Сталин. Маршал, победивший в войне

Что будет с Европой?. Переговоры со Сталиным в Москве

После высадки союзников в Нормандии освобождение Франции шло очень быстро. Через шесть недель после прорыва фронта в районе Авранша союзники вместе с французами подошли к Анверу, проникли в Лотарингию и дошли до Вогезов. К концу сентября, за исключением Эльзаса и подступов к нему, а также альпийских перевалов и опорных пунктов на Атлантическом побережье, вся территория Франции была освобождена от захватчиков. Немецкая армия, сломленная механизированными частями союзников, подвергаясь регулярным ударам французского Сопротивления, была изгнана с нашей земли за более короткий срок, чем в свое время смогла ее захватить. Отступление вермахта остановилось только на границе рейха, там, где вооруженное восстание французского народа уже не угрожало его тылам. Как будто отлив, внезапно отхлынув, открыл от края до края измученное тело Франции.

Войска союзников после высадки в Нормандии. Прибытие подкреплений на плацдарм

Что будет с Европой после поражения Германии, и какая судьба ожидает эту страну? Это основная проблема, которая в ходе событий встанет со дня на день и которой, поверьте, я занимался прежде всего.

На протяжении всего лишь одной человеческой жизни Франция испытала три войны, развязанных своим соседом за Рейном. Первая окончилась отторжением части территории страны и человеческим унижением. Победив во второй, мы, как известно, вернули Эльзас и Лотарингию, но ценой потерь и разрушений, обескровивших и разоривших нас. Ко всему прочему, недоброжелательное отношение англосаксонских держав, использовавших непрочное положение нашего правительства, вынудило нас отказаться от гарантий и репараций, обещанных нам в обмен за контроль над рейхом и границей по Рейну.

В третью войну при первом же столкновении наша армия перестала существовать, официальная государственная система капитулировала, страна познала оккупацию, организованное разграбление богатств, принудительный труд, аресты двух миллионов человек. Несомненно, каким-то чудом сохранились независимость и суверенность части колониальной империи. Понемногу восстановилась и армия, а в метрополии разворачивалось движение Сопротивления. В деле освобождения Франции большую роль сыграло наличие у нее значительных вооруженных сил, прочное положение правительства и единодушие ее граждан. Отныне страна могла уверенно идти к победе. Но также ясно было, что придет она к ней настолько ослабленной, что ее положение в мире, единство ее заморских территорий и даже сама основа ее существования еще долго будут находиться под угрозой. Так будет, если только страна не использует эту, вероятно, последнюю возможность и не возродит свою мощь. Я стремился именно к этому.

Чтобы восстановление Франции стало реальностью, необходимо было вырвать клыки у германской агрессии. В зарождающемся и неспокойном мире перспектива жить, как прежде, под угрозой войны с соседом, который столько раз демонстрировал вкус и умение воевать, для нашей страны была бы несовместима с планами ее экономического развития, политической стабильности, общественного и морального равновесия, без которых все наши усилия останутся втуне. Не оставляет сомнений, что истощение Германии, оккупация ее союзниками, аннексия ее восточных территорий помешают на многие годы свершиться худшему. Но что затем? Какой путь должен пройти немецкий народ после своего неминуемого поражения? Выберет ли он путь мудрости и покоя? Надолго ли хватит этих перемен? От того, что принесет в этом плане будущее, будет зависеть наша безопасность. Но, поскольку будущее было неизвестно, следовало действовать так, как если бы угроза германской агрессии продолжала существовать. Какими гарантиями нам следовало бы заручиться, дав при этом возможность великому немецкому народу жить, идти по пути прогресса, сотрудничать с нами и со всем миром?

Централизованного немецкого рейха больше не должно быть! Вот, по моему мнению, каким должно быть первоочередное условие, при котором Германия не повернула бы вспять. Каждый раз, когда одна из наиболее амбициозных немецких стран подминала под себя остальные зарейнские государства и подавляла их политическую инициативу, поднимал голову империализм. Самым ярким примером этому являются правления Вильгельма II и Гитлера. И наоборот, если бы каждое из германских государств существовало независимо от других, со своим собственным правительством, следовало бы своим интересам, данное федеральное сообщество было бы далеко от мысли порабощать своих соседей. Шансы на это увеличились бы, если Рурская область – арсенал стратегического сырья для Германии – получила бы особый статус под международным контролем. С другой стороны, прилегающие к Рейну немецкие земли, естественно, должны быть оккупированы французской, британской, бельгийской и голландской армиями. Если бы экономика этого района была связана с сообществом стран Запада и при этом ничто не мешало включить в него и другие германские государства, то, при условии превращения Рейна в свободный международный торговый путь, можно было бы создать здесь зону сотрудничества всех соседних стран. И, наконец, все говорило за то, чтобы Саарская область, оставаясь немецкой территорией, была признана отдельным государством, а ее экономика влилась бы в экономику Франции, что, благодаря наличию угля, решило бы вопрос о наших репарациях. Таким образом, германское сообщество сохранило бы свое разнообразие и свою связь с Западом, потеряв при этом возможность развития военной отрасли, но не экономики в целом. Даже более того, ни одна из немецких земель не будет аннексирована французами, что оставит двери для примирения широко открытыми.