Тайна страны шедевров

Степа работает Шерлоком Холмсом

До конца рабочего дня оставались считаные часы, и надо же было в эти считаные часы случиться такому… Степа сидел на вращающемся кожаном стуле и решал скучные задачки, которые он ненавидел так же сильно, как и свою дутую куртку, висевшую на резной антикварной вешалке в углу.

Вдруг Степа услышал какое-то странное бульканье. Он посмотрел на отца. Отец сидел перед монитором, и его рука, вцепившаяся в компьютерную мышку, казалась каменной. Лицо выглядело зеленым. А зеленые глаза, напротив, сделались красными. И вот еще что интересно: левая щека у папы дрожала, как новогодний холодец, а правая щека, напротив, была словно мраморная.

– Па… что… что такое?

– Э-э… – промычал отец и быстро куда-то пошел, хлопнув дверью.

Степа еще не знал, что отец обнаружил крупную растрату – со счета банка исчезла такая сумма, которую не каждый школьник сможет даже назвать. Эта невероятная сумма была переведена не куда положено, а на какой-то неизвестный счет. Степа побежал за отцом. На какой-то момент Степа даже потерял его из виду – так быстро передвигался папа и поэтому затерялся в толпе. А все здесь были в скучных серых костюмах и все казались похожими друг на друга, так что найти серого папу на фоне серых коллег было почти что нереально.

И вот Степа увидел рыжеватую папину шевелюру. Папа разговаривал с миловидной девушкой, которая занималась скучной работой – переводила деньги туда-сюда. Такие девушки называются операционистками (вдруг ее лицо тоже сделалось зеленым).

– Василий Васильевич… я… я… – она начала клясться в том, что не специально неправильно перевела сумму, что она ошиблась, что все можно исправить… Что счет другого банка (куда и должны были уйти деньги) и счет этого неизвестного счастливца (на которого в одночасье обрушились такие деньги) отличаются всего лишь одной коварной цифрой. И что это можно проверить… Степа все слышал и тихонько потянул папу за пиджак.

– Па… можно тебя?

– Ты не видишь, я занят! – заорал отец. Да так заорал, будто это Степа украл эти несчастные один, ноль, ноль, ноль и так далее рублей.

– Па, это срочно.

– Минутку, – отец отошел со Степаном к окну. Только для того, чтобы всласть наорать на непонятливого сына. Но Степа не предоставил ему такой возможности.

– Па… она врет.

– Что? – отец от неожиданности даже выронил трубку.

– Она врет, – повторил Степа. – Она заодно с тем типом, которому пришли деньги. Они все спланировали.

– Откуда… откуда ты знаешь?

– Посмотри на ее стол… Там лежит каталог ювелирных украшений. Этот каталог раскрыт на середине, и она зеленым фломастером проставила галочки возле самых дорогих украшений. Каждое украшение стоит… А под этим каталогом… Я случайно пальцем подцепил и увидел туристический проспект. Она собирается в Мексику.

– Я понял, – тихо и почти трагично произнес отец.

– Она знала, что скоро у нее будут огромные деньги, – уверенно сказал Степа, вспоминая гордый профиль Шерлока Холмса.

Папа достал телефон и начал куда-то звонить.

– Па, ты маме? Ты на меня жаловаться будешь? – промямлил Степа.

– Какой маме! Начальнику службы безопасности… Алло!

Степа вдруг боковым зрением заметил, что девушки уже нет на месте. Он жестом показал отцу на пустой стол (только каталог ювелирных украшений по-прежнему лежал там, где и минуту назад).

– Она сбежала! – заорал отец.

– Догадалась, что мы догадались, – на ходу крикнул Степа.

Он и сам не ожидал такой удачи – как в самых крутых боевиках, он, Степа, несется по длинному коридору за красивой белокурой воровкой. Путеводной звездой впереди мелькала алеющая в волосах заколка в виде банта.

– Па, она на первый этаж поехала! – крикнул Степа, увидев, как закрываются двери лифта.

– Там ее и сцапают, можно не торопиться.

Торопиться в таких учреждениях трудно – офисные лифты неповоротливы, в отличие от проворных офисных работников. Степа и папа сели наконец в кабину лифта, и отец вдруг обнял сына, чего давно уже не делал – мешали то ссоры, то плохие оценки, то мамина педагогика.

А девушка действительно спустилась вниз, к проходной, но по суете, по нервной атмосфере (а у воров чутье развито лучше, чем у всех остальных) поняла, что здесь уже все оцеплено. Она побежала к лифту. А Степа с папой только приехали. На их глазах двери лифта с девушкой закрылись. И лифт мчался уже на последний этаж. В этот момент Степе вдруг показалось, что лифт тоже в сговоре с преступниками – из неповоротливого офис ного лифта он вдруг превратился в воровской, мчащийся на скорости погони лифтище.

– Па, в погоню! – заорал Степа. Он, как и всякий мальчишка, мечтал о таком всю свою мальчишескую жизнь. Папа даже не успел опомниться, как Степа уже мчался по лестнице. Как все мальчишки, он не раз соревновался с лифтами и, конечно, всегда выигрывал. Но теперь это было не просто праздное соревнование. Это было то, ради чего любой мальчишка соревнуется с лифтами всю свою мальчишескую жизнь.

– Степа! – кричал папа, с трудом пытаясь угнаться за сыном.

Папа был стройный, моложавый, но все же ему было уже не четырнадцать, наоборот – сорок один. И бежать было трудно. В детстве он наверняка соревновался с лифтами и тоже, конечно, выигрывал. Но потом… В этом проклятом банке забыл о такой простой и важной тренировке, которая непременно пригодится. Папе было уже наплевать на сумму с нулями, наплевать на эту воровку, он боялся только одного – чтобы она не причинила вреда самому любимому, самому славному мальчугану на свете, у которого такая же рыжина в непослушных волосах, и такая же форма пальцев (снизу пухлые, а сверху тощие), и такие же чуть кривоватые ноги (потому что их предки, наверное, много ездили на лошадях), и такие же чуть сросшиеся на переносице брови, и такая же форма носа с аккуратной горбинкой (на эту горбинку можно класть спички – не упадут, проверено).

– Степа, стой!

Лестница была нереально длинной, казалось, она упирается в самое небо. Избитый образ. Избитый до тех пор, пока это образ. А если это реальность?

Папа увидел, что Степа влетел в чуть приоткрытую дверь. Наверное, на крышу. На крышу?! Да мама убьет и папу, и сына, если узнает. Все мамы фанатично ненавидят крыши. У папы то ли открылось второе дыхание, то ли выросли крылья. Он выскочил (на крышу?!) вслед за сыном. И вот тут-то и начинается самое интересное…