Проклятый цветок для Тигра

ГЛАВА 5

Юн принцессе сразу не понравился. И, похоже, что оруженосец вполне разделял ее чувства.

Демонстрируя всем своим видом пренебрежение старожила, мальчишка провел ее по лагерю, скороговоркой поясняя, где что находится. На вопросы он отвечал неохотно и всякий раз закатывал глаза, словно вопрошая у высших сил, за что они заставляют его возиться с этим тупицей.

Этого хватило, чтобы и без того несдержанная и злая от дурацкой ситуации принцесса вскипела, как чайник на огне. Тщетно пытаясь унять гнев, она становилась все более высокомерной в манерах, интонациях и взглядах, что в свою очередь очень злило Юна.

Не прошло и четверти часа, как оставленные наедине оруженосцы принца готовы были вцепиться друг другу в глотки.

Они как раз шли вдоль края солдатского лагеря. Внимание Тэруко привлекли сотни костров в ночном поле. У каждого костра кучковалась рота солдат, готовясь ко сну.

– И где я буду спать?

Как ни старалась она произнести это нейтрально, в голосе все равно проскользнули снисходительные нотки внезапно попавшего в хлев аристократа.

Оруженосец смерил Тэруко коротким неприязненным взглядом.

– Да мне как-то все равно. Хоть в помойной яме.

Тэруко оскорбленно моргнула. Никто и никогда не позволял себе разговаривать с ней в подобном тоне. Тем более, такое не было дозволено мальчишкам с плебейски черными глазами.

Она выпрямилась, нацепив надменную маску, и процедила.

– Не надо мерить других по себе, низкорожденный. Если ты и привык ночевать в помойной яме, то я – нет.

– Что?! – Юн остановился. На его круглом лице по очереди промелькнули изумление, обида и гнев. – Да я тебя!

Пусть принцессу почти не учили рукопашному бою, делая упор на кэмпо, тренированное тело отреагировало само. Тэруко увернулась от удара, перехватила руку противника и с наслаждением двинула ему кулаком под дых. Она собиралась добавить, но тут уже Юн метко пнул ее ногой в живот, выдернул руку из захвата и навалился.

Пыхтя и осыпая друг друга градом беспорядочных ударов, они повалились на землю. Юн был выше, шире в плечах и сильнее. Кроме того, на его стороне явно был немалый опыт дворовых драк с другими мальчишками. Тэруко, несмотря на лучшую подготовку никогда не сходилась врукопашную вне стен додзё. Но принцесса была адски, невероятно зла. Она дралась с остервенением, до которого ее противнику было далеко.

Резкий удар в лицо ослепил. Из носа закапало, но это не остановило Тэруко, только разозлило еще больше. Почти не чувствуя боли, она замахнулась в ответ, вкладывая в удар весь кипевший в душе бессильный гнев и обиду на гримасы судьбы.

Рычащий в пыли клубок распался. Теперь Тэруко сидела на оруженосце верхом и лупила его, куда придется. Вбитые учителями основы рукопашного боя, как и знание о болевых точках вылетели из головы, осталась только звериная жажда навалиться и рвать, рвать зубами…

– Прекратить! – раздался командирский рев над головой, и чья-то рука вздернула Тэруко за шиворот. – Что здесь происходит?

Он спрашивал, явно обращаясь к лежащему на земле в пыли Юну. Вид у оруженосца был прежалкий: одежда в пыли, волосы растрепаны, из разбитой губы хлещет кровь.

Тэруко отметила это с каким-то отстраненным злорадством. Понятно, что сейчас мальчишка нажалуется и обвинит ее во всех тяжких. И конечно ему поверят – он свой для этих людей, а она – чужачка… чужак.

Ну и пусть. Все равно оно того стоило.

В душе ощущалось опустошение и странная удовлетворенность. Пусть Юн и не был виноват в ее бедах, честная победа в мальчишеской драке помогла хоть немного выплеснуть напряжение. Тэруко больше не чувствовала себя беспомощной жертвой.

А за такое можно и заплатить.

– Господин сотник, – парень сел и приложил руку к губе, унимая кровь. – Рю – новый оруженосец его высочества. Мы повздорили.

– Новый оруженосец? – мужчина понимающе хмыкнул. – И кто первый начал?

Принцесса молчала. По-хорошему начал Юн, но говорить об этом казалось неправильным. Все равно, что жаловаться.

Да и нельзя отрицать, что она сама хотела этой драки. Не меньше, а то и больше мальчишки.

Юн поднялся и встал навытяжку. На его лице была написана готовность мученически пострадать за правое дело. Парень явно был уверен, что Тэруко назовет его имя.

Мужчина встряхнул ее за шиворот.

