4
В комиссариат они вернулись только к вечеру. Поесть за целый день не успели. Вернее, час-полтора, чтобы перекусить, можно было выкроить, но, по правде говоря, не было аппетита.
– Фацио не появлялся?
– Нет, синьор комиссар.
Они прошли в кабинет Монтальбано.
– Садись, Мими. Обсудим ситуацию. Хочешь кофе?
– Прекрасная идея.
Монтальбано поднял трубку:
– Катаре, не сходишь в бар нам за кофе? Спасибо.
Они переглянулись.
– Начинай ты, – сказал Мими.
– Теперь ясно, что Фацио у них. Но неясно, живой или мертвый.
– В море его не нашли.
– Это не гарантия, что он жив.
– Согласен. А если его все-таки убили вторым выстрелом у складов, где тело?
– Мими, мы не узнаем этого по одной простой причине. Нам неизвестно, что происходит на причале, когда возвращаются рыбаки, сколько времени им требуется для разгрузки улова, когда суда отплывают от складов, чтобы встать на прикол, долго ли грузятся рефрижераторы и во сколько они отъезжают с рыбой… Короче, что происходит там в это время.
– По словам офицера, выстрелы были около четырех, а с трех до четырех, как правило, все спокойно.
– Что значит – спокойно? Никого нет? Ни души? Вряд ли. Помнишь, он сказал, что после хлопков видел мотоцикл. Значит, там были люди.
Дверь резко распахнулась, отлетев к стене. Мими и комиссар подпрыгнули на стульях. Ауджелло вполголоса выругался. Появился Катарелла с подносом в руках, поднятая нога зависла в воздухе.
– Прошу прощения и извинения, – сказал он, – маленько не рассчитал.
Он поставил поднос на стол.
– Слушай, Катаре, кто-нибудь искал сегодня Фацио? – спросил комиссар.
Катарелла сунул руку в карман, достал блокнот. Послюнявил кончик указательного пальца и принялся листать страницы.
Ауджелло удивленно поднял брови.
– Значит. Звонили Бьянко и Лоччиччиро.
– Всё?
– Сарраваккио приходил лично и персонально.
– Выходит, не звонил только Манзелла.
– Точно так, синьор комиссар.
– Я ничего не понял, – прошипел Ауджелло, едва за Катареллой закрылась дверь.
Кофе был отличный. Комиссар рассказал Мими о звонках Манзеллы.
– Думаешь, если Манзелла сегодня не звонил, он знает, что случилось с Фацио? – спросил Мими.
– Не исключено.
– Что будем делать?
– Ты возвращаешься домой к Бебе и малышу.
– А ты?
– Отдохну немного, потом пойду на берег, посмотрю, что происходит на пирсе.
Телефон зазвонил, когда Монтальбано уже собирался уходить.
– Синьор комиссар! Вас спрашивает журналист Тизито.
– Соединяй. Привет, Николо, как дела? Куда ты пропал? Как дома?
– Все хорошо, спасибо. Ты еще в комиссариате?
– Как раз ухожу.
– Возвращаешься в Маринеллу?
– Нет. Почему ты спрашиваешь?
– Да так.
– Николо, ты чего-то недоговариваешь. Что у тебя?
– Ничего срочного. Хотел кое о чем спросить. Если спешишь, дай мне Фацио. Я поговорю с ним.
– Его нет.
– Ушел уже?
– Не знаю.
– Ладно, я позвоню ему домой.
– Нет!
Черт возьми, зачем он так закричал?
Помолчав немного, Дзито нерешительно заговорил:
– Прости, но…
– Видишь ли, Николо, дело в том, что его жена… она больна, и ему сейчас ни до чего… понимаешь?
– Конечно. Пока! Всего хорошего!
Интересно, устроило ли Николо Дзито такое объяснение?
Впрочем, дураку понятно, что репортер «Свободного канала» звонил неспроста.
