Гибель Богов. Трилогия

Глава VII

Хаген выводил войско из горящей, разрушенной столицы. Дружинники шагали весело: потери оказались невелики, а добыча – куда как значительна; тан слышал хвалебные крики в рядах марширующих. Загадочный Храм они оставляли позади; высокий холм руин по-прежнему скрывало облако Тьмы. Амулеты Богов смирно лежали в сумке Хагена, и не похоже было, что гибель Храма как-то отразилась на них. Он сделал всё, что наметили они с Учителем; теперь оставалось только возвращаться на Хединсей.

Тан приподнял голову и бросил взгляд на далёкий западный горизонт. Ему почудилось, что на самом краю неба мелькают слабые отблески каких-то вспышек, совсем слабых, точно дальние зарницы, но и этого хватило, чтобы встревожиться. Ошибиться он не мог – неведомые враги ведут колдовскую атаку на остров его Учителя; может, напали Маги из его Поколения, а может – и сами Молодые Боги… Впрочем, поведения последних Ученик Хедина по-прежнему не мог понять. Ему дали ворваться в Храм, Боги не пришли на помощь своим служителям, почти не препятствовали тому, чтобы он забрал их амулеты… Прислали, правда, некоего Крылатого Гиганта – тан ощупал заткнутый за пояс страшный жезл, завернутый в плотную тряпицу, – и всё! А ведь Учитель рассчитывал совсем на иное… Что же теперь делать?

Ответ на этот вопрос последовал быстро. Ему не дали уйти далеко от столицы. Но сперва из-за придорожной рощи появилась до боли знакомая фигура в поношенном плаще, и Хаген не смог сдержать радостно-облегчённого возгласа. К ним спешил Учитель.

Маг казался очень постаревшим, осунувшимся, обессиленным. Глаза ввалились так, что кости черепа чётко обрисовали глазницы, лицо посинело; пролегли новые глубокие морщины, которых Хаген раньше не замечал. Кожа обвисла, под подбородком и на скулах появились сухие складки. Бросились в глаза чудовищно распухшие синие вены на тыльных сторонах ладоней.

– Потом все расспросы, потом, мой мальчик. – Маг торопливо обнял Ученика и тотчас разомкнул объятия. – Тебе нужно скорее на Хединсей. Боги так и не выступили против нас, а Мерлин, которого я было спровадил, вернулся и шлёт мне вызов… У меня очень мало времени, надо спешить. Готовься к броску на Авалон! Мое заклятье перенесёт вас достаточно близко к Мерлиновой твердыне, но последние несколько миль придётся пройти самим. Не могу сказать, что эти мили будут легки и приятны. Храм Солнца покажется тебе детской забавой.

– Вот уж вряд ли, – выдохнул Хаген, припомнив все перипетии своей атаки. – Учитель, там было такое…

– Тогда рассказывай, – потребовал Хедин, бросая озабоченный взгляд на Солнце. Длинный, неимоверно длинный день кончался, край алого диска едва виднелся над горизонтом. – Рассказывай, и торопись! Мне надо ещё многое сделать. – И Маг чуть сжал локоть тана, давая тому знак говорить.

Повесть Хагена продолжалась недолго. Он показал Учителю и Диск Ямерта, и амулеты Богов, и отнимающий души Жезл Стража Обетованного.

Лицо волшебника оставалось непроницаемо и замкнуто, плотно сжатые губы не расходились, и не разглаживалась глубокая морщина на лбу. Время от времени он чуть заметно кивал, словно находя подтверждение каким-то своим мыслям.

– Разреши мне взглянуть на твою добычу, – негромко произнёс Маг.

Передав на время управление войском Кануту, Хаген отошёл с Учителем в сторону. Хедин расстелил на земле свой плащ.

