Шрифт
Source Sans Pro
Размер шрифта
18
Цвет фона
3
Катарелла протянул ему листок. Там было три фамилии. Лоччиччиро (скорее всего, на самом деле Ло Чичеро), Парраваккио (поди разберись, как на самом деле его зовут) и Дзирета (ерунда, ошибка в удвоенных согласных: Дзирретта).
– Только три?
– Нет, синьор комиссар, четыре.
– Но ты написал только три.
– Четвертого не написал, и так понятно. Вот, между Гараваккио и…
– Здесь написано Парраваккио.
– Не важно. Видите, между Сараваккио и Дзинетой пустое место?
– Да. Что это значит?
– Белая строчка, Бьянко то есть.
Что тут скажешь? Сэкономил буквы. Гениально.
– Послушай, Катаре, это не тот Бьянко, у которого на прошлой неделе арестовали сына за драку?
– Он, синьор комиссар. А Лоччиччиро звонил потому, что тот, кто живет выше над ним на верхнем этаже, каждое утро мочится, уважительно говоря, ему на балкон, расположенный ниже.
– А Парраваккио чего хотел?
– Не знаю. Но Тараваккио приходится родственником Фацио.
– А кто звонил чаще, Парраваккио или Дзирретта?
– Конечно, Дзирета, он все время названивал, ему срочно, как можно скорее понадобилось получить паспорт.
Монтальбано вздохнул.
– А если вы хотите знать, кто досаждал непрерывными постоянными звонками, но это было больше чем пять дней назад, так это Манселла.
– Через «с» или через «з»?
– Через обе, синьор комиссар.
– И этот Мансзелла звонил через коммутатор?
– Манселла звонил через коммутатор, когда мобильный телефон Фацио был занят. Или выключен. И тогда он говорил мне, что это Манселла и что нужно, чтобы я сказал Фацио, как только освободится, пусть немедленно перезвонит ему, Манселле. Или пусть включит телефон.
– И Фацио перезванивал?
– Не могу знать. Поскольку меня там не было. Если перезванивал, перезванивал с мобильного.
– Ты, конечно, не помнишь, когда этот Манзелла позвонил в первый раз?
– Погодите-ка минутку!
Он выбежал из кабинета и так же бегом вернулся, держа в вытянутой руке блокнот в черном переплете. Пролистал несколько страниц. Они были густо испещрены номерами и именами.
– Что это?
– Синьор комиссар, я всегда записываю, кто звонит, чего хочет, точный день и час.
– А зачем?
– На всякий случай. Мало ли что.
– Разве у нас нет автоматического контроля входящих звонков?
– Есть, а только я не доверяю автоматам. Кто знает, что она думает, эта техника! Вот, нашел! Манселла первый раз звонил не далее как десять дней назад. После чего звонил каждый день, пятого дня последний раз. Но в тот день аж три раза. Помню, он нервничал. Велел передать Фацио, чтобы не болтал много по мобильнику.
– А потом?
– Потом больше не звонил. Но потом Фацио спрашивал раза два в день, не меньше, не звонил ли, случайно, Манселла. И всякий раз, когда я говорил нет, он говорил, что, если вдруг позвонит, немедленно соединить с ним, потому что очень сильно важно.
– Спасибо, Катаре, ты мне очень помог.
– Синьор комиссар, позвольте спросить?
– Спрашивай.
– Что с Фацио?
– Ничего. Ерунда, не волнуйся.
Катарелла вышел, изо всех сил стараясь не волноваться.
Как только за ним закрылась дверь, Монтальбано тяжело вздохнул и решил сделать то, чего делать не хотел. Лучше начать с худшего. Он набрал номер доктора Паскуано.
– Доктор на месте?
– Занят.
– Монтальбано это. Позовете его?
– Комиссар, вы меня извините, но не могу. Он с самого утра чернее тучи, всем грубит, и как раз сейчас проводит вскрытие.
Видимо, Паскуано накануне крупно проигрался в покер. В таких случаях голодный тигр добрее, чем доктор Паскуано.
– Тогда я вас спрошу. Ночью и сегодня утром были новые поступления?
– Свежие трупы, хотите сказать? Нет.
Монтальбано с облегчением вздохнул.