– Отвечать на вопрос!

– Никто, – угрюмо буркнула Тэруко. – Как-то само. Слово за слово.

Глаза паренька изумленно расширились. Он снова взглянул на Тэруко. Так, словно видел в первый раз.

Сотник явно не поверил, но докапываться не стал.

– Ты знаешь, что бывает за драки, Юн?

– Знаю, господин.

– Неделя работ в солдатском лагере. Обоим. В следующий раз будут палки, – обронил мужчина, отпуская Тэруко.

И ушел.

Принцесса проводила его взглядом и, сжимая кулаки, повернулась к оруженосцу. Как бы ни набросился снова?

Запал и ярость драки уже ушли, Тэруко сильно сомневалась, что сможет победить второй раз. Скорее уж Юн накормит ее землей и заставит реветь, утирая кровавые сопли.

Но оруженосец только смущенно улыбнулся и протянул руку.

– Ты это… прости меня, ладно. Я думал: ты слабак и хлюпик, войны не нюхал. А ты мне вон как врезал. Мир?

– Мир, – с облегчением согласилась Тэруко, пожимая жесткую мальчишескую ладонь.

В чем-то мужские порядки были для нее проще и понятнее. Сложно представить, чтобы какая-нибудь фрейлина произнесла подобные слова, получив взбучку.

Правда еще сложнее представить фрейлину, которая дерется с принцессой.

Кровь уже унялась, но распухший нос ужасно болел. Она представила, с каким лицом предстанет перед Джином завтра, и горько улыбнулась.

Как будто есть разница.

– Пойдем, я покажу, где можно умыться и постирать одежду, – продолжал как ни в чем не бывало Юн. – И к доктору надо заглянуть, он даст мазь от синяков. Хотя, – тут мальчишка горестно вздохнул. – Его высочество все равно заметит. Он всегда все замечает.

Тэруко рассмеялась. Благоговение, с которым Юн произнес “его высочество” раскрыли ей глаза на причину неприязни со стороны оруженосца.

Мальчишка боготворил Джина. И явно боялся, что пришлый “родственник” займет его место возле кумира.

– Пойдем, – согласилась она. – Посмотрим, что можно сделать.

***

Когда с обработкой синяков и шишек было покончено, Тэруко осталась ночевать в палатке, которую Юн делил с горнистом и тремя вестовыми. Наутро они вместе отправились копать отхожие ямы – назначенную неделю нарядов никто не отменял.

– Оставайся насовсем у нас. Места хватит, – предложил после совместного завтрака сытый и благодушный оруженосец. Тэруко подумала, и кивнула, а обрадованный Юн потащил ее смотреть лагерь при свете дня.

Их палатка находилась в офицерской части, солдатам появляться здесь без веского повода было запрещено. Границы лагеря отмечали выстроенные в круг телеги, и даже охрана имелась на входе.

– Потому, что у господ-офицеров ценные вещи, бумаги, – сбивчиво объяснил Юн. – Кувшины тут опять же.

– Какие кувшины?

Он кивнул на выкопанную чуть в стороне яму, прикрытую неброской дерюгой:

– С земляным маслом.

Принцесса уставилась на нее, не в силах скрыть любопытства. Она только слышала об этой вонючей субстанции, что мгновенно воспламенялась от попадания огня и горела даже на поверхности воды. В Оясиме ее называли “жир земли” и иногда применяли в морских сражениях.

А Юн уже болтал и тащил ее за руку дальше, к табуну лошадей, где за Тэруко закрепили невысокую грациозную кобылку по имени Муха.

В итоге Юн стал для девушки первым другом и проводником в мире армии. Оруженосец оказался совсем неплохим парнем. Прямой и вспыльчивый, но не подлый, он умел быть верным товарищем.

К Тэруко (а вернее к Рю), после той драки, когда она сперва победила его, а потом не сдала, как зачинщика, парень проникся уважением и дружескими чувствами. И старался помочь ей привыкнуть к армейскому распорядку.

Эта помощь была совсем не лишней.

Жизнь в армии стала для свободолюбивой принцессы настоящим испытанием. Не терпевшая ограничений и чужих приказов, девушка обнаружила, что путь воинской славы щедро усыпан как первыми, так вторыми.

В мемуарах и записках прославленных генералов этот пункт как-то стыдливо опускался. Что уж говорить о песнях и героических сказаниях?

А еще в мемуарах ничего не говорилось о нарядах по выкапыванию отхожих ям, тасканию воды из колодца или стирке одежды. Занятия, может, и нужные, но совершенно негероические. Обычно ими занимались солдаты, но за провинность могло прилететь и оруженосцам. Да и прилетало.

