Железный король

Глава 2. Роковой звонок

Ужин в тот вечер прошел в напряженном молчании. Я злилась на обоих родителей: на Люка за то, что сделал, на маму за то, что допустила это. Я отказывалась с ними разговаривать. Они с Люком общались, обсуждали всякую ерунду; Итан сидел молча, обнимая Ушастика. Было непривычно: обычно Бо расхаживал вокруг стола, клянча еду. Извинившись, я первой ушла к себе в комнату и хлопнула дверью.

Я плюхнулась на кровать и стала вспоминать, как Бо сворачивался калачиком рядом со мной, незаменимый и заботливый. Он никогда никого ни о чем не просил, просто хотел был рядом и заботиться о своих подопечных. А теперь его нет, и дом казался таким пустым.

Так хотелось с кем-то поговорить. Думала позвонить Робби, пожаловаться, как все несправедливо, но у его родителей – видимо, еще более замкнутых, чем мои, – не было ни телефона, ни даже компьютера. Как и у самого Робби. К слову, о средневековье. Нам приходилось договариваться о встрече еще в школе, ну, либо он просто заявлялся под моим окном, пройдя все два километра от своего дома пешком. Еще одна настоящая заноза в заднице, которую я намеревалась вытащить, когда у меня появится собственная машина. Мама с Люком не могут вечно держать меня в этом изолированном пузыре. Вот накоплю и куплю телефоны нам обоим, и плевать, что говорит Люк. Все эти бредни про то, что «технологии – зло», уже устарели.

В дверь робко постучали, в комнату заглянул Итан.

– Привет, пацан. – Я села на кровати, смахивая нахлынувшие слезы. На лбу у него красовался пластырь с рисунком динозавра, правая рука была забинтована. – Как дела?

– Мама с папой прогнали Бо. – Его нижняя губа дрожала, и он икнул, вытирая глазки своей плюшевой игрушкой. Вздохнув, я похлопала ладонью по кровати.

– Им пришлось, – объяснила я, когда он взобрался и устроился у меня на коленях, обнимая свою игрушку. – Они не хотели, чтобы Бо снова тебя покусал. Боялись за тебя.

– Бо не кусал меня. – Итан посмотрел на меня широко распахнутыми глазами, полными слез. Я видела в них страх и мудрость, которая была ему не по годам. – Бо не делал мне больно, – продолжал он. – Бо пытался спасти меня от человека в шкафу.

«Снова чудовища?» – вздохнула я, намереваясь возразить ему, но запнулась. А что если Итан прав? Последнее время я тоже видела странные вещи. Что если… если Бо действительно защищал Итана от чего-то ужасного?..

«Нет!» – Я тряхнула головой. Да это же просто смешно! Через пару часов мне стукнет шестнадцать, взрослая уже, чтобы верить в чудовищ. Итану тоже пора повзрослеть. Он был умным малым, и мне надоело слушать, как он винит воображаемых монстров каждый раз, когда что-то не так.

– Итан, – вздохнула я, пытаясь скрыть раздражение. Если я буду резка, он наверняка разрыдается, а я не хотела его расстраивать после всего, что ему пришлось пережить. – В твоем шкафу нет никаких монстров, Итан. Их не бывает, понимаешь?

– Нет, бывает! – нахмурился братишка, стукнув ножками по одеялу. – Я видел их. Они разговаривают со мной. Говорят, что король хочет меня видеть. – Он вытянул руку, показывая мне повязку. – Когда я был в туалете, дяденька схватил меня за руку и потащил под кровать, а Бо вошел и отпугнул его.

Было ясно, что его не переубедить, а истерику слушать мне не хотелось.

– Ладно, ладно, – уступила я, обнимая его. – Скажем так, сегодня на тебя напал не только Бо. Может, расскажешь маме и Люку?