Он вышел из кабинета и, проходя мимо Катареллы, бросил:
– Я в Монтелузу, вернусь через час. Скажешь Ауджелло, пусть звонит на сотовый.
В Монтелузе три городские больницы и две частные клиники. Раньше достаточно было позвонить по телефону, сказать, что ты из полиции, и тебе сообщали всю необходимую информацию. Теперь эта чертова политика конфиденциальности, пока не придешь сам и не покажешь удостоверение, ни слова не добьешься.
В городских больницах Фацио не было. Предстояло самое сложное: частные клиники. Эти хранят секреты пациентов лучше, чем швейцарские банки. А сколько мафиози там оперируется! Вестибюль в первой клинике напоминал холл пятизвездочного отеля. За стойкой регистратуры, которая сгодилась бы в качестве зеркала, стояли две женщины в белых халатах – молодая и пожилая. Придав лицу суровое выражение, он обратился к пожилой:
– Комиссар Монтальбано, – и протянул удостоверение.
– Чем могу вам помочь?
– Мои люди будут здесь через десять минут. Все пациенты должны находиться в палатах, посетителям запрещено покидать больницу.
– Вы шутите?
– У меня постановление прокурора. Ищем опасного преступника, его фамилия Фацио, по нашим сведениям, со вчерашнего он дня находится у вас.
Регистраторша, белая как полотно, наконец ответила:
– Но у нас два дня как нет госпитализации! Смотрите сами! – И она повернула к комиссару монитор компьютера.
– Не морочьте мне голову! У нас есть сведения, что в клинике Матердеи…
– Но это не клиника Матердеи!
– Как?!
– Это клиника Салус!
– О боже! Простите, я ошибся. Извините! Всего доброго! Кстати, не вздумайте предупреждать Матердеи!
Из второй клиники его просто выгнали. Встретила его старшая медсестра лет шестидесяти, ростом под два метра, тощая, как смерть, и такая же страшная.
– Мы не подбираем на дорогах раненых бандитов.
– Хорошо, синьора, но…
– Я вам не синьора.
– Не надо отчаиваться, рано или поздно вы встретите своего принца.
– Вон отсюда!
Монтальбано садился в машину, когда его кто-то окликнул. Знакомый врач. Комиссар изложил суть дела. Врач ушел и через пять минут вернулся на парковку.
– Новых пациентов в эти дни не поступало.
Что это значит? Все вдруг сделались здоровыми или просто не накопили денег на оплату частных клиник? Ладно, главное, что Фацио нет ни в одной больнице. Куда же он подевался?
Зазвонил телефон: Мими Ауджелло.
– Сальво, ты где?
– Возвращаюсь в Вигату, был в Монтелузе, обошел все больницы. Фацио здесь нет.
– Слушай, а что, если…
Монтальбано понял.
– Не волнуйся, в морге его тоже нет. Есть у тебя новости?
– Есть. Приезжай в порт. Жду у входа, у южных ворот.
– Еду.
Южные ворота находились неподалеку от восточного пирса, где комиссар любил прогуливаться после обеда. Они служили главным образом для проезда машин на паром, направляющийся на Лампедузу. Отчаливал он ближе к полуночи. Как только начинался сезон отпусков, этот район порта превращался в бивак для туристов, ожидавших погрузки на корабль.
С обеих сторон огромных ворот стояли будки для офицеров финансовой полиции, контролировавших движение.
Днем, как правило, здесь было спокойно, оживление начиналось лишь к вечеру.
– Ночью эти и центральные ворота закрываются. Открытыми остаются только северные, – объяснил комиссару Мими.
– Почему?
– Потому что там швартуются рыболовные суда, там находятся склады и грузятся рефрижераторы, в общем, все, что нужно рыбакам.
– Если с Фацио что-то случилось, это случилось ночью.
– Вот именно.
– Тогда почему мы у южных, а не у северных ворот?
– Нас ждет офицер, его фамилия Сассу, прошлой ночью он дежурил у северных ворот.
– Он что-то видел?
– Идем, поговоришь с ним сам.
Сассу было лет двадцать с небольшим, парень оказался компетентным и неглупым.