Хаген стал медленно выкладывать свои трофеи: молочно-белый Диск Ямерта с продетой в центральное отверстие цепочкой; зелёная веточка Ялини; веер Ямбрена; черпак Ялмога, Властелина Вод; чёрный топорик Яэта, Властителя Мёртвых, Размышляющего Бога; пояс Ятаны, Владычицы Неразумных Созданий; светильник Явлаты, Хранительницы Звёзд; и, наконец, хрустальный шар Ямерта, Владыки Солнечного Света. За амулетами Молодых Богов последовал и Жезл Крылатого Гиганта.

Волшебник низко склонился над таинственно мерцающими предметами. Хаген благоговейно умолк – он чувствовал, как Учитель потянулся к добыче сверхчувственными незримыми пальцами Постигающих заклятий. Тана распирала гордость – он совершил небывалое, добыв все семь великих амулетов, заключающих в себе, по всеобщему убеждению колдунов и чародеев, великую магическую силу. Правда, горький опыт сражения в Алтарном Чертоге заставлял тана несколько поумерить пыл. Что, если его догадка оправдается и амулеты действительно вовсе не так важны для Молодых Богов, как это думают все их подданные?

Прошло несколько минут; Хаген терпеливо ждал. Наконец Учитель со вздохом откинулся назад, разведя руками:

– Признаюсь тебе, я в растерянности. Или это, – он указал на разложенные амулеты, – совсем не то, что мы считали, или я совсем выжил из ума.

Хаген напрягся. – Учитель… – произнёс он севшим от волнения голосом, – когда мы покинули Великого Орлангура, мне пришло в голову: как могли Молодые Боги так легко дать мне захватить их святыни? Один-единственный Крылатый Гигант – и амулеты в наших руках? Где все небесные воинства? Я, святотатец, спокойно хожу по земле, и она не разверзается, не пытается поглотить меня, как подле Храма в Эриваге!

Хедин с отчаянием и злостью ударил себя кулаком в ладонь:

– Проклятье! Я обязан был это предусмотреть! Ловушка, мой мальчик, ловушка – и мы оба угодили в неё! Амулеты не содержат в себе почти никакой магии! Всеми доступными мне средствами я пытался пробиться к ним; я не встретил сопротивления, но не увидел ничего колдовского, кроме самых простых вещей, вроде неувядаемости или же светимости, что легко сделает простой деревенский заклинатель! Это западня – мы проглотили приманку, но где же тот капкан, что должен теперь захлопнуться?!

– Но, Учитель… Амулет Ямерта расколол каменный пол Храма, ударившись в него, а потом Хрофт обрушил Стража Обетованного вниз именно в том месте! Да и Жезл, и Диск – разве в них тоже ничего нет?!

– В этих-то как раз есть, – досадливо бросил волшебник. – В них я ощутил то, что и ожидал. В амулете Ямерта есть некая тяжесть… не слишком мне понятная, правда, но не имеющая никакого отношения к колдовству!

Никогда Хаген не видел Учителя в таком отчаянии. Он бормотал что-то неразборчивое, его кулаки судорожно сжимались и разжимались, глаза метали молнии. Однако это длилось недолго; усилием воли Хедин овладел собой.

– Однако всё это не отменяет вызов Мерлина, – сказал он ровным голосом. – Как бы то ни было, драться с ним нам придётся. Поэтому я постараюсь сейчас дать тебе власть над этим Диском – в тебе явно есть силы, способные удержать его после этого в подчинении…

Хедин накладывал чары долго, хвост армии Хагена уже давно исчез за дальним поворотом, а Маг всё продолжал стоять на коленях, нависнув над Диском; по краям страшного оружия то и дело пробегали многоцветные яркие блики. На висках у волшебника проступил пот; наконец он со вздохом уронил руки и медленно поднялся.