– Они же взрослые, – ответил Итан, словно это и так очевидно, – не поверят мне. Они не видят монстров. – Вздохнув, он посмотрел на меня самым серьезным взглядом, что я когда-либо видела у него. – Но Ушастик говорит, что ты можешь их видеть. Если очень постараешься. Ты можешь видеть сквозь туман и чары, так Ушастик говорит.

– Сквозь что и что?

– Итан? – за дверью раздался голос мамы. – Ты здесь? – Увидев нас вместе, она робко улыбнулась. Я смотрела на нее с каменным выражением лица.

Мама закрыла на это глаза.

– Итан, милый, пора спать. День был долгим. – Она протянула руку, и Итан спрыгнул вниз и пошел к ней, волоча за собой кролика.

– Можно я сегодня лягу с тобой и папой? – спросил он тихим и испуганным голосом.

– Ой, думаю, да. Но только сегодня, ладно?

– Ладно. – Их голоса стихли в коридоре, и я захлопнула дверь.

Той ночью мне приснился странный сон о том, что я проснулась и увидела Ушастика, игрушку моего братца, у изножья кровати. Во сне кролик разговаривал со мной, он произносил жуткие и страшные слова, предостерегающие. Он хотел предупредить меня, а может, хотел, чтобы я помогла ему. Кажется, я что-то ему пообещала. Наутро, однако, сон практически стерся из памяти.

Меня разбудил шум дождя, барабанящего по крыше. Видимо, день моего рождения будет холодным, неприглядным и дождливым. На мгновенье я почувствовала себя подавленной, но не могла понять, в чем причина. Потом вспомнила все события вчерашнего дня и застонала.

«С днем рождения меня», – пропела я, зарываясь под одеяло. Спасибо, пожалуй, пролежу все выходные в постели.

– Меган? – раздался за дверью голос мамы, а затем робкий стук. – Ты уже встала?

Проигнорировав ее, я зарылась под одеяло поглубже. Я негодовала и возмущалась при мысли о бедном Бо, которого отвезли на болота. Мама знала, что я на нее злюсь, пусть помучается. Я не готова делать вид, что все в порядке.

– Меган, вставай, а то упустишь автобус, – сказала мама, заглядывая в комнату, таким сухим и обыденным тоном, что я лишь фыркнула в ответ. Недолго же она мучилась угрызениями совести.

– Я не пойду в школу, – пробурчала я из-под одеяла. – Мне нехорошо. Кажется, я простыла.

– Простыла? В свой день рождения? Вот не повезло. – Мама вошла в комнату, и я выглянула из-под одеяла. Неужели не забыла? – Как обидно, – продолжала она, улыбаясь и скрестив руки на груди. – Я собиралась отвезти тебя сегодня после школы забрать ученические права, но если ты заболела…

Я вскочила.

– Правда? Эм-м-м… что ж, думаю, все не так плохо. Аспирин приму.

– Так я и думала, – покачала головой мама, когда я вскочила на ноги. – Я весь день буду помогать папе чинить сарай, так что не смогу забрать тебя из школы. Но когда вернешься, съездим вместе в бюро. Такой подарок на день рождения тебя устроит?

Я носилась по комнате, хватая одежду и практически не слушая ее. Надо просто пережить этот день.

Я запихивала домашние задания в рюкзак, когда открылась дверь. В комнату заглянул Итан, застенчиво и нетерпеливо улыбаясь и держа руки за спиной.

Я подмигнула ему, откидывая волосы назад.

– Чего тебе, пацан?

Улыбаясь, он шагнул ко мне и протянул сложенный лист бумаги. Первую страницу украшали яркие рисунки карандашами: улыбающееся солнце парило над домиком, из трубы которого вился дым.

– С днем рождения, Мегги, – сказал он, вполне довольный собой. – Видишь, я помню!

Улыбаясь, я взяла самодельную открытку и открыла ее. Внутри простой рисунок карандашом: наша семья – мама и Люк, мы с Итаном держимся за руки, а рядом какое-то четвероногое животное, наверное, Бо. Ком подступил к горлу, глаза на мгновение наполнились слезами.

