Шрифт
Source Sans Pro
Размер шрифта
18
Цвет фона
III
Шофер открыл дверцу кабины:
– Садитесь, товарищ младший лейтенант!
– Нет, нет, – сказал Костя, – я не один еду, с вами девочка сядет, а я в кузов.
На крыльце Светлана прощалась с хозяйкой, обнимала ее «в последний раз», и еще раз, и «в самый последний»… Несмотря на ранний час, были провожающие. Клетчатый узелок с вещами девочки, совсем легкий вначале, увеличился почти вдвое: каждый из маленьких Светланиных приятелей считал своим долгом сунуть ей что-нибудь «на дорогу» или «на память». Капитан нагнулся и поцеловал девочку в лоб:
– Ну, Светлана, счастливо тебе!
Она серьезно ответила:
– И вам тоже.
Капитан протянул Косте руку:
– Так имей в виду, Костя, эту неделю мы еще здесь, а дальше – догоняй!
– Догоню, товарищ капитан! Светлана, садись к шоферу.
Но клетчатый узелок уже полетел в кузов. Светлана подпрыгнула, стала на широкое твердое колесо и с ловкостью мальчишки перемахнула через борт.
– В кабину садись, тебе говорят! – уже строго сказал Костя.
– По-вашему, я буду в кабине сидеть, а раненый трястись в кузове?
Девочка преспокойно стала усаживаться поудобнее на сложенном брезенте.
– Ты слезешь или нет?
– Нет.
Голова Светланы исчезла за бортом. Капитан усмехнулся.
– Я вижу, скучать в дороге ты не будешь, Костя! Федя, дай ей шинель какую-нибудь, ведь ее продует, она совсем раздетая.
Костя, стоя на колесе, перешагивал через борт грузовика.
– Раненому все равно придется трястись в кузове.
– Зачем же вы-то сюда?
– Буду следить, чтобы тебя ветром на поворотах не выдуло.
Машина затряслась, загрохотала и поехала. У крыльца все махали ей вслед.
Светлана встала, держась руками за борт, и тоже замахала платком.
– А ну, сядь! – сказал Костя. – Завернись в шинель хорошенько, благо она тяжелая, придержит тебя хоть чуточку!
Светлана опустилась на коленки; ей хотелось еще разок посмотреть на деревню отсюда, издали. Но дорога сделала крутой поворот, и теперь за холмом уже ничего не было видно, только изломанные, изувеченные снарядами верхушки желтых осенних кленов.
На ветру было холодно, и оба уселись впереди на брезенте, под защитой кабины.
– Так, – сказал Костя, – значит, всякая кнопка рассчитывает, что ей удастся мной командовать?
– Где кнопка? – вызывающе спросила девочка.
– Вот она, кнопка! – Костя легонько щелкнул Светлану по небольшому, чуть вздернутому носу.
Девочка с негодованием отодвинулась от него:
– Не деритесь!
Машину качнуло на ухабе. Костя схватился за больную руку.
– Вот видите, – сказала Светлана, – не послушались меня, растрясете руку, будет опять как ночью!
– То есть, что это «будет опять как ночью»? – удивился Костя.
– А вот то самое.
– Уж очень ты глазастая!
Они выехали на шоссе. Светлана опять привстала на колени.
– Ты что?
– Так. Посмотреть. Отсюда нашу школу видно.
Грузовик поехал быстрее. Светлана села и больше уже не оборачивалась.
– Ты здесь давно живешь?
– Нет. Маму как раз перед войной сюда перевели.
– А в Москве бывала когда-нибудь?
– Была один раз… папа поехал и меня взял.
Костя замолчал. Это было как с его рукой: с какой стороны ни дотронься – больно.
– Товарищ лейтенант, а вы в Москву в командировку едете?
– В командировку.
– А потом опять на фронт вернетесь?
– Потом опять вернусь.
Девочка кивнула головой, как бы успокаивая лейтенанта, что больше она его об этом расспрашивать не будет: мало ли что – может быть, военная тайна.
– А что у вас с ногой, товарищ лейтенант?
– С какой ногой?
– Вот с этой, на которую вы немножко хромаете?
– Ты и это уже разглядела, глазастая? Эту ногу я еще весной об немецкую мину ушиб.
– Это которые в земле лежат?
– Нет, которые с неба падают.
Светлана сейчас же поняла:
– Ага. Миномет. Товарищ лейтенант, вот, наверное, мама ваша обрадуется, когда вас в Москве увидит!
– Откуда ты знаешь, что у меня мама в Москве?
– А я ночью слышала, как тот, другой лейтенант сказал, что вы маму в Москве повидаете.
– Не совсем точные сведения, – возразил Костя, – мама моя не в Москве, а под Москвой живет – тридцать километров.
– Ну так что ж, увидитесь все-таки с ней?
– Увижусь, конечно.
– Вот я и говорю – обрадуется. Товарищ лейтенант, вы мне скажите, как вашего капитана зовут, и адрес дайте.
– Зачем тебе?
– А как же! Он сказал, чтобы я ему писала из Москвы.
– Дело важное, – согласился Костя. – Вот тебе блокнот, вырви страницу и записывай номер полевой почты.
В солдатских карманах всегда бывает тесно. Вместе с блокнотом Костя вынул и положил на колени фотографию и два письма.
– Это вашей мамы карточка? – спросила Светлана и вдруг покраснела и смутилась, как смутился бы взрослый человек, совершивший бестактность: девушка, снятая на фотографии, не могла еще быть ничьей мамой.
Костя засмеялся, тоже слегка покраснев:
– Нет, это просто одна знакомая. Нравится тебе?
– Нравится. Красивая очень.
– А мама моя вот.
Светлана долго и внимательно разглядывала фотографию. Наконец, вздохнув, сказала с глубоким убеждением:
– Она очень хорошая, ваша мама!.. А вашу знакомую Надей зовут?
– Ты что – цыганка или Шерлок Холмс?
– Нет, я просто глазастая. Вот здесь на конверте написано: «Надежде Сергеевне Зиминой». Написали письмо, а отправить не успели – сами поехали.
– Почему все-таки ты так уверена? Может, это маму мою Надеждой Сергеевной зовут?
– Не-ет! Вашу маму Зинаидой Львовной зовут. И фамилия Лебедева, как у вас. Ей вот это, другое письмо, без конверта, треугольничком сложено!
«Ну и бес эта девчонка!» – подумал Костя, расхохотавшись и краснея все больше и больше.
– Ладно, проницательная женщина, вот тебе карандаш, пиши: «Капитан Шульгин…»
Когда адрес был записан, Костя стал опять раскладывать по карманам свое имущество.
– Странно все-таки, – сказала Светлана. – Вам руку только перевязали, и все. Когда рука ранена, ее полагается вот так еще чем-нибудь широким к плечу подвязать. А то вы ее и туда и сюда…
Костя усмехнулся:
– У нас в медсанбате врачи и сестры тоже очень опытные. Они так и сделали. Только я эту повязку снял.
– Ага, – понимающе сказала Светлана. – Чтобы не так страшно было вашему капитану?
– Чтобы не так страшно.
– Вы бы хоть в карман ее положили, повязку. Теперь и подвязать нечем.
Светлана подумала с минуту, нагнулась к своему узелку, порылась в нем и решительным движением вытянула шелковый вязаный шарф.
– Согните руку. Держите так… Ну вот… – Она перекинула шарф ему на шею и завязала узлом. – Ведь лучше, правда?
– Красота! И шарф у тебя какой нарядный… шелковый… полосатенький. Откуда такой взялся?
Она ответила:
– Это мамин шарф.
