Не дружи со мной

Глава пятая

Наше двойное свидание получилось весьма занятным. Разумеется, началось с того, что я опоздала. Долго не могла отыскать недавно открывшееся кафе. Именно в нем предложила встретиться Шацкая. А с бургерной у меня не прокатило. Ульяна, узнав, куда ее хочет пригласить Пашка, запротестовала. Как так? В бургерной нет вегетарианского меню! А в этом кафе и кофе с кокосовым молоком вкусный, и роллы с тофу, и тайский салат… В общем, рай для нашей Ульяночки.

– Ты чего там про бургеры мне наплела, Полиныч? – накануне свидания сердито спросил по телефону Пашка. – Уля говядину не ест.

– А рыбу? – спросила я, придумывая на ходу ответ.

– И рыбу.

– И птицу не ест?

– И пресмыкающихся, – раздраженно ответил Пашка.

– А насекомых? – решила уточнить я.

– Полина!

– Ну надо же. А почему я тогда решила, что она любит бургеры?

– Вот и я о том же, – Пашка явно злился. – Не знаю, почему ты так решила.

– Хорошенько, видимо, меня огрели на тренировке, – сказала я. И язвительно добавила: – На тренировке, куда ты пригласил.

Пусть у Пашеньки вновь взыграет чувство вины. Долгих понял, что выяснять со мной отношения бесполезно, и отстал.

В кафе я заходила с не самым довольным выражением лица. В поле моего зрения сразу попал столик, за которым сидели Пашка, Уля и Герман. Долгих и Шацкая, склонив головы, о чем-то негромко переговаривались. А Буравчик, заметив меня у входа, просиял и подмигнул. Начинается! Малыш-крепыш.

– Привет! – произнесла я, подойдя к столику. – Всех рада видеть.

Ну… как всех? Рада только Пашке. Но правила этикета-то никто не отменял.

– Присаживайся рядом со мной, конфетка, – с противным скрежетом отодвинул Буравчик стул. – Я тебя ждал.

– Супер, – кивнула я, плюхаясь на услужливо предоставленное Германом место.

Как только Уля перевела взгляд на Пашку и открыла рот, чтобы что-то ему сказать, я громко вопросила:

– Вы уже сделали заказ? Что посоветуете? Такая голодная, ужас!

– Я заказала черный рис с тыквой, – сообщила Шацкая.

Бэ-э-э, гадость. Лучше бы бургер съесть. Проигнорировав рекомендации Шацкой, я углубилась в чтение меню. До меня донесся восторженный голос Ульяны:

– Я уже трижды успела побывать в этом кафе и каждый раз заказываю тыкву с черным рисом. Потрясающий вкус! Мне даже захотелось раздобыть рецепт…

Я почувствовала, как под столом теплая мужская рука дотронулась до моего голого колена. Не знаю, что насчет рецепта, а вот тыквой Шацкая может обзавестись. Той, которую я готова была снести с плеч Буравчика.

Не убирая упавшие на лицо пряди, исподлобья я грозно взглянула на Германа. Наверное, в тот момент была похожа на девочку из «Звонка». Буравин охнул и поспешно убрал свою лапищу с моего колена.

– А ты, Паш, что заказал? – спросила я.

– То же, что и Уля, – кротко ответил Пашка.

Ха! Ну да, ну да. Из Паши такой же вегетарианец, как из пингвина сокол. Это он перед Шацкой выпендривается.

– А стейков здесь разве нет? – спросила я назло. – Ты ведь их так любишь.

Пашка округлил зеленые глаза и покачал головой. Но Остапа, меня то есть, уже понесло…

– И перчатки свои кожаные забери, которые оставил, – сказала я, – с марта валяются.

И если минуту назад Буравин под столом бесцеремонно лапал мое колено, то Пашка просто наступил на ногу. Не знаю, что из этого неприятнее.

– Герман, ты ведь не в курсе… Поля у нас мечтает научиться кататься на велосипеде, – проговорил Пашка.

Я рот распахнула от удивления. Неправда! Железные двухколесные конструкции с рулем – моя фобия. А на трехколесном я, наверное, выглядела бы уже несолидно.

– А у тебя ведь КМС по велоспорту, – продолжил Пашка, обращаясь к Буравину. При этом не сводил с меня ехидного взгляда. – Научишь Полю на велосипеде кататься?

Буравчик уставился на мое лицо, а затем согласно закивал.

– Конечно, без проблем! – Буравин скривил губы в усмешке: – Научить кататься на велосипеде и медведя можно.

– Спасибо! – буркнула я. Это меня с медведем сравнили? Очень приятно. – Но я не хочу ничему учиться. Пашка врет. Нет у меня такой мечты. Я боюсь!

– Не научишься, так я тебя на багажнике прокачу, – подмигнул мне Буравчик. – Доставлю куда хочешь с ветерком, карапуз!