– Тебе нравится? – спросил Итан, наблюдая за мной с тревогой.

– Очень, – ответила я, взъерошив ему волосы. – Спасибо. Давай повесим ее на холодильнике, чтобы все увидели, какой ты у нас великий художник!

Братик ухмыльнулся и побежал прочь с открыткой в руках, а я почувствовала, как на сердце стало чуточку теплее. Может, день будет не таким уж и ужасным.

– Значит, сегодня мама отвезет тебя за правами? – спросил Робби, когда автобус подъехал к школе. – Классно! Наконец-то сможешь отвозить нас в центр и в кино. Не придется ждать автобус или торчать весь день перед телеком, переключая одни и те же пять каналов на вашем крохотном телике.

– Это только ученические права, Роб. – Я схватила рюкзак, когда автобус остановился. – У меня пока нет водительских прав. Зная маму, пройдет еще шестнадцать лет, пока я смогу водить машину самостоятельно. Итан и то получит их раньше меня.

При мысли о единоутробном брате меня пробрала дрожь. Я вспомнила его слова: «Ты можешь видеть сквозь туман и чары, так Ушастик говорит».

Про игрушечного кролика я поняла, но что что значило все остальное?

Пока я спускалась по ступенькам автобуса, кто-то знакомый отделился от большой группы и направился ко мне. Скотт. Живот скрутило, я оглядывалась в поисках отходного пути, но не успела потеряться в толпе, как он уже стоял передо мной.

– Привет. – При звуке его голоса, протяжного и низкого, я задрожала. Как бы я его ни боялась, он все равно был великолепен, с этими влажными от пота светлыми волосами, спадающими на лоб непослушными волнистыми прядями. Он почему-то нервничал и, пробежав руками по волосам, огляделся вокруг. – Эм-м-м… – Он сомнительно прищурился. – Еще раз, как тебя звать?

– Меган, – прошептала я.

– А, точно. – Подойдя ближе, он огляделся на своих дружков и продолжил тихим голосом. – Слушай, мне жаль, что я так вчера с тобой обошелся. Сорвался, извини.

На мгновение я впала в ступор. Я ожидала услышать угрозы, насмешки и обвинения. Но когда до меня дошел смысл его слов, я ощутила огромное облегчение.

– О-о-о, – пробормотала я, чувствуя, как заливаюсь краской, – да все в порядке, забудь!

– Не могу, – пробубнил он. – Все время думаю о тебе. Я вел себя как придурок и хочу загладить вину. Может… – Он замолчал, покусывая губу, а затем выпалил: – Хочешь пообедать со мной сегодня?

Сердце колотилось в груди, бабочки в животе запорхали, и казалось, что я парила над землей. Мне едва хватило воздуха, чтобы выдать, затаив дыхание:

– Конечно.

Скотт широко улыбнулся, обнажая белоснежные зубы, и подмигнул мне.

– Эй, ребята, гляньте сюда! – Один из приятелей Скотта, стоявший недалеко от нас, помахал нам с телефоном в руках. – Улыбнитесь!

Не успела я понять, что происходит, как Скотт обнял меня за плечи и притянул к себе. Я ошеломленно уставилась на него, сердце бешено колотилось. Он сверкнул ослепительной улыбкой на камеру, а я просто тупо смотрела на него, как идиотка.

– Спасибо, Мег, – сказал Скотт, отстраняясь. – Увидимся за ланчем. – Он улыбнулся и, подмигнув напоследок, побежал к школе. Дружок с телефоном усмехнулся и убежал за ним, оставив меня на парковке, потрясенную и растерянную.

Я стояла как идиотка, наблюдая, как кругом снуют одноклассники. В конце концов я расплылась в улыбке, едва сдерживаясь, чтобы не разразиться безумным смехом на всю площадку. Скотт Уолдрон хотел со мной встретиться! Он хотел пообедать со мной вдвоем сегодня! Может, мне наконец улыбнулась удача? Неужели это будет лучший мой день рождения?