Когда Монтальбано пришел на пирс, некоторые траулеры уже пришвартовались у складов и разгружали улов. Ярко горели портовые прожекторы. Вдалеке, у входа в гавань, были видны огни возвращавшихся с моря кораблей.
У складов стоял отчаянный гвалт: кричали рыбаки, кто-то ругался, кто-то отдавал приказы. Перекрывая гул голосов, урчали моторы катеров и авторефрижераторов; мерно гудели компрессоры холодильных установок.
Комиссар заметил, что в узких проходах между складами, в этих портовых переулках, развернулась активная торговля: ящики с рыбой тащили те же люди, которые только что разгружали их с траулеров и катеров. Вряд ли это бросовый товар, скорее доля, причитавшаяся самим рыбакам. Покупатели после недолгих переговоров грузили ящики на скутеры или в небольшие фургоны. Наверняка владельцы ресторанов или посланные ими люди. Приезжают, затариваются свежей рыбой по выгодной цене. На обычном рынке придется заплатить вдвое больше.
Монтальбано вдруг вспомнил про хозяина пяти траулеров, что приходил утром в комиссариат.
Как его бишь? Риццика, точно! Он должен быть где-то здесь.
Комиссар увидел охранника, в руках у него был ящик с рыбой. Видать, получил компенсацию за то, что закрывает глаза на стихийный рынок.
– Комиссар Монтальбано. Я хотел бы знать…
Охранник побледнел от страха.
– Мне ее подарили… эту рыбу… Клянусь! – ответил он дрожащим голосом.
– Я в этом нисколько не сомневаюсь. Я хотел бы знать, где можно найти синьора Риццику.
– Риццику? Он на складе, у него их несколько.
– Какие именно?
– Номер три, номер четыре и последний.
– Спасибо.
– Всегда пожалуйста! – явно приободрившись, ответил охранник. Он подобострастно отступал и чуть ли не побежал, опасаясь, что Монтальбано передумает и примется расспрашивать про рыбу.
Перед открытой дверью склада номер три стоял тот же «форд-транзит», что и утром. Монтальбано заглянул в открытые двери склада и увидел Риццику.
Тот разговаривал с человеком в комбинезоне. Вид у него был встревоженный. Увидев Монтальбано, Риццика пошел ему навстречу, вытянув для приветствия руку.
– Выйдем на улицу.
Очевидно, он не хотел говорить в присутствии человека в комбинезоне. Они отошли в сторонку, за склады, там было грязно и нестерпимо воняло ископаемыми и свежими экскрементами и мочой. Рядом не было ни души.
– Вы про мое заявление?
– Нет. А вы подали заявление по форме моему заместителю Ауджелло?
– Не знаю, по форме или нет. Но подал.
– Вернулись ваши рыбаки?
– Нет, через час-полтора.
– А тот траулер, который всегда опаздывает, как его…
– «Мария Кончетта»? У него сегодня выходной. Да лучше бы все сегодня опоздали!
– Почему?
– Склад со вчерашнего дня не работает. Холодильник не морозит. Несу убытки, вчера пришлось выбросить всю рыбу в море. Электрик сказал, нужно заказывать какую-то деталь в Палермо. А сегодня два траулера возвращаются груженные доверху, говорят, был хороший улов. Нужно чинить третий склад, обычно он у меня для…
– Кажется, вы говорили, что у вас пять рыболовных судов?
– Да-да.
– А почему в море вышли только два?
– Комиссар, они работают посменно. Два отдыхают, три работают, и наоборот.
– Понятно.
– Простите, мне нужно на склад. Что до моей проблемы, синьор Ауджелло все знает. Я очень прошу!
– Конечно! Постойте, а как зовут капитана «Марии Кончетты»?
– Аурели. Аурели Сальваторе.
– А имена членов экипажа вы помните?
– Я всех назвал синьору Ауджелло.
– Назовите и мне.
