Гептамерон

Новелла седьмая

Один ловкий и хитрый купец обманывает старуху и спасает честь ее дочери.

В городе Париже жил некий купец, который был влюблен в дочь своей соседки. Впрочем, на самом деле влюблена была она, а он только делал вид, что души в ней не чает, чтобы отвлечь внимание окружающих от той, кого он действительно любил любовью возвышенной и благородной. А девушка, которую он обманывал, до такой степени была в него влюблена, что, не в пример многим женщинам, которые знали, как вести себя с мужчинами, не считала возможным ни в чем ему отказать. Вначале купец этот сам искал встреч с ней, но потом она уже готова была приходить туда, где он назначал ей свидание. Мать ее, женщина очень строгих правил, заметила это и раз и навсегда запретила ей даже разговаривать с ним, сказав, что иначе она отдаст ее в монастырь. Но чувство этой девушки к своему возлюбленному пересилило ее страх перед матерью, и она только еще больше стала томиться по своему любимому. И вот однажды, когда, придя к ней в дом, он застал ее одну в гардеробной, он решил, что это весьма подходящее место для их свидания, и завел с ней самые нежные разговоры. Но одна из служанок, увидав, что они уединились вдвоем, побежала сообщить об этом матери, которая пришла в ярость и тотчас же кинулась туда. Дочь ее, услыхав, что она идет, залилась слезами и сказала своему возлюбленному:

– Увы, друг мой, сейчас ты поймешь, как дорого обходится мне моя любовь к тебе. Моя мать увидит сейчас своими глазами то, чего она всегда опасалась и что подозревает уже давно.

Купец, однако, нимало не растерялся и, выпустив девушку из своих объятий, сразу же направился навстречу ее матери и со всем жаром страсти, которую в нем только что пробудила ее дочь, обнял недоумевающую старуху и повалил на кушетку. Та была несказанно этим поражена:

– Что с вами такое? – пробормотала она. – Да вы с Ума сошли!

Но он продолжал обнимать ее и прижимать к себе, как будто это была самая пленительная девушка на свете. И если бы старуха не кричала так громко и все слуги немедленно не кинулись ей на помощь, ее несомненно постигла бы та самая участь, от которой она больше всего на свете старалась уберечь свою дочь. Только силой ей удалось вырваться из рук купца, и она до конца жизни так и не узнала, что заставило его так ее мучить. А тем временем дочь ее убежала в соседний дом, где в это время справляли свадьбу, и впоследствии, вспоминая этот случай, она не раз хохотала со своим другом над недогадливою матерью.

Таким образом, благородные дамы, купец этот оказался достаточно хитер, чтобы обмануть эту почтенную особу и спасти доброе имя ее дочери. Но если бы вы только знали, о ком идет речь! И если бы вы видели, как выглядел соблазнитель и сколь велико было изумление старухи, вам не легко было бы удержаться от смеха. Мне же хочется только доказать этим, что мужчины бывают в нужную минуту не менее хитры и сообразительны, чем женщины, чтобы вы, благородные дамы, не боялись им иногда довериться. Заметьте же, что иногда вы сами не догадаетесь, что надо сделать, чтобы спасти вашу честь, а мужчина сообразит все гораздо скорее.

– Право же, Иркан, история ваша очень забавна и купец ваш необычайно сообразителен, – сказала Лонгарина, – только нехороший это пример для девушек. Правда, среди них, может быть, и есть такие, которые сочтут его достойным подражания, но, надеюсь, сами вы не настолько глупы и не захотите, чтобы жена ваша или женщина, честь которой вам дорога, играла в такую игру. А я думаю, что никто ведь так близко не знает женщин и так ревниво не оберегает их честь, как вы.

– Клянусь вам, – сказал Иркан, – что если бы нечто подобное приключилось с моей женой – и так, что я бы ничего об этом не знал, – я бы продолжал ее уважать, как уважал раньше. И я поистине не знаю, удалось ли кому-нибудь поступить столь умело и так ловко спрятать концы в воду, что дело обошлось без больших неприятностей.

Парламанта не удержалась и сказала:

– Разумеется, человек, известный своими дурными поступками, всегда будет на подозрении. Но блажен тот, кого ни в чем нельзя заподозрить.

– Никогда не бывает огня без дыма, но зато дым мне много раз пришлось видеть и там, где не было никакого огня, – возразила ей Лонгарина. – Ведь люди дурные готовы искать зло где угодно, только не там, где оно есть на самом деле.

– Вот что, Лонгарина, – воскликнул Иркан, – вы так хорошо говорили, отстаивая честь женщин, которых понапрасну в чем-то подозревают, что я предоставляю вам право рассказать восьмую новеллу. Надеюсь, что вы не заставите нас плакать так, как это сделала госпожа Уазиль, столь горячо хвалившая добродетельных женщин.

– Если вы непременно хотите, чтобы я вас рассмешила, как это не раз бывало, – сказала Лонгарина, заливаясь смехом, – то знайте, что посмеяться над женщинами вам не придется. Я расскажу вам, как легко всегда бывает их обмануть, когда они начинают ни с того ни с сего ревновать своих мужей, но при этом воздам должное их здравому смыслу, который толкает на этот обман.