Ага, если только в своих сновидениях. Пусть помечтает. А мне бы такой сон точно кошмаром показался. Уже представила, как Буравчик везет меня на багажнике по каким-то колдобинам…

– А я обожаю кататься на велосипеде, – воодушевленно произнесла Уля. – Мы с младшей сестрой летом каждое утро ездим на дикий пляж. Наушники, первые лучи солнца, свежий морской воздух…

Конечно, кто бы сомневался! В моем воображении Ульяна ехала на красивом мятном велосипеде-круизере с корзинкой на руле, в которой были свежие полевые цветы. Или хрустящий утренний багет из местной пекарни. А сзади мы с Буравчиком по колдобинам… Я, разумеется, по-королевски восседаю на багажнике.

– А потом, разломив руками этот хлеб и бросив велосипеды у подножья молчаливых темных скал, завтракать у обрыва над морем и наблюдать за неспокойными волнами… – закончила Ульяна. Я все прослушала. Она серьезно про багет говорила? Парни уставились на Шацкую, разинув рты. Сама мисс Идеальность. После рассказа об утренней велопрогулке до дикого пляжа каждый подумал об одном и том же…

– Скорее бы разделаться с сессией и вернуться домой, – потянувшись, сказал Пашка. – Или кто-то останется в городе?

– Что тут делать? – пожал плечами Буравин. – Домой, конечно. В середине июля уже соревы начнутся. Еще нужно в форму себя привести, серф подготовить…

– Ты тоже поедешь? – спросил Паша, накрыв своей ладонью руку Ульяны. Я проследила за этим движением и скрипнула зубами от злости.

– Семнадцатого июня последний экзамен, – улыбнулась Шацкая, не отнимая своей руки. – Конечно, поеду! Жду не дождусь.

А я как жду не дождусь, когда ты отклеишься от моего друга. Или Долгих отклеится от тебя.

– Слушайте! – воскликнул вдруг Пашка. Буравчик от неожиданности даже пончик из рук выронил, который планировал донести до раскрытого рта. – Может, все вместе рванем на моей тачке? Вы как?

«Рванем» – для Пашкиной машины слишком громкое слово. Единственное, куда она может рвануть, это вниз с обрыва – и то, если ее хорошенько подтолкнуть.

– У тебя есть машина? – заинтересовалась Ульяна.

– Да, только она сейчас в ремонте, – скромно отозвался Паша.

Я хотела съязвить: «Как и остальные одиннадцать месяцев в году», но не успела. Буравчик уже пихнул мне под нос пончик.

– Такой же сладенький, как и ты! – негромко проговорил он.

– Что? Ты серьезно? – возмутилась я. Бесцеремонно отпихнула пончик и снова обратила взор на нашу сладкую парочку.

– Как раз к отъезду ее должны отремонтировать, – продолжал хвалиться Пашка своей колымагой. – За ночь доедем. Будет круто!

Круто? Круто, если меня посадят сзади вместе с Буравиным, а потом Пашкина машина, как обычно, заглохнет в самом неподходящем месте, и мы в ночи будем ее толкать по пустой неосвещенной трассе.

– Павел, я подумаю над твоим предложением, – улыбнувшись, кивнула Ульяна.

Павел засиял.

– Я тоже подумаю, – сказал Буравчик.

– Ты умеешь думать? – сквозь зубы проговорила я.

Герман, услышав меня, снова протянул пончик:

– Закуси, ворчунишка моя!

– Пончики не самая полезная еда, – отрезала я, глядя, как Ульяна уминает за обе щеки тыкву.

– Все полезно, что в рот полезло, – проворчал Герман. А затем добавил: – Правило Буравчика!

Уля заливисто захохотала, а я закашлялась:

– Да уж!

В этот момент смартфон Ульяны, который лежал на столе, завибрировал. Такая правильная девочка, а правил этикета не знает. Кто на встрече достает телефон? Я укоризненно покачала головой. Мне бы такое и на ум не пришло, ведь единственный, кто мог написать, – Пашка, а он здесь. Ну или мама с сообщением в духе: «Надеюсь, ты не забываешь вытирать пыль с подоконников…»

Как бы я ни выступала за соблюдение правил приличия, а подглядеть адресата успела. Некто, записанный в телефоне Ульяны как «М». И кто это, интересно? Шацкая, извинившись, схватила телефон. Прочитав сообщение, она изменилась в лице.

– Что-то случилось? – забеспокоился Пашка.

– Нет, ерунда. Неприятности небольшие у… у подруги.

– У подруги, значит? – строго переспросила я. Таким тоном, будто сейчас поднимусь из-за стола да как хрястну по нему ладонью: «Знаем мы твоих подруг! Отвечайте, гражданка Шацкая, кто накануне был в вашей квартире около часа дня?»

– Ну да, у подруги, – подтвердила Уля, хотя глаза ее забегали, – у Маши.

Маша-Маша… Нужно узнать, есть ли такая у Шацкой на потоке. А если эта Маша из балета? Или бокса? Господи, Ульяна не могла записаться вообще во все кружки города? Ненормальная!

– Ну если неприятности не такие уж и крупные, не переживай понапрасну, крошка, – обратился к Шацкой Буравин. Прямо добрый полицейский с пончиком. Пришел мне, злому, на смену.

Буравчик дожевывал выпечку, расставив локти.

