Гимназия Царима

Глава 5. Приворот

Вечером мне оставалось еще пробраться в преподавательскую башню и дойти до учительской Аллара. Олайош частенько задерживался допоздна в небольшом кабинете с чуланом для хранения учебных пособий. Готовился к занятиям, а после любил попить чаю и немного отдохнуть, и я нередко по его приглашению составляла арису компанию, всегда без приключений минуя опустевшие после занятий переходы.

Башня преподавателей в отличие от крыла мужского общежития не находилась под запретом в вечернее время. Иногда ученики именно после уроков отправлялись на консультации, вот только наступала эта пора обычно перед экзаменами, в остальное время года особых любителей учебы в свободные от занятий часы не находилось.

Когда я, пристроив под просторной шалью корзину, уже собиралась выйти из комнаты, меня остановила Селеста. Подруга была в курсе происшествия на уроке домоведения и тихонько посмеивалась надо мной и способом, придуманным для решения проблемы.

– Мариша, погоди, я с тобой.

Я удивленно оглядела прихорашивавшуюся у зеркала подругу. Этим вечером Доминика убежала гулять и в комнате мы остались одни, а потому можно было без опаски спросить у Селесты прямо, куда она собралась.

– Иду с тобой в преподавательскую башню, к Эсташу.

Сложно передать словами мое удивление.

– Директор упоминал, что тен Лоран собирался готовиться к первым практическим занятиям, а значит, он должен быть в кабинете магической защиты.

– Ты не говорила, что он приглашал тебя на консультацию.

– Ой, поверь, Маришка, он сейчас мечтает, чтобы я пришла.

– Почему? – нахмурившись, пыталась сообразить, откуда у Селесты такая уверенность.

– Потому что в пирог я подмешала приворотное зелье, – счастливо улыбнулась подруга.

– Что?!

– Да, надо действовать решительно. Ты видела, как остальные девчонки активно наседали на моего защитника сегодня? Они готовы были его на кусочки порвать.

– Но почему он твой?

– Я ему нравлюсь. Эсташ хвалил мой талант и говорил еще немало приятного во время обеда.

– И это повод его накормить приворотным пирогом? Как ты подмешала зелье?

– Незаметно для Комфи и только в ту часть пирога, которую отрезала Эсташу.

И более не слушая моих возражений, Селеста первая выпорхнула за дверь. А я просто поверить не могла в ее поступок. С появлением защитника подругу словно подменили.

Расстались мы в самой башне на площадке винтовой лестницы. Мой путь пролегал на верхний этаж, а Селесте требовалось спуститься ниже. Проводив девушку глазами и вновь уверившись в твердости ее намерений, от которых не удалось отговорить на протяжении всего пути, я грустно вздохнула. Оставалось надеяться, что защитник сумеет справиться с хрупкой гимназисткой и быстро выдворит Селесту за дверь, что вернет ее разум на место.

С каждой минутой в учительской становилось все душнее, воздух сгущался и уже давил на него всей своей массой, вместе со стенами и потолком довольно просторной комнаты. Не выдержав, Эсташ отодвинул на край листы с планом завтрашней тренировки и откинулся на спинку стула. В раскрытое окно, лишь на миг полыхнувшее синим защитным экраном, свободно влетел бумажный голубок и приземлился на стол. Расправившись гладким белым листом, он явил глазам тен Лорана послание от Олайоша:

«У меня к тебе безотлагательное дело».

Вздохнув, защитник сжал пальцами виски, в которых гулко стучало, словно пытаясь расколоть череп изнутри, и поднялся на ноги. Аллар редко присылал ему подобные сообщения, разве только в исключительных случаях, а значит, дело действительно безотлагательное. Выйдя в коридор, мужчина предпочел лестнице, проходившей внутри башни, ту, что опоясывала ее снаружи. Ему требовался свежий воздух и вечерняя прохлада, способная остудить с каждой секундой все ярче пылающее лицо. И пока он взбирался по бесконечным ступенькам, дурнота накатывала сильнее. За ручку дверцы, ведущей в коридор верхнего этажа, Эсташ схватился, ощущая себя практически больным.

Ввалившись внутрь узкого удлиненного пространства, он вновь почувствовал нехватку кислорода и, цепляясь одной рукой за стену, пошел вперед, ощущая, как все сложнее переставлять ноги, но стремясь поскорее добраться до кабинета друга и найти там укрытие.

Отрава. Он знал эти ощущения. Отрава в его крови. Приворот, подлитый почти в каждое из отведанных во время обеда блюд. Яд, который заставлял все жарче разгораться внутренний очищающий огонь, способный уберечь защитника. Пламя могло сжечь любую отраву в теле, но только когда та достигала наибольшей концентрации. Самому Эсташу все это обещало мучительные минуты настоящих душевных и телесных пыток, в то время как столь несвойственные мужчине желания вдруг начали туманить разум.