Когда на парковку обрушился серебристый занавес дождя, я почувствовала на себе чей-то взгляд. Обернувшись, я увидела, как Робби наблюдает за мной в толпе.

Сквозь пелену дождя его глаза блестели необыкновенным ярко-зеленым цветом. Когда ливень обрушился на нас и ученики бросились к школе, мне показалось, по его лицу скользнула странная тень: длинная морда, прищуренные глаза, высунутый язык и острые клыки. Желудок скрутило, я моргнула, и вот Робби снова стал самим собой – нормальный, улыбающийся, не заботясь о том, что промокнет.

Я же тоже промокну!

Взвизгнув, я нырнула под крышу и забежала в школу. Робби побежал за мной, смеясь, дергая меня за промокшие локоны, пока я не стукнула его, чтобы прекратил.

Весь первый урок я то и дело поглядывала на Робби, пытаясь снова поймать этот жуткий, хищный образ на его лице и гадая, не сошла ли я с ума. А в итоге я вывихнула шею и получила резкое замечание учителя о том, что надо поменьше пялиться на мальчиков.

Когда прозвенел звонок на обед, я вскочила; сердце трепетало, пульс участился. Скотт ждал меня в столовой. Я схватила книги, сунула их в рюкзак, развернулась…

И наткнулась на Робби, стоявшего у меня за спиной. Я завопила:

– Роб, я стукну тебя, если не перестанешь так делать! Отойди. Мне нужно бежать.

– Не ходи. – Его голос был тихим, серьезным. Я с удивлением посмотрела на него. Вечно глупая ухмылка исчезла, зубы стиснуты, взгляд пугающий. – Чувствую, это плохо кончится, и тебе достанется больше всех. Обещай, что не пойдешь.

Я отпрянула.

– Ты что, подслушивал? – требовательно спросила я, нахмурившись. – Да что с тобой не так? Не слыхал о личных разговорах?

– Уолдрону на тебя плевать. – Робби скрестил руки, бросая мне вызов. – Он разобьет тебе сердце, принцесса. Поверь мне, навидался я таких типов.

Меня охватил гнев; гнев на то, что он постоянно совал нос в мои дела, что мог быть прав.

– Еще раз, не твое дело, Роб! – рявкнула я, на что он изогнул брови. – Я могу о себе позаботиться, ясно? Хватит лезть, куда не просят.

В его глазах мелькнула боль, но быстро исчезла.

– Прекрасно, принцесса. – Он ухмыльнулся, подняв руки. – Не намочи свои королевские трусики. Забудь, что я сказал.

– Ну и ладно! – Вскинув голову, я вышла из класса, не оглядываясь.

Пока я шла в столовую, меня снедало чувство вины. Я сожалела, что огрызнулась на Робби, но иногда он вел себя как старший брат, и это бесило. Как бы то ни было, Робби всегда был таким – ревнивым, чрезмерно заботливым, все время за мной присматривал, словно это его работа. Даже не припомню, как мы впервые встретились; кажется, он всегда был рядом.

В столовой было шумно и тускло. Я остановилась в дверях, выискивая Скотта, и нашла: он сидел за столом посреди зала в окружении чирлидерш и дружков-футболистов. Я замешкалась. Не могу же я просто подойти к ним и сесть; Энджи Уитмонд со своими подружками разорвут меня в клочья.

Скотт поднял глаза и, увидев меня, расплылся в ленивой улыбке. Принимая это за приглашение, я направилась к нему, пробираясь между столами. Он достал телефон, нажал на кнопку и посмотрел на меня полуприкрытыми глазами, улыбаясь.

Рядом зазвонил телефон.

Я вздрогнула, но продолжила идти. За спиной послышались вздохи и хихиканье, а затем перешептывание, такое неприятное, будто обсуждали меня. Я чувствовала, что меня сверлят взглядами. Стараясь не обращать на это внимания, я шла по проходу.

Зазвонил еще один телефон. И еще.