Поначалу работы в обозе принцесса терпела, стоически стиснув зубы, а потом даже как-то втянулась. Оказалось, стоит слегка изменить свое отношение к делу, и все становится проще. Никто не хотел специально унизить Тэруко, когда поручал ей грязную работу. Подралась – нарвалась на наказание. Спасибо, что не бамбуковыми палками по пяткам. К тому же делать что-то простое, требующее физических усилий и приносящее благо всем вокруг, оказалось неожиданно приятно.

Во внутренней иерархии армии оруженосцы имели особый статус: с одной стороны у Тэруко не было прав приказывать, с другой – она проживала в той части лагеря, где обитал высший командный состав, подчинялась Джину напрямую и могла игнорировать приказы большинства офицеров.

Не иначе, как благодаря помощи Юна, Тэруко на удивление быстро освоилась и стала своей в лагере. У нее появились и другие приятели, кроме оруженосца. Например, сотник Реншу – весельчак и балагур.

И только капитан Цао по-прежнему ее не любил и при встрече сверлил подозрительным взглядом.

– Думаешь, ты такой хитрый, если сумел обмануть его высочество, лазутчик? – спросил он как-то у Тэруко. – Не надейся! Я за тобой наблюдаю.

– Да наблюдайте, раз вам делать нечего, – ответила принцесса, за что схлопотала болезненный подзатыльник.

– Один прокол! – пообещал капитан. – Любая мелочь, и ты вернешься к палачу. Понял?

Она снова хотела сдерзить, но передумала. Мало ли какую гадость подстроит в ответ капитан? У начальника охраны лагеря много возможностей.

– Понял, пустите.

Отдельным испытанием стала жизнь в мужском коллективе. Здесь в ходу были сальные шуточки на тему женщин, от которых щеки принцессы невольно окрашивались румянцем. Порой звучавшие высказывания казались ей настолько грубыми, что Тэруко с трудом сдерживалась, чтобы не вскочить и не залепить охальнику по губам.

Ее бы не поняли.

Само по себе пребывание среди здоровых сильных мужчин смущало. Приходилось прикладывать усилия, чтобы не засматриваться на полуобнаженные тренированные тела. Особенно когда командир взвода для борьбы со скукой гонял солдат, заставляя под палящим солнцем отрабатывать маневры.

Капли пота на смуглой коже, резкий мужской запах. Или совместное мытье – вот уж ужас! Против воли взгляд сам собой задерживался на ладно сложенных мускулистых фигурах молодых парней, которых в войске было никак не меньше трети. И тело, проклятое, подсунутое горной ведьмой мужское тело, немедленно отзывалось на непристойные мысли совершенно однозначным образом.

Новое тело вообще страшно раздражало Тэруко. Вызывало у нее приступы неприятия, ненависти и глухого бессилия. Принцесса не хотела находится внутри него! Она хотела обратно свою грудь, тонкую талию, округлые бедра. Свою нежную кожу, грацию, звонкий голос. Мужское (а вернее – мальчишеское) тело казалось ей нелепым и некрасивым. То, что привлекало в мужчинах, заставляло задерживать на них взгляд, любоваться, в себе ощущалось чуждым и неправильным.

И член. Вот уж мерзкий отросток, лишний раз в руки взять противно! Живет своей жизнью, желаниям хозяина совсем не подчиняется. Вот с какой радости он, спрашивается, торчит с утра с таким видом, словно готов к подвигам? И не помочиться толком из-за этого.

Ладно утром. Гораздо хуже было, когда Тэруко как-то раз подглядела за тренировкой Джина. Совсем как раньше, в Оясиме, принцесса любовалась, как он отрабатывает боевые приемы, а сердце сладко замирало и таяло при мысли, что этот потрясающий мужчина – ее муж.

Тело обдала волна возбуждения, и, отзываясь на него, гадкая штука в штанах шевельнулась, подавая признаки жизни.

Нет, конечно, у нового тела были и плюсы. Например, оно было куда сильнее, быстрее и в целом как-то лучше приспособлено к сражениям – это доказала первая же драка, а последующие тренировки только подтвердили. Иногда Тэруко ловила себя на смутном любопытстве и желании изучить подарочек горной ведьмы. Но в лагере не было возможности уединиться. Не трогать же себя в присутствии сотен изголодавшихся по ласке солдат?! Она еще не настолько сошла с ума.

И так слишком часто приходилось ловить на себе многозначительные взгляды, от которых хотелось закрыться и спрятаться.

Парочка особо наглых мужланов не ограничились взглядами и подкатили к новому оруженосцу с непристойными предложениями. Вот тогда Тэруко и пригодились все подслушанные в казармах крепкие выражения. Проорав в лицо развратному десятнику многоэтажное ругательство принцесса сама испугалась, а тот только понимающе ухмыльнулся.