Перед глазами расползался красный туман, в виски глухо билась мысль, что единственное лекарство, способное мгновенно избавить его от боли, – это женщина. Абсолютно любая. Лишь бы только коснуться ее, ощутить особенный аромат, свойственный женскому телу, дотронуться поцелуем до нежных губ, обхватить руками тонкую талию…

Глухо застонав, Эсташ привалился к стене и медленно сполз на пол, всеми силами пытаясь вернуть утраченный на минуты огненной пытки разум. Внутренний голос упорно шептал, что, прежде чем огонь очистит кровь и избавит от мучений, можно найти другой способ исцелиться. Просто коснуться, просто сорвать с губ поцелуй. Последняя здравая мысль, мелькнувшая в охваченном коротким, но оттого не менее бурным безумием мозгу, была о том, что в эту пору ни одна несчастная не забредет в коридор к невменяемому защитнику. А потом ушей Эсташа коснулся звук легких шагов.

Я поднялась до нужного этажа и толкнула дверь. Повернула налево и направилась к учительской, которую занимал Аллар. Подходя все ближе, постепенно замедляла шаг, поскольку в конце коридора заметила вдруг чью-то неподвижную фигуру. Это было настолько неожиданно, что я в итоге остановилась, а вот тот, кто еще секунду назад сидел без движения, резко вскинул голову и в мгновение ока оказался на ногах.

– Арис Лоран, это вы, – выдохнула, не успев даже заметить, как он очутился совсем близко. Всего несколько мгновений назад был далеко и вдруг оказался на расстоянии вытянутой руки.

Мужчина молчал. Не поздоровался привычно, ничего не ответил, но смотрел на меня, а глаза странно горели, и их блеск показался опасным. На ум тут же пришла фраза Селены о привороте.

Нервозность резко переросла в панику, стоило лишь догадаться о причине горящего взора и необычного молчаливого созерцания.

Проклятье! Что подруга ему подмешала? И как, ради всего святого, на защитников действуют привороты?

Молчание затянулось, став угрожающим и тревожным. Я не говорила ни слова, поскольку опасалась пошевелиться и спровоцировать, а он был занят пристальным изучением. Даже не понимаю, что такого он видел в моем лице. Может, просто пытался совладать с собой в этот момент? Хотел справиться с последствиями глупой выходки моей подруги? Глупой, так как достаточно было взглянуть на напряженного мужчину, осознать себя наедине с ним в пустом коридоре, когда до двери в кабинет Аллара еще нужно было добраться, чтобы съежиться от страха.

Первое движение сделал он. Просто протянул ладонь, не знаю для чего, вероятно, хотел прикоснуться, но я отшатнулась. Выронила из рук корзинку и, резко развернувшись, помчалась обратно к лестнице. А через минуту забарахталась в невидимой сетке. Она обвязала руки и ноги, сковала меня и неумолимо потянула назад.

Рывок, резкий разворот – и сетка распалась, а я вновь очутилась лицом к лицу с защитником, но тут же сделала попытку проскочить вперед, теперь уже в учительскую. Вытянутая рука преградила дорогу. Я налетела на нее и оказалась мигом придавлена к стене. Невидимой стене позади меня.

Как же жутко оказаться совершенно беспомощной наедине с человеком, обладающим поистине чудовищной силой, видеть его горящий взор, от которого хочется закрыться, слышать молчание, что красноречивее всяких слов, и барахтаться беспомощно, не умея совладать с его магией. Единственное, что могла еще сделать, это схватиться за прижавшую меня руку и попытаться поговорить.

– Простите, арис Лоран, мне очень нужно идти. Меня ждут.

Следующую попытку убежать даже предпринимать не стоило, однако паника не способствует разумным поступкам. Воспользовавшись тем, что мужчина ослабил давление на грудную клетку, я попробовала поднырнуть под его рукой и уйти в сторону.

Он поймал, перехватил за локоть, вновь развернул лицом к себе, а пальцы вдавились в мои плечи. Сквозь плотно сжатые губы вырвался напряженный рваный выдох, взгляд опалил не хуже жаркого огня и тем же жаром полыхала его кожа. Я ощущала это даже через плотную ткань форменного платья. Не делая больше попытки убежать, затаилась, до последнего надеясь, что вот сейчас защитник придет в себя.

Не ощутив отпора, он ослабил хватку на плечах и даже немного отстранился, резко тряхнув головой. Будто стремился избавиться от того, что сковало его волю. Показалось, взгляд Эсташа стал проясняться, и тут вдруг он скривился, как от резкой боли, а я вскрикнула, потому что пальцы сжали плечи до хруста. Мой крик сработал словно пощечина. Защитник дернул головой, вскинулся, снова впился взглядом в мое лицо и очень жестко сдавил затылок ладонью, медленно привлекая к себе.