Теперь шепот и смех распространялись как лесной пожар. Я почему-то сразу почувствовала себя ужасно незащищенной, обнаженной, будто в лучах прожектора, напоказ. Они же не могли смеяться надо мной, так? Двое парней тыкали на меня пальцами, перешептываясь, и я изо всех сил старалась не обращать на них внимания. Скотт был уже близко.

– Эй, красотка! – Кто-то ударил меня по заднице, и я вскрикнула. Обернувшись, я увидела Дэна Оттомана – прыщавого светловолосого кларнетиста из группы. Он взглянул на меня и подмигнул. – Не знал, что ты из таких, – сказал он, пытаясь источать очарование, но лишь напоминая мне грязного лягушонка Кермита. – Приходи в группу как-нибудь. У меня есть для тебя флейта, можешь поиграть.

– О чем ты? – рявкнула я на него. Хмыкнув, он протянул телефон.

Поначалу экран был пуст, затем ярко-желтыми буквами появилось сообщение: «Чем Меган Чейз похожа на холодное пиво?» Я ахнула, сообщение сменилось картинкой.

Там была я. Мы со Скоттом на парковке, он обнимал меня за плечи, широко улыбаясь. Только теперь, – у меня аж челюсть отвисла, – я была голой и таращилась на него пустыми и глупыми глазами. Наверное, использовал фотошоп: на фото у меня было до неприличия худое и бесформенное тело, грудь плоская, как у двенадцатилетней девочки. Я замерла, сердце мое остановилось, когда на экране всплыло второе сообщение.

«Мягко пьется и дается легко!»

Земля ушла из-под ног, щеки налились пунцом. Я с ужасом посмотрела на Скотта и увидела, что вся их компания хохочет, тыча в меня пальцем. Телефоны продолжали звонить по всей столовой, смех сотрясал все вокруг, словно цунами. Я дрожала, в глазах защипало.

Закрыв лицо руками, я развернулась и побежала, чтобы не расплакаться там, как ребенок. Пронзительный смех эхом преследовал меня, слезы обжигали глаза, словно яд. Мне удалось пересечь весь зал не споткнувшись, и, с грохотом распахнув дверь, я выбежала в коридор.

Почти час я провела в дальней кабинке женского туалета, рыдая и планируя переехать в Канаду или, может, на Фиджи – куда-нибудь далеко-далеко. Я не смела показываться на глаза в таком состоянии. Наконец, когда слезы утихли и дыхание восстановилось, я задумалась, какой несчастной была моя жизнь.

«О, какая честь, – с горечью подумала я, затаив дыхание, когда в уборную вошли девчонки. – Скотт Уолдрон личной персоной решил разрушить мою жизнь. Бьюсь об заклад, он ни с кем такого еще не проделывал. Вот повезло, я самая большая неудачница в мире». Слезы снова подкатывали, но я устала реветь, поэтому сдержалась.

Поначалу я думала отсидеться в туалете до конца занятий. Но если бы в классе меня спохватились, то в первую очередь искали бы здесь. Поэтому, собравшись с духом, я на цыпочках спустилась в медпункт, чтобы притвориться, что жутко болит живот, и отсидеться там на время.

В лоферах на толстой подошве в нескольких шагах от меня стояла медсестра; когда я заглянула, она бросила на меня взгляд, предупреждающий, что не потерпит очередных подростковых капризов. Кожа на ее лице походила на кожуру усохшего ореха, седые волосы собраны в строгий пучок, на кончике носа красовались крошечные золотистого цвета очки.

– Итак, мисс Чейз, – заговорила она хриплым высоким голосом, отложив в сторону блокнот, – что привело вас сюда?

Я удивилась, что она меня знает. В медпункте я была только раз, когда сбившийся с курса футбольный мяч угодил мне в лицо. Тогда медсестра была худощавой и высокой, с неправильным прикусом, из-за чего походила на лошадь. А эта пухлая, скукоженная маленькая женщина была тут новенькой, и ее взгляд меня немного нервировал.