– Рыболовецкие суда обычно возвращаются не раньше полуночи, разгружают улов, часть которого остается здесь, а остальное грузят в рефрижераторы, и те сразу уезжают. Работа кипит примерно до трех часов ночи, потом наступает тишина. Часа в четыре я услышал странные звуки. Мне показалось, это выстрелы.
– Сколько их было? – спросил Монтальбано.
– Два.
– Вы уверены, что это были выстрелы?
– Не уверен. Это мог быть звук мотора. Например, мопеда или мотоцикла. Кстати, сразу после этого мимо меня проехал большой мотоцикл. Поэтому я не встревожился.
– Сзади был пассажир?
– Нет.
– А вы не слышали криков, угроз? Может, кто-то звал на помощь?
– Нет, ничего.
– Вы можете вспомнить, откуда послышались выстрелы?
Сассу задумался, вид у него вдруг стал растерянным.
– Странно, – пробормотал он.
– Что?
– Я сейчас подумал… что, скорее всего, вы правы.
– Почему?
– Между двумя хлопками прошло несколько секунд. Мне показалось, я слышал первый рядом с доком, но следующий раздался намного дальше, где-то в районе второго или третьего склада… Если бы это был мотоцикл, я бы услышал оба хлопка с одной стороны.
– То есть это похоже на то, что кто-то бежал и стрелял? – спросил Монтальбано.
– Похоже.
Они поблагодарили офицера.
– Дело принимает плохой оборот. – Мими был встревожен.
– Идем, – сказал комиссар.
– Куда?
– Прогуляемся между доком и складами.
Холодильные склады тянулись вдоль внешней части центрального пирса, представлявшего собой широкий мол, протянутый далеко в море наподобие рукава.
Рыболовецкие суда причаливали и, разгрузив улов у складов с внешней части мола, переходили в образованную им бухту, где вставали на прикол, а экипаж отправлялся домой отдыхать.
Монтальбано и Ауджелло прошлись от дока до второго склада, внимательно глядя под ноги.
На дороге, заляпанной грязью, отпечатались шины грузовиков. Все склады были закрыты, кроме третьего, перед которыми стоял «Форд-Транзит». В приоткрытые дверцы фургона виднелись электрические провода, щитки и прочие инструменты. Может, сломалась холодильная установка, и ее чинили. Вокруг не было ни души.
– Пошли, мы ничего здесь не найдем. Только теряем время. Такая вонь, меня просто выворачивает, – сказал Мими.
Монтальбано не мог с ним согласиться, ему нравился этот запах. В нем чувствовался аромат водорослей, тухлой рыбы, старых корабельных тросов, морской воды, гудрона с легкой ноткой дизельного топлива. Удовольствие, доступное немногим.
Когда, потеряв всякую надежду, они возвращались обратно, Мими заметил на земле неподалеку от дока блестящий предмет. Это оказалась гильза, она закатилась под прогнившую доску.
Мими аккуратно поднял гильзу. Свеженькая, не ржавая, не помятая – видно, что провалялась здесь не недели и месяцы, а считаные часы.
– Никакой это не мотоцикл, – заключил Монтальбано.
– Похоже, от патрона калибра 7,65, – предположил Ауджелло. – Что будем делать?
– Сварим суп.
– В смысле?
– Мими, что ты можешь сделать с этой гильзой? Она всего-навсего подтверждает, что была перестрелка. Пока все. К сожалению.
Ауджелло на всякий случай опустил гильзу в карман.
Монтальбано стоял и задумчиво разглядывал носки своих ботинок. Во рту у него торчала сигарета, которую он забыл зажечь. Ауджелло тоже молчал. Комиссар заговорил, не глядя на Мими: похоже, он думал вслух:
– В Фацио – предположим, что это был Фацио, – стреляли, когда он возвращался к северным воротам. Очевидно, он закончил какие-то свои дела в районе складов и хотел покинуть порт, но здесь его поджидали.
– Зачем они ждали, когда он приблизится к доку? Это рядом с воротами, где всегда стоит охрана, – удивился Мими.
– У них не было выбора. Представь, что перестрелка завязалась у какого-то склада. Если мы обнаружим следы преступления, это даст нам полное право обыскать все склады. Им это, понятно, без надобности. А земля у дока ничейная. Здесь проходят все, кому нужно попасть на пирс. Это как перестрелка на центральной улице города, понимаешь?