– Что ты расшиперился на весь стол? – раздраженно проговорила я в тот момент, когда Уля что-то негромко говорила Пашке. Склонившись к нему при этом близко-близко… Представила, как ее теплое дыхание щекочет Долгих ухо. Вон как снова разулыбался.

– А что такое? – удивился Герман.

– Тесно! У тебя такие большие руки.

– У меня все большое, малышка. Если ты понимаешь, о чем я!

– Ох, боже! – поморщилась я.

– А знаешь, для чего мне такие большие руки? – наклонился ко мне Буравин. – Это чтобы крепче обнять тебя, детка моя!

Герман раскинул руки в стороны и, заключив меня в объятия, вместе со стулом (снова с самым громким на свете скрипом, между прочим!) придвинул к себе.

– Вот еще! Отпусти! – забубнила я.

– Вижу, вы наконец нашли общий язык? – глядя на нас, рассмеялся Паша.

– Общий язык? – горячо шепнул Буравчик и посмотрел на мои губы. – Пока не нашли…

– Избавь его от меня! – взмолилась я, отталкивая руками Германа.

Ульяна смеялась, но уже как-то отстраненно и невпопад. Было заметно, что мысли ее были заняты совсем другим. Когда пришло новое сообщение, Шацкая вскочила на ноги и схватила сумочку, которая висела на спинке стула.

– Простите, но мне нужно бежать! – заметно нервничая, проговорила она. – Моя подруга… без меня… она не справится.

Уля бросила несколько купюр на стол.

– Еще раз извините. Пока!

Шацкая быстрым шагом направилась к выходу, звонко стуча каблучками.

– Ой, я провожу! – поздно спохватился Пашка, вскакивая следом. Слишком поспешно Ульяна упорхнула от нас. – Уля!

Мы с Буравиным продолжали сидеть в обнимку. Вернее, это Герман вцепился в меня так крепко, будто я была еще одним огромным сахарным пончиком.

– Может, ты отлипнешь от меня наконец? – сердито проговорила я.

– Холодная ты женщина! – покачал головой Буравин. – Все ушли, и что нам прикажешь делать?

Я уставилась в окно. На улице сгустились тучи, в кафе тут же стало хмуро и темно. Над головой зажгли дополнительные лампы. Мелкие дождинки царапали стекло. Прохожие поспешно раскрывали зонты, а сквозь негромкую музыку послышались раскаты грома. Вот тебе и июнь. Сейчас как затянется такая непогода на несколько дней… Кошмар!

– Тыковку вон доешь, – вздохнув, кивнула я на порцию Ульяны, – переждем грозу здесь.

Герман, поморщившись, все-таки придвинул к себе тарелку Шацкой. Ел молча, вместе со мной поглядывая в залитое дождем окно. Да, это было самое странное двойное свидание в моей жизни.

* * *

Как я и предполагала, дождь зарядил на целую неделю. По улицам снова разлились глубокие лужи. Город стал грустным и неприветливым. От этого еще больше захотелось домой. У нас затяжные ливни в это время года – роскошь.

Сдав сложный зачет, мы с Пашей выползли из аудитории.

– Этот Иван Иваныч – энергетический вампир, – пожаловалась я, – мне попался легкий билет, но он задал столько дополнительных вопросов…

– А какой у тебя билет был? – рассеянно спросил Пашка.

– Устав ООН и принципы международного права. А он пристал! Охарактеризуйте, говорит, Полиночка, дополнительно принцип уважения прав человека. Я ему: послушайте, Иваныч…

– Так и сказала? – Паша продолжал вертеть головой, кого-то высматривая.

– Нет, Иван Иваныч, конечно. А дальше рассказываю: первый принцип заключается в том… Долгих, ты слушаешь меня?

– Ага.

Я хмыкнула и, глядя на Пашку, ехидно продолжила:

– Первый принцип, говорю, при посеве моркови – это подождать, пока почва хорошенько прогреется… Так?

– Так, – тут же кивнул Пашка, совершенно не вникая в смысл моих слов. – А второй принцип? Погоди, какой моркови?

– Оранжевой! Куда ты вылупился?

– Там вроде историки стоят.

Боже! Ушацкая! Покоя мне от нее нет. Я взглянула в ту сторону, где столпились студенты. Судя по тому, как многие расхаживали туда-сюда с раскрытыми тетрадями, у историков тоже вот-вот должен был начаться зачет.

– Что-то Ульяну не вижу, – проговорил озадаченно Пашка.

– Украли, наверное, такую девочку золотую, – проворчала я.

– А?

– Сороки, говорю, унесли.

– Полюшко мое русское, – обратился ко мне Пашка, – а ты не могла бы подойти вон к тем девчонкам и поинтересоваться, где Ульяна?

– А сам что? – Я скрестила руки на груди.

– Это ее подруги, я уже столько раз донимал их расспросами об Уле, боюсь, они меня за маньяка сочтут.

– А ты и есть маньяк, – сказала я. – И какая из них Маша?

– Какая Маша? – не понял Пашка.

А мне та таинственная «М» на дисплее смартфона покоя не давала.