– Не изменяешь его высочеству?

Слова похабника помогли принцессе понять причину сдержанности остальных ценителей молоденьких мальчиков: ее считали любовником Джина, оттого и не приставали. Поначалу это открытые посеяло бурю возмущения в ее душе. Но позже, успокоившись, она решила, что все к лучшему.

Пусть думают любую грязь, лишь бы не лезли.

Хотя за Джина все равно было обидно. Большинство солдат явно считало, что принц использует обоих своих оруженосцев и в этом смысле. Кажется, для самханской (а может, и не только для самханской?) армии в этом не было ничего позорного или исключительного…

Но Джин не использовал. Он не спал ни с Юном, ни с одной из деревенских потаскух, которые, охотно ублажали солдат за скромное вознаграждение. Принц вообще большую часть времени был занят делом. Изучал карты, чертил схемы, отправлял и получал письма, совещался с генералами, отдавал приказы, тренировался…

Порой он исчезал почти на весь день, чтобы вернуться под вечер – усталым, но довольным, а позже до армии доходили слухи, что еще один гарнизон встал под знамена старшего принца аль Самхан.

Девушка готова была поклясться, что на ее глазах происходило невиданное. Джин выигрывал войну, не перемещая войск и не устраивая сражений. В одиночку, с помощью дипломатии.

Дипломатия… а ведь когда-то Тэруко смеялась над любовью своего жениха решать конфликты с помощью слов! И даже обвиняла в трусости!

Сейчас принцессе было стыдно.

По рассказам Юна выходило, что за два месяца войны армия Джина вступила лишь в несколько коротких стычек. Душа оруженосца жаждала воинских подвигов и славы, но выбранная принцем стратегия не давала развернуться, и мальчишка откровенно страдал.

– Так и состариться можно! – повторял он, с яростью обрушивая колун на полено – назначенную за драку неделю нарядов никто не отменял.

– Чего он ждет, как ты думаешь? – спросила Тэруко, укладывая дрова.

– Ждет, когда наместник сдаст город.

Изогнутая полумесяцем горная гряда отделяла прибрежные провинции от центрального Самхана. Шанчжу, расположенный у единственной широкой дороги, идущей на северо-запад через ущелье Лонг Юй, словно одинокий часовой охранял проход к сердцу страны. Миновать его или оставить за спиной невзятым и враждебным было невозможно.

Город у подножия Магошань был великолепно укреплен и обещал стать крепким орешком даже для опытного полководца. Но вместо того, чтобы идти на приступ, бить тараном в ворота, осыпать защитников стрелами, войска просто стояли у стен.

Не только у стен. В армии Джина было без малого двадцать пять тысяч человек. Они занимали всю долину, окрестные деревеньки и холмы в предгорьях. Чтобы солдаты не дурели со скуки и не мародерствовали, офицеры гоняли их, заставляя отрабатывать боевые построения. А однажды даже послали несколько отрядов помочь местным жителям на уборке урожая.

Если бы дело происходило в Оясиме, такая “осада” давно бы закончилась ограблением деревень и голодным бунтом. Но это был Самхан. Самхан с его великолепными дорогами, налаженной системой снабжения. Подводы с фуражом прибывали ежедневно. Пять прибрежных провинций, перешедших на сторону Джина, обеспечивали армию провиантом.

И все равно мир не видывал более странной войны.

Не всем солдатам было по нутру это “сидение”. Если даже боготворивший принца оруженосец порой позволял себе возмущаться, то что говорить о простых воинах. Безделье, скука и запрет на мародерство не способствовали популярности Джина. Принцесса подмечала ропоток недовольства среди солдат и ротных командиров, который ей очень не нравился.

Обязанности оруженосца были просты. Кроме того, их оказалось так мало, что едва хватало на одного Юна. Неудивительно, что мальчишка обозлился на появление конкурента.

Она таскала принцу еду из общей полевой кухни – Джин принципиально питался из одного котла с солдатами и от своих офицеров требовал того же. Иногда бегала с несложными поручениями, относила письма. Полировала оружие и доспех, которые принц надевал только для тренировки.

Джин не советовался с ней. Не обсуждал тактику и стратегию, не объяснял, что и зачем будет делать и как планирует вести кампанию. Большую часть времени он ее просто не замечал, и это было обидно. Не так Тэруко все себе представляла, не за этим стремилась в далекий жаркий Самхан. Ей хотелось внимания мужа. Разговоров, его интереса, поддержки, наставлений. Хотелось стать для него особенной, самой нужной и ценной.

Но время шло, а Тэруко оставалась для Джина всего лишь мальчишкой Рю. Оруженосцем его высочества.