– Желудок болит, – пожаловалась я, держась за живот так, словно он вот-вот лопнет. – Мне бы прилечь на пару минут.

– Конечно, мисс Чейз. В той комнате есть несколько коек. Я принесу что-нибудь, чтобы стало легче.

Кивнув, я направилась в комнату, разделенную несколькими огромными простынями. Там было пусто, никого, кроме нас двоих. Отлично. Я выбрала угловую койку и легла на застеленный одноразовой простыней матрас.

Через несколько минут появилась медсестра и протянула мне одноразовый стаканчик с пузырящейся и шипящей жидкостью.

– Вот, прими, станет легче, – сказала она, вкладывая стаканчик в мои руки.

Я уставилась на него. Шипучая белая жидкость пахла шоколадом и травами, но был еще какой-то запах, настолько сильный, что глаза слезились.

– Что это? – спросила я.

Медсестра улыбнулась и вышла.

Я осторожно сделала один глоток и почувствовала, как тепло расплывается от горла к животу. Вкус был невероятный, как самый вкусный шоколад в мире, с легким горьковатым послевкусием. Опрокинув стаканчик, я выпила все до последней капли.

Почти сразу же мне захотелось спать. Я прилегла на шуршащий матрас, закрыла глаза, и все исчезло.

Проснулась я от тихих голосов, говорящих украдкой, прямо за занавеской. Я хотела пошевелиться, но тело и голова были словно ватные. Я изо всех сил старалась держать глаза открытыми. За свисающей простыней виднелись два силуэта.

– Не делай ничего безрассудного, – предостерег низкий, хриплый голос.

«Медсестра», – подумала я, гадая в бреду, а не даст ли она мне еще того вкусного шоколада.

– Помни, твой долг – присматривать за девушкой. Ты не должен делать ничего, что привлечет внимание.

– Я? – удивился до боли знакомый мне голос. – Привлечь внимание? Зачем мне это?

Медсестра фыркнула.

– Если вся команда поддержки превратится в мышей, Робин, я буду очень тобой недовольна. Дети смертных слепы и жестоки, сам знаешь. Ты не должен мстить, как бы ни относился к девочке. Особенно сейчас. Грядут куда более тревожные времена.

«Это сон, – подумала я. – Да, наверняка. Что было в том стаканчике?»

В тусклом свете силуэты, жестикулирующие за занавеской, казались странными и неправдоподобными. Медсестра будто была еще меньше. Вторая тень была еще более необычной: нормального роста, но на голове не то уши, не то рога.

Тот, что повыше, вздохнул и сел на стул, скрестив длинные ноги.

– Я уже это слышал, – пробормотал он. – Ходят мрачные слухи. При Дворах неспокойно. Похоже, обоих что-то напугало.

– Именно поэтому ты должен продолжать защищать ее и присматривать за ней. – Медсестра развернулась, уперев руки в бока, и продолжила упрекающим голосом: – Я удивлена, что ты до сих пор не дал ей отпить дурманящего вина. Сегодня ей исполняется шестнадцать. Пелена спадает с глаз…

– Знаю, знаю, я как раз планировал. – Тень вздохнула, уронив голову на руки. – Займусь этим сегодня вечером. Как она?

– Отдыхает, – ответила медсестра. – Бедняжка, ее сильно обидели. Я дала ей слабый отвар сонного зелья, пусть поспит до конца уроков.

Раздался смешок.

– Когда ты последний раз давала сонное зелье ребенку, он проспал две недели. И это ты мне говоришь оставаться незаметным.

Я с трудом разобрала ответ медсестры, кажется, она сказала:

– Она дочь своего отца. С ней все будет хорошо.

А может, мне это почудилось. Все кругом поплыло, как нечеткое изображение, я отключилась.

– Меган!

Кто-то будил меня. Недовольно бурча, я зашевелилась, на мгновение растерявшись, и наконец подняла голову. В глазах будто десять кило песка, уголки глаз слиплись от засохших слез. Застонав, я протерла глаза и мутным взглядом посмотрела на Робби. На секунду мне показалось, что он был встревожен. Я моргнула, и передо мной был прежний улыбающийся Робби.

