Глава 2
За двадцать шесть лет до описываемых событий. 1970 год, город Орел, СССР.
Весна ворвалась в город внезапно и бурно. В последней декаде марта произошел резкий перепад с мороза на тепло, и все в природе пришло в движение. Ручьи зажурчали, птицы запели, а по ночам во дворах заорали любовные песни несносные коты. Что уж тогда говорить про молодых людей – на них весна подействовала еще более особым образом, превращая их эндорфинную систему головного мозга в клокочущий коктейль любовных эмоций.
Вот и у двух студентов исторического факультета Орловского педагогического института – Любы Кудряшовой и Алексея Галушки – фактор весны невольно спровоцировал бурный всплеск гормонов. Нет, конечно же, в этом не было ничего удивительного, поскольку молодые люди давно и открыто выражали друг другу чувства. Просто до этого влюбленные блюли некий негласный кодекс невинности, не позволяя себе никакой близости. Теперь же, с приходом весны, упрямая физиология помимо их воли день за днем, все больше и больше захватывала территории их моральных принципов.
Стоило бы отметить, что эти двое словно нашли друг друга, в своих взглядах сходясь практически во всем, особенно, что касалось вопросов брака и семьи. При этом оба в прямом смысле слова были повернуты на дохристианской истории Руси и обрядах бракосочетания. Люба и Алексей на полном серьезе считали, что первое соитие возможно только в особый день и в особом месте.
Вот поэтому именно сейчас, в канун ожидаемого ими дня весеннего равноденствия, влюбленные начали усердно готовиться к предстоящему выезду в «поле». Такое название студенты исторического факультета присваивали всем вылазкам на места археологических раскопок. И хотя долгожданная поездка вынуждала их пропустить обязательные субботние лекции в институте, эти двое, пребывая в эйфории от своей задумки, ничуть не тревожились о подобных мелочах. К тому же у Алексея было надежное прикрытие тыла. Его родители были действующими работниками местного обкома партии, а значит, о благополучном завершении учебы беспокоиться было нечего. Что же касалось его возлюбленной, то здесь ситуация была чуть сложнее. Отца у нее не было, а мать – простая сельская труженица, жила в соседней Брянской области в небольшом поселке. И все же Люба шла на риск, поскольку верила избраннику, который не раз ей клятвенно заверял, что в случае чего, поможет с решением любого вопроса.
В определенном смысле, конечно, парень лукавил, поскольку едва он заикнулся родителям о планах на скорую женитьбу, как тут же получил шквал гневных возмущений. Больше всего против невесты-простолюдинки выступала мать Алексея, которая втайне мечтала найти для сына подходящую партию из дочерей руководящего состава области.
Но сейчас, в преддверии задуманного, мнение матери Алексея волновало мало. Куда больше Галушку занимала подготовка к предстоящему походу. А запланировали они попасть в интереснейшее место Орловщины: в район раскопок древнего городища под названием Большая Слободка, что обнаружили лишь в конце пятидесятых годов в Шаблыкинском районе области.
Когда-то давно, еще в дохристианский период – где-то на рубеже IV-VII веков нашей эры – на правом берегу речки под названием Навля проживали племена, относящиеся к мощинской культуре. Эти древние славяне, ведя оседлый образ жизни, построили на берегу реки поселение-городище. Но что намного важнее, рядом с этим городищем располагался древнейший памятник славянской культуры – грунтовый могильник, который сам по себе являлся большой археологической редкостью для данной местности.
Студентам-историкам были хорошо известны нравы и обычаи этих славян, особенно обряд погребения. После трупосожжения на больших ритуальных кострах прах вместе с украшениями и остатками одежды покойных помещали в специальные глиняные сосуды, которые глубоко замуровывались в основание курганных могильников. А значит, предполагали они, где-то рядом обязательно должны были располагаться и древние капища.
Влюбленные рассуждали просто: «Раз эти места в древности были выбраны для столь значимых целей, значит, они обладают сакральной силой. Той самой, которая поможет сделать их первое любовное соитие особым, способствующим рождению одаренных детей».
Странные, конечно, были у них убеждения, но не нам об этом судить. Важнее то, что вскоре последовало за этими событиями.
***
Итак, наступило утро 21 марта 1970 года – день весеннего равноденствия, начало календарного года по древнеславянской традиции.
В двухместной брезентовой палатке «Памирка-2» было холодно и неуютно, но только не двоим влюбленным. Заранее утеплив основание любовного ложа лапами ельника, они комфортно переночевали в двуспальном зимнем мешке. К тому же романтика первой брачной ночи в «особом месте» с лихвой скрашивала любые походные неудобства.
С первыми солнечными лучами они проснулись. Настроение у обоих было прекрасным – еще бы, наконец-то состоялась долгожданная ночь любви! Весь мир им казался в розовом свете, и даже утренний мартовский холодок нисколько не смущал влюбленную парочку. Минута-другая объятий и, не удержавшись, они вновь погрузились в мир чувственных наслаждений.
Время потеряло счет, и только ближе к обеду, когда яркое весеннее солнышко уже хорошенько прогрело воздух, они соизволили выбраться наружу.
Насобирав валежника и наломав сухостоя, Алексей развел костер. Он установил походную треногу и повесив на нее закопченный алюминиевый чайник.
– Люба, посмотри у меня в рюкзаке чай со слонами. Попьем с тобой настоящего, индийского. Бате опять аж три пачки выдали.