Показная покорность тут же истаяла. Я уперлась изо всех сил, попыталась отклониться, ужасно испугавшись поцелуя. Ничего хорошего сказать о них не могла. Противное и неприятное действие, после которого хочется плеваться и полоскать рот, пока не отмоешься от чужих прикосновений. А еще сам факт того, что меня вновь заставляли, вновь хотели навязать тошнотворные ощущения.

Я ударила тен Лорана куда пришлось, кажется, по плечу. Сама уже не различала в пылу ожесточенного сопротивления. Толкнула со всей силы, он поддался, отклонился, отпуская. И в тот момент, когда я перевела дух, ощутив мнимую свободу, он поймал губами мои губы. В обманном маневре, в неожиданной и оттого странной манере, будто отпустив, резко склонился и сорвал мимолетный поцелуй.

Эсташ разом выдохнул, как если бы боль отпустила, а я поперхнулась воздухом и посмотрела изумленно. Не поняла, отчего жар разлился по щекам, горлу и груди от согретых легким и стремительным прикосновением губ. Тяжестью налилась голова, я качнулась назад, а его рука перехватила за талию, опять потянула вперед, прижала к груди защитника. И когда мужчина снова склонился к моим губам, я подняла руки, но они замерли над широкими плечами, не обнимая и не отталкивая.

Придя в полное замешательство, ощущала, что пьянею, теряю опору под ногами. Холод в груди и паника, а вместе с ними застарелая липкая боль растворялись и отпускали. Доверие, такое неожиданное, разрасталось в душе, освобождая от старого груза, давившего на плечи с самого детства. Каждый может обидеть, даже тот, от кого не ждешь, – эта старая истина, усвоенная после нападения старика, к которому я пришла в поисках работы, которого даже не воспринимала как мужчину, она тоже стала уходить далеко-далеко, теряясь в дали лет, где и следовало оставить ее, позабыв.

Тепло, легкость, счастье, вот что заполнило душу. Исцеление. И как, оказывается, хорошо и спокойно может быть, когда обнимает и целует мужчина. Не больно, не страшно.

Но все же я быстро хмелела, на смену тихому счастливому теплу и нежности приходило головокружение, покалывание на коже и мурашки по спине. В груди закручивался маленький смерч, отчего стало ощутимо потряхивать, и теперь от каждого касания губ я вздрагивала, но не отстранялась.

А когда его рука так неожиданно соскользнула с моей талии и губы отдалились, я оказалась в полном замешательстве, совершенно неподготовленная к тому, что Эсташ отпустит. От растерянности привалилась к стене, закрыв рот ладонью.

Защитник теперь выглядел совершенно иначе, преобразился буквально на глазах, точно невидимые тиски разжались, перестали крутить и сковывать его. Взгляд стал осмысленным и не горел пугающим пламенем. И следующим, что я услышала, был шепот, сложившийся в мое имя:

– Мариона… – и тихий вздох.

Показалось, мужчина меня только что узнал, и это неожиданно задело. Разве он не разобрал, кто перед ним? Эсташ целовал какую-то другую девушку? Или ему было не важно, кого он с такой страстью обнимал? Даже сам шепот прозвучал для моего слуха по-иному, как если бы защитник произнес: «Что же вы попадаетесь на моем пути, Мариона?»

Прижав ко рту и вторую ладонь, я молча смотрела на него, а потом приглушенно и невнятно пробормотала:

– Я шла к арису Аллару, а вы… – Обида всколыхнулась еще резче, острая и такая же изумленная, как и все мое существо. – А вы рассыпали его пирожки!

Отчего-то всхлипнув, указала на упавшую корзину.

– Мариона… – Я плохо слышала его голос, в ушах шумела кровь. – Мне жаль. Подойди вы несколькими минутами позже, и этого бы не произошло. Извините, что напугал.

Будто мне нужны были его сожаления! Да он с ума сошел жалеть о том, что меня поцеловал. Это даже хуже, чем письмо с отказом.

– Не напугали, – пробормотала я со злостью, – а напали, арис Лоран.

Я не видела, какой эффект произвели эти слова. Руки подрагивали, пока, опустив голову, я пыталась собрать пирожки. Эсташ молчал. Но теперь мне становилось стыдно от этого молчания. Если бы он и дальше разжигал злость, я бы уже все пирожки сложила и убежала из коридора. Однако пока он не произносил ни слова, мысль, что обвинила его в поведении, вызванном приворотным зельем, заставляла гореть от стыда.

И тут все пирожки, так подло ускользавшие из дрожащих рук, вдруг взлетели в воздух. От них мигом отстала пыль и грязь. Будто только что вынутые из печки, они снова запылали жаром и аккуратно сложились в корзину.