– Просыпайся, спящая красавица, – поддразнивал он, пока я пыталась сесть. – Тебе повезло, школа опустела. Можно ехать домой.

– А? – пробурчала я, вытирая с глаз последние засохшие корочки, образовавшиеся после долгих рыданий. Фыркнув, Робби поднял меня на ноги.

– Вот, – сказал он, протягивая мой рюкзак, набитый книгами. – Тебе повезло, что у тебя такой хороший друг. Я отметил тебя на всех уроках, которые ты пропустила. И кстати, я тебя прощаю. И не скажу «я же тебе говорил!»

Он тараторил очень быстро. Мой мозг еще не проснулся, разум был затуманен.

– О чем ты? – пробормотала я, закидывая рюкзак на спину.

И тут я вспомнила.

– Надо позвонить маме, – сказала я, плюхнувшись обратно на койку. Робби нахмурился, растерявшись. – Чтобы она приехала за мной, – объяснила я. – Ни за что больше не сяду в автобус. – Меня охватило отчаяние, я спрятала лицо в ладонях.

– Послушай, Меган, – начал Робби, – я слышал, что произошло. В этом нет ничего страшного.

– Спятил?! – спросила я, глядя на него сквозь пальцы. – Меня обсуждает вся школа. Еще и в школьную газету попадет. Меня распнут, если я покажусь на людях. А ты говоришь, ничего страшного?

Я подтянула колени к груди и уткнулась в них головой. Все ужасно несправедливо!

– У меня день рождения, – простонала я. – Такое не должно происходить с людьми в их день рождения!

Робби вздохнул. Бросив рюкзак, он сел и обнял меня, прижимая к груди. Я всхлипнула, пролив несколько слез на его куртку, прислушиваясь к биению его сердца сквозь рубашку. Оно стучало очень быстро, словно он пробежал пару километров.

– Ну же. – Робби встал, потянув меня за собой. – Ты справишься. Обещаю, завтра никто и не вспомнит. – Он улыбнулся, сжимая мою ладонь. – Тебе разве не надо ехать за правами?

Эта яркая искра в черной полосе невзгод моей жизни вселила в меня надежду. Я кивнула, готовясь к тому, что будет дальше. Мы вышли из медпункта вместе, Робби крепко сжимал мою руку.

– Держись ближе, – пробормотал он, когда мы вышли в людный коридор. Энджи с тремя своими подружками стояли у шкафчиков, болтая и щелкая жевательной резинкой. Живот снова скрутило, сердце бешено заколотилось.

Робби сжал мою ладонь.

– Все хорошо. Не отходи от меня и ни с кем не разговаривай. Они нас и не заметят.

Когда мы подошли ближе к девчонкам, я приготовилась к тому, что они обрушат на меня свои насмешки и колкости. Но мы пронеслись мимо, и они едва на нас взглянули; хотя в тот момент Энджи как раз описывала мой позорный побег из столовой.

– А потом она, такая, стала рыдать, – рассказывала Энджи, ее гнусавый голос было слышно через весь коридор. – А я ей: «Божечки, ну что за неудачница! Чего еще ждать от деревенщины?» – Ее голос перешел в шепот, и она склонилась ниже. – Я слышала, ее мама ненормально одержима свиньями. Ну, вы поняли!

Подружки задорно захихикали, и я едва не сорвалась. Однако Робби крепче сжал мою руку и потащил за собой. Я услышала, как он что-то пробормотал себе под нос, и почувствовала вибрацию в воздухе, как от беззвучного грома.

Энджи закричала.

Я пыталась обернуться, но Робби потянул меня за собой, пробираясь сквозь толпу, пока остальные ученики оборачивались на крик. Но на долю секунды я заметила, как Энджи прикрыла нос руками, а вопли ее все больше походили на визг свиньи.