– Во всяком случае, первым выстрелом его не уложили.
– Верно. Но Фацио понял, что не может бежать к воротам. Путь к ним был отрезан стрелявшим. Что он сделал?
– Что?
– Повернулся и побежал обратно, то есть к складам.
– Зачем? Разве это выход? Пирс кончается, а дальше море! Ему никуда не деться, это ловушка.
– Но он видел и понимал ситуацию, а мы – нет.
– Объясни-ка.
– Возможно, какой-то склад был еще открыт, и Фацио надеялся, что ему помогут. Офицер слышал два выстрела, второй выстрел раздался, когда Фацио поравнялся со вторым или третьим складом. И все, больше выстрелов не было, а это плохой знак.
– Что ты хочешь сказать?
– В него стреляли, а это значит, он либо ранен, либо убит.
– О боже! – воскликнул Ауджелло.
– Впрочем, возможен и другой вариант: Фацио сдался на милость победителей.
– В таком случае давай обыщем склады, – предложил Ауджелло.
– Зачем? Если он убит, от тела бандиты постарались избавиться. А если ранен или у них в заложниках, вряд ли его держат в морозильной камере.
– Допустим, он мертв. Где тело?
– Вот именно. У меня есть одно соображение.
– Говори.
– В море, Мими. Груз на шею, и все.
– Какого черта, Сальво!
– Это лишь предположение, Мими, не горячись. Подумай. Если его убили, бросить тело в море – самое простое и надежное дело. Я уверен, спрятать его на складе они не могли. Вдруг кто-то задержится на работе и увидит? Слишком рискованно. Поверь мне, это тупик.
– Ну хорошо.
– Ты вот что сделай: позвони шефу. Придумай что-нибудь. Но лучше ничего не говори про Фацио. Скажи, что нужно найти пистолет, он упал в море. Пусть даст водолазов.
– Как это? Он непременно спросит, чье оружие!
– Скажи, что пистолет мой.
– Интересно, как он упал в море?
– Через дырку в заднем кармане штанов.
– А если он не согласится?
– Скажешь, что тогда вся ответственность на нем.
– За что?
– За то. Люди видели, как у меня упал пистолет. Кто-то может нырнуть за ним. Мое дело предупредить.
Ауджелло отошел на несколько шагов. Телефонный разговор был долгим. Наконец Мими, покачав головой, подошел к Монтальбано и протянул ему телефон:
– Держи, он хочет поговорить с тобой сам.
– Монтальбано! Вы в своем уме? Что там у вас происходит?
– Я не хотел, эта дырка…
– Возмутительно! Только вы могли выронить табельное оружие через дырку в штанах! А если бы он у вас выпал на дорогу и выстрелил?
– Я никогда не держу в стволе патронов.
– Послушайте, Монтальбано, я не могу просить помощи у водолазов!
– Тогда мне придется нырять самому. Дыхание задерживать я умею.
– Монтальбано, с вами невозможно говорить! Дайте сюда Ауджелло!
Мими проговорил с начальником управления еще минут пять, потом опустил телефон в карман и выдохнул:
– Получилось.
Предположение комиссара не подтвердилось. Водолазы работали долго, но ничего не нашли.
Вернее, нашли всякую ерунду, даже детскую коляску и хозяйственную сумку с банками томатной пасты.
«Тем лучше», – подумал Монтальбано.
Между тем на пирсе собрались зеваки, они болтали и смеялись, громко высказывали идиотские предположения, наблюдая за работой водолазов. Монтальбано подобные сборища терпеть не мог.
Один из зевак подошел к комиссару и представился владельцем склада.
– Извините за беспокойство, комиссар, что сказать рыбакам?
– Кому?
– Рыбакам. Через час-другой они начнут возвращаться.
– И что?
– Водолазы работают прямо перед складами, рыбаки не смогут причалить, а им надо разгрузить улов.
– Не волнуйтесь. Максимум через четверть часа мы закончим.
– Можно спросить, что ищут? – спросил человек, внезапно перейдя на сицилийский диалект.
Диалект – это определенная близость и доверие.
– Конечно, – перешел на диалект и комиссар. – Мои часы. Они упали в море.
– А мне сказали, ваш пистолет.
– Ошиблись. Вечно они все перепутают.