– Готово, – обессиленно выдохнул он. – Попробуй вон на той сосне. Применяй заклятье Движения, потом Разгоняющее и, наконец, заклятье Поиска – чтобы он вернулся; цель Диску должна указать твоя мысль, но поддерживать его полёт тебе придётся самому. Обычно он черпал её прямо от Солнца, но теперь, сам понимаешь… А искать другие источники силы у меня, признаться, совсем нет времени – это заняло бы, наверное, несколько дней…

Хаген послушно проделал все предписанные Учителем манипуляции; он представил, что та дальняя сосна – спрятавшийся великан, накинувший обманный облик, и…

Диск оторвался от земли, и тан поспешил привести в действие уже заготовленные заклятья, кроме лишь чар Поиска. Воздух вспорола стремительная белая молния, косо черкнувшая по стволу – и тут, к изумлению Хагена и Хедина, на месте дерева они увидели самого настоящего великана, с тяжким стоном валящегося на землю. Диск перерубил его почти пополам. Тёмная кровь ручьём заливала траву, большие круглые глаза закатились, узловатые пальцы выпустили дубину, длиной с добрую оглоблю.

– Вот это да! – присвистнул Маг. – Не ожидал такого… Остановить войско, немедленно, Хаген! – Он почти кричал.

Тан не успел даже и подумать, как он может это сделать, как мир вокруг него померк, а спустя мгновение прояснился снова: они с Учителем стояли в самой гуще войска.

Однако они опоздали.

Могучие дубы и вязы, росшие по обе стороны неширокой дороги, по которой, растянувшись на добрую милю, шло войско Хединсея, один за другим обращались в жутких красноглазых гигантов, размахивающих исполинскими палицами. Облачённые в кожаные доспехи, в обшитых костяными пластинками шапках, великаны мерно взмахивали дубинками, утробно урча при виде корчащихся в муках людей и гоблинов. Канут не растерялся, он встретил внезапно появившуюся угрозу дождём чёрнооперённых стрел, но, хотя самый первый из напавших великанов и напоминал ощетинившего все иглы дикобраза, это ни в малейшей степени не беспокоило его. Чёрная дубина взлетала и опускалась; от каждого её взмаха падал человек. Хаген увидел, как пятятся его копейщики, плотно сбив строй и пытаясь достать наконечниками пик ноги гиганта, как гигантская палица рухнула на них, рухнула и вновь поднялась, оставив на земле три неподвижных тела.

Ярость упругим вихрем ворвалась в сознание тана, красный туман застлал взор, его воины гибли, и он, их вождь, обязан был сейчас быть впереди всех, в самом опасном месте. Голубой Меч прыгнул ему в ладонь, он высоко вскинул мерцающий клинок и с хриплым кличем рванулся вперёд. Учитель не успел задержать его.

При виде своего предводителя воины Хединсея воспряли духом. За таном тотчас устремилась волна его дружинников, привыкших к тому, что возглавляемая таном атака – всегда решающая.

Сучковатая дубина врезалась в землю совсем рядом с Хагеном, вверх брызнул земляной фонтан: великан промахнулся лишь на самую малость. Тан вскинул руки, приказывая своим остановиться.

– Назад! – заорал Хаген. – Назад, и прочь мечи!

Пять или шесть гигантов окружили голову войска; их палицы работали, словно цепы крестьян при молотьбе. Дерево потемнело от крови.

Хаген проскользнул вплотную к великану, Голубой Меч, шипя, вонзился в чудовищную коричневую ступню по самую крестовину. Тан выдернул клинок; пузырясь, в ране вскипела тёмно-багровая кровь. Вскипела и тотчас затянула её плотной коркой. Великан взревел, и Хаген едва-едва увернулся от его дубины.

И тотчас, мысленно обругав себя последними словами, тан выхватил Диск Ямерта.

Великан уже почти опустил свою палицу на голову Хагена, когда разогнанный таном Диск рассёк тело исполина надвое; лишь белая молния пронзила воздух, когда оружие вернулось к своему новому хозяину.

Другой великан, в изумлении уставившийся на погибшего собрата, вдруг истошно взвыл, вокруг него волнами вздыбилась земля, и гигант исчез; до слуха Хагена донесся лишь быстро угасающий вопль, как будто кричавший падал в неимоверно глубокий колодец, что уводит в неведомые бездны. Тан понял, что его Учитель тоже не теряет времени даром.

Оставшиеся четверо великанов поспешно бежали. Хаген уже поднял было Диск, целясь в широченную спину одного из них, – но раздумал. Убивать бегущих претило ему, он предпочёл бы поединок лицом к лицу.

Пока приводили в порядок смешавшиеся кое-где десятки, перевязывали раненых да наскоро хоронили убитых, прошло не так уж мало времени. Тан увидел, что с каждой минутой Учитель становится всё мрачнее.

– Подумать только, древесные великаны Ялини! – вполголоса проговорил Маг, когда войско наконец тронулось дальше. – Кто придумал гнать их на войну? Это ведь слуги, строители, носильщики, но никак не воины! Тогда, в Эриваге, – зофар… теперь вот они… – закончил он постепенно затихающим голосом, обращаясь в конце уже к самому себе, погрузившись в размышления.

И вновь они шагали рядом, Учитель и Ученик, слившись с рядами уменьшившегося в числе, но всё ещё очень сильного войска Хединсея; тан расспрашивал Мага, что же произошло после появления Замкового Ворона с вызовом Мерлина.

– Сперва я решил, что поединок начнётся немедленно: кольцо невозможно было снять с лапы птицы, так раскалился металл от гнева пославшего, – говорил Хедин. – Я попытался заговорить с Главой Совета Поколения – и мне удалось это, хотя раньше он не слишком удостаивал меня своим вниманием.

«Когда и с чем в руках мы встретимся?» – спросил я его.

«Когда тебе будет угодно, Познавший Тьму», – ответил он, и я удивился: обычно требующий удовлетворения настаивает на скорейшем сведении всех счётов.

«Что это значит, Мерлин? – спросил я тогда. – Ты не хочешь решить всё немедленно?»

«Но ведь никогда не испытываешь радости от того, что стираешь с лица нашего Мира одного из подобных самому себе, – издевательски ответил он. – Я на Авалоне. Понимаю, что ждать тебя в гости туда бесполезно, и потому предлагаю тебе отправиться на твой бесценный Хединсей. Давай, замыкай кольцо своей защиты вокруг Главной Башни острова – ты ведь столько трудился над этими заклятьями! Торопись на Хединсей, а там всё сразу станет ясно».

«А где же твой хвалёный Астральный Вестник? – спросил я тогда. – Где же ужасная кара, назначенная мне Молодыми Богами?»

«Я и есть эта кара», – по обыкновению напыщенно ответил он и прекратил разговор. Я немедленно отправился к тебе, мой мальчик. Наступил решающий момент. План или рухнет сейчас целиком, или мы всё же продолжим… продержимся ещё какое-то время, пока всё не повернет в нужную сторону. Итак, тебя ждёт Авалон.

Войско шагало под прояснившимся звёздным небом, и Хаген, невольно опустив голову, слушал Учителя, боясь пропустить хоть слово.

– А теперь расскажи мне о Великом Орлангуре, – напоследок попросил Ученика Маг.

Хаген говорил, а волшебник слушал очень внимательно, время от времени кивая, словно получая подтверждение своим догадкам. Когда тан закончил, Маг вздохнул и положил ему руку на плечо.

– Третья Сила впервые открыто вмешалась в дела нашего Мира, – сказал он. – Я боюсь даже гадать, к чему это может привести. Теперь не миновать ответа Дальних… Я всё ещё надеюсь, что они схватятся с хозяйкой Ночных Всадниц, – но кто может наверняка сказать хоть что-то о намерениях Дальних Сил? Я буду долго размышлять над твоей повестью, а сейчас время прощаться. Да, я знаю, твое войско устало, обременено добычей и ранеными; и я отправлю вас