– Худшие слова для защитника, – сказал Эсташ, стоило мне взглянуть на него.

Мужское лицо казалось по-обыденному спокойным, а голос звучал привычно ровно. Он просто констатировал факт, без мелочных обид и оправданий. Признавал за мной право именно так описать случившееся и даже брал вину на себя. А я вдруг увидела, что его глаза вовсе не серые. Вблизи их оттенок был подобен темному аквамарину – необычный и очень редкий цвет.

Пока старалась взять себя в руки, отвлечься от созерцания его лица, напомнить себе о произошедшей ситуации, подобрать верный ответ, защитник поднял корзину и склонил на прощанье голову.

– До свидания, Мариона. Если позволите, я сам передам Олайошу ваш подарок.

Он отвернулся, пошел дальше по коридору, а потом исчез за дверью учительской Аллара, и только тогда я смогла вымолвить: «Простите».

– Старый сводник, – устало вздохнул тен Лоран, закинув за голову руки и рассматривая потолок небольшой комнаты.

– А что я, – жуя третий по счету пирожок, отвечал Олайош, – я тебя спасал. Ты представь, сколько девиц сейчас в кабинет магической защиты одна за другой пробрались. То-то они удивились, увидев друг друга. Дряни приворотной в тебя немало впихнули, наверное больше, чем самой еды.

– Ты послал письмо, точно рассчитав время, чтобы я столкнулся с Марионой в коридоре.

– Ну столкнулся, ну бывает. Лучше с одной, чем с полком девиц. В башнях отныне, друг мой, столько хорошеньких гимназисток, что только успевай отбиваться. Они лишь с виду идеальные, а вот здесь, – Аллар постучал себя по голове, – ветер гуляет. Какие только мысли не появляются в милых головках при виде красивого мужчины и каких только мыслей ему не приписывают, пусть их даже в помине нет. Не заслужили они поцелуев защитника, а вот Маришка заслужила. Сгорел бы приворот без всяких последствий, но и впустую, а тут вышло девочке лечение. Что ты у нее забрал?

– Боль, обиду и страх. Неуверенность и отвращение.

– Сколько всего! Ты мне ребенка насмерть не зацеловал?

– Вовремя остановился.

– Тогда отлично все получилось! – Аллар потер руки. – Ведь обвязали сердечко, как паутиной. Я ж смотрю, три года она в академии, парнишки вокруг вьются, а малышка их ближе не подпускает. Теперь не будет избегать мужчин, которые ей зла не желают.

– Олайош…

– Что?

– Не делай так больше. Никакого сводничества.

Эсташ убрал руки и опустил голову, посмотрев прямо в глаза старому другу.

В первый миг Аллара обожгло. Олайош дернулся и сглотнул, потянул за ворот, освобождая больше места для вдоха. Секунда паники, когда хотелось дернуться и сбежать, а потом он склонил голову, давая обещание. Ни противостоять, ни сопротивляться арис не мог. Пусть в нем самом текла кровь защитников, но выше всегда стояли те, в ком не было ничего от людей, кто обладал чистой силой.

– Зря ты так, – прохрипел он, когда отпустило. – Славная девочка. Сам бы женился.

Эсташ в ответ качнул головой.

– Что ты сразу в отказ? Заодно и семье поможешь. Богатая невеста прямо под боком.

– У меня есть брат, Олайош, он и женится ради семьи, – на миг замолчав, защитник добавил, – в свое время.

– Ох уж эти предания, Эсташ. Забудь. Они устарели. Наследник неизмененной крови, прямой потомок Царима и прочее и прочее. Да сколько уже веков прошло!

– Сколько бы ни прошло, – возразил защитник. – Разве я – учитель, Олайош? Но время циклично и круг повторяется, и вот я снова здесь, в башнях Царима.

– На мой взгляд, нужда заставила. Самая обычная, которая и прочих людей касается, не одного тебя. Ты спасаешь тех, у кого нет иных шансов, но взамен ничего не просишь. Одно дело, если делаешь это по службе или в казармах, когда за работу хотя бы регулярно еду дают, но твоей семье этого мало. Им приходится вращаться в высшем обществе, им нужны деньги, а ты – глава рода.

Олайош замолчал, выжидательно глядя на защитника, а после вздохнул:

– Эх, не убедить тебя!

– Не убеждай, – согласился Эсташ. – Я не стану трогать этого ребенка. У нее своя дорога, у меня своя.

– Как знаешь, – окончательно сдался Аллар. – Сам жалеть будешь, когда уведут из-под носа такой подарок. Вон какие пирожки готовит.

– А еще рагу, – усмехнулся тен Лоран.

– Пикантное, – кивнул в ответ Аллар, и в комнате раздался веселый смех. Он звучал раскатисто, отскакивая от каменных стен, и снова стирал границы между человеком и защитником, оставляя наедине старых друзей.