– Ага, нашла, – отозвалась девушка.
Она знала, что у Алешкиных родителей сей дефицитный товар всегда водился в изобилии: сказывалось спецснабжение партийных работников.
Вскоре вода закипела, и Люба заварила ароматный черный чай. Сидя на поваленном стволе березы и попивая чаек вприкуску с сухарями и шоколадными конфетами, влюбленные принялись болтать о всякой ерунде. Они настолько увлеклись, что не заметили, как со стороны реки появилась седая морщинистая старуха в черном потрепанном одеянии.
Подтягивая при ходьбе правую ногу, бабка с трудом доковыляла до них и, встав у спинами, принялась сверлить студентов пристальным взглядом.
– Какие черти вас сюда принесли?! – громко и резко, даже не сказала, а каркнула она надтреснутым голосом. – Что за вертеп вы тут на могилах устроили?
От неожиданности молодые историки подскочили на месте. Причем Люба сделала это так неловко, что выплеснула себе на походные штаны горячий чай.
– Бабушка, ну зачем же вы так пугаете? Нехорошо как-то… Так и заикой можно остаться, или чаем захлебнуться, – попытался перевести испуг в шутку Алексей, поскольку по непонятной причине его охватил панический ужас.
– Тебе, дружок, это не грозит, – проскрипела как столетняя корабельная сосна бабка. – Тебя другая вода через две недели заберет. И не через чай, а через водку.
Этими словами она словно пригвоздила парня к месту. Изумленный такой наглостью Алексей даже приоткрыл рот, судорожно пытаясь подобрать в ответ подходящие слова. Однако старая карга не унималась. Смело шагнув к нему, она замерла и, как заправский гипнотизер, взглянула ему в глаза.
Алексей мгновенно сник, лишь тихо промычав себе под нос нелепое оправдание:
– Да я и не пью вовсе, бабушка…
Седовласую фурию его мнение, по всей видимости, абсолютно не интересовало. Посверлив его взглядом еще пару секунд, свое внимание она уже переключила на Любу. Всматриваясь в студентку подслеповатыми глазами, бабка стала быстро-быстро зашептать скороговоркой, одновременно завязывая узелки на взявшемся, словно из воздуха, пучке сухой травы. Внезапно она умолкла и ее глаза, блеснув белками, закатились вверх. Старуха запрокинула голову и, громко отрыгнув воздух, вынесла вердикт:
– А с тобой, девица, я даже разговаривать не желаю, – угрюмо засопела она, сведя к переносице седые редкие брови. – Ты по дурости своей столько бед натворишь… Свет мил не будет! Хотя, чего я тебе об этом толкую?.. Тебе все равно этого не понять…
Бабка поднесла ко рту пучок травы и снова что-то зашептала. После чего подошла к костру и бросила сплетенный венок в огонь. Трава вспыхнула как порох, мгновенно превратившись в серый пепел.
– Короче, блудники, уходите отседа прочь! Не про вас это святое место, наследники Содома и Гоморы!
Произнеся приговор, она гневно сверкнула темно-карими – практически черными – глазами и, приволакивая за собой ногу, побрела обратно в сторону реки.
Перепуганная до смерти Люба, не зная, что и подумать, растерянно посмотрела на любимого. Тот же, пытаясь хоть как-то успокоить и приободрить невесту, с напускной бравадой бросил вслед уходящей прорицательнице:
– Люба, ты чего так перепугалась? Брось!.. Да что ты ее слушаешь?.. Бабка, скорее всего, местная сумасшедшая, вот и несет всякую околесицу. От какой водки я должен захлебнуться, если я ее даже не пью?.. Чушь! Давай мы лучше продолжим наше чаепитие, пока кипяток не остыл.
– Нет, Леш, что-то мне нехорошо… Если честно, то я очень боюсь тех бед, что она напророчила. Давай, лучше поскорее уйдем отсюда… Я все равно не смогу теперь спокойно находиться здесь. Меня тут гнетет… – жалостливо попросила Кудряшова, с мольбой взирая в глаза любимого.
– Хорошо, если ты так боишься… Тогда пошли собирать палатку и паковать рюкзаки, – на удивление быстро согласился Галушка, который до сих пор испытывал необъяснимую тревогу.
Как только все было собрано, Алексей сходил к реке и, принеся воды, залил костер.
– Ну что, Люба, все готово. Пойдем? – поинтересовался он, видя, что та все еще чем-то озадачена.
– Леш, послушай, сегодня же только суббота, а на занятия нам в понедельник… Поехали в гости к моей маме? – неожиданно предложила Кудряшова. – Тут совсем недалеко, минут сорок на рейсовом автобусе. К тому же я приглашаю тебя официально – хочу вас познакомить друг с другом.
– Отличная идея! – кивнул Алексей, сделав вид, что несказанно обрадовался предложению.
Прекрасно помня последний разговор с родителями, эту идею он уже не считал столь блестящей. Правда, говорить об этом Любе пока не решался. В глубине души он все еще надеялся, что ему удастся переубедить хотя бы отца.
– Люб, ты только про сумасшедшую бабку никому не рассказывай. Хорошо?.. Засмеют ведь в институте, если кто узнает… – как бы невзначай обронил он и помимо своей воли оглянулся по сторонам.
Но вокруг никого не было. Лишь где-то на верхушке старой ели в этот момент громко закаркала ворона.