– Албанезе Тото, Беллавия Гаспано, Дима Пеппе, Фрагапане Жеже, Дзамбито Антонио и двое тунисцев, как их зовут, не припомню, но я назвал их имена синьору Ауджелло.
Манзеллы среди них, к сожалению, не было.
Шел четвертый час, основные работы на пирсе закончились. Суда стояли в бухте. Авторефрижераторы отъехали. Закрылись большие ворота складов, кроме третьего, где электрики чинили оборудование. И все же…
И все же дорога перед складами не опустела совсем. Пять или шесть человек оставались на пирсе, переговаривались, спорили, кое-кто затевал потасовку. Значит, и прошлой ночью кто-нибудь непременно слышал выстрелы и видел, как Фацио убегал.
Офицер слышал два хлопка, а потом видел мотоцикл. Значит, один свидетель точно был! Но эти люди ничего не скажут, Монтальбано был уверен на все сто.
Внезапно он почувствовал такую усталость, что ноги стали как ватные.
Зря потерял время. Завтра утром нужно пойти к начальнику управления и все рассказать. Придется начать официальное расследование, ничего не поделаешь. Время идет, и чем дальше, тем хуже для Фацио, если он еще жив.
– Монтальбано!
Обернувшись, он увидел Николо Дзито.
– Кто тебе сказал, что я здесь?
– Ауджелло, я позвонил ему, не мог тебя найти.
– Что-то случилось?
– Мне нужно с тобой поговорить.
– Слушаю.
– Пойдем в мою машину?
Машина стояла возле дока. Утренний ветерок был свеж. Монтальбано от усталости, голода и волнения сильно замерз.
Он сел в машину, опустил голову на подголовник и закрыл глаза.
Очнулся же от дивного аромата. Дзито сунул ему под нос крышку термоса с горячим кофе. Монтальбано сразу ожил.
– Когда пропал Фацио? – спросил журналист.
Комиссар поперхнулся. Дзито похлопал его по спине.
– Откуда ты знаешь?
– Мне позвонили, а ты подтвердил мои опасения.
– Я?!
– Да. Ты запретил мне звонить Фацио домой. Мне это показалось странным. Скажи честно, во что он ввязался?
– Понятия не имею. В том-то все и дело, Николо. Он никому ничего не сказал. Кто тебе звонил?
– Этого я сказать не могу. Кажется, этот человек видел Фацио, и тот выглядел ужасно.
– Что это значит?
– У него голова была в крови.
– Он был один?
– К несчастью, нет. Но тот человек не уверен, что видел именно Фацио, он просил меня проверить. Я позвонил тебе, ты косвенно подтвердил мои подозрения. Тот человек просил перезвонить ему через два часа.
– Почему он сам не сообщил в полицию?
– Потом объясню. Я перезвонил, он объяснил, где находится, так что можно переговорить с ним лично. Ты согласен?
– Конечно. Где это?
– Недалеко от Риверы. Часа полтора на машине.
– Поехали. Так почему он позвонил не в полицию, а тебе?
– Потому что у него проблемы с законом, Сальво!
С каких это пор преступника волнует судьба полицейского? Спрашивать было бесполезно: Дзито никогда бы не назвал имя своего информатора. Утешало одно: Фацио жив.
– Что ты сказал Ауджелло?
– Что нужно срочно с тобой поговорить.
– Намекнул, что речь идет о Фацио?
– Нет.
Позвонить Мими и сообщить новость? Нет, пусть спит. На этой мысли глаза у Монтальбано, как по команде, закрылись. И он провалился в сон.
Разбудила его тишина.
Дзито в машине не было. Солнце поднялось уже высоко. Машина стояла на проселочной дороге, но никакого села рядом не было. Совершенно безлюдная местность, заброшенная земля. Хилые деревья, пучки травы, редкие кусты ракитника. Из земли повсюду выступали белые камни.
Известняки, гиблое место, здесь ничего не растет, здесь и ходить-то опасно. Почва изъедена эрозией, недолго провалиться в яму, а та может оказаться глубокой расщелиной.
Монтальбано знал, что известняки – это кладбища безымянных костей, территория мафии, особенно если нужно кого-то убрать. Человека ставят на краю ямы и стреляют. Или не стреляют, экономят патрон. Просто толкают. Несчастный либо умрет при падении, ударяясь об острые камни, либо упадет на дно, а там можно кричать сколько угодно – никто и никогда не услышит. Его ждет медленная смерть – от голода, а особенно от жажды.
Метрах в десяти от дороги стоял покосившийся домишко. Белый куб, он тоже выглядел как известняк, только очень большого размера. Дверь в хибару была закрыта. Должно быть, Николо там.
Монтальбано решил не выходить из машины. Пошарил в карманах: три сигареты. Закурил и приоткрыл окно. Даже пения птиц не слышно.
Не успел он докурить одну сигарету, как дверь белого куба открылась и на пороге появился Дзито. Он помахал рукой. Монтальбано вышел из машины и направился к дому.
– Он готов все рассказать, Сальво, но есть одна загвоздка.
– Какая?
– Он не хочет, чтобы ты его видел. Придется завязать тебе глаза.
– Смеешься?
– Нет. Иначе он ничего не расскажет.
– Это мы сейчас посмотрим!
– Сальво, не будь дураком. Что мне было делать?
Дзито достал из кармана огромный платок в красную и зеленую клетку.
Монтальбано не мог удержаться от смеха.
– Скатерть с собой носишь?!
– С некоторых пор да. Синусит.
Дзито завязал комиссару глаза и повел в дом.
– Доброе утро, комиссар, – голос был явно немолодой, глубокий, с почтительными нотками.
– Доброе утро.
– Прошу прощения за то, что пригласил вас сюда, и прошу простить меня за то, что пришлось завязать вам глаза. Но так будет лучше для всех.
– Давайте без этих любезностей, – сказал комиссар. – Рассказывайте, что вам известно.
– Вчера утром, часов в шесть, я был у горы Шибетта. Знаете, где пересохшие колодцы?
– Да.
– Я проезжал мимо пересохшего ручья, там бетонное корыто, где раньше поили скот. Их было трое. Один сидел на краю, а двое стояли рядом. У того, кто сидел, была перевязана голова, и рубашка вся в крови. Потом один из стоявших ударил его по лицу, и он упал. Но я успел его рассмотреть. Мне показалось, это был синьор Фацио.
– Вы уверены?
– Абсолютно.
– Что было потом?
– Я проехал вперед и видел в зеркало, как они подняли его снова.
– А вы что там делали?
– Поспешил скрыться, и как можно скорей. Меня ищут карабинеры. Я решил пересидеть пока здесь. Но сначала я позвонил синьору Дзито.
– Давно вы знакомы?
– Это не имеет значения, Сальво, – подал голос Николо.
– Хорошо, продолжайте.
– Прежде всего я хотел убедиться, что это действительно Фацио.
– А когда убедились, почему вы попросили Дзито обратиться ко мне?
– Потому что однажды синьор Фацио проявил снисхождение к моему сыну.
– Как вы думаете, зачем они привезли Фацио туда?
Голос замолчал, повисла пауза.
– Ну? – настойчиво спросил Монтальбано, теряя терпение.
– Комиссар, если его привезли туда, значит, они решили от него избавиться. Скорее всего, сбросить в один из пересохших колодцев.
Этот ответ он и боялся услышать.
Нельзя было терять ни минуты.
– Спасибо вам, синьор Никотра.
– Как вы меня узнали, комиссар?
– Вашу историю мне рассказывал Дзито, мы давно с ним дружим. А когда вы сказали, что Фацио проявил снисхождение к вашему сыну… я сразу понял. Еще раз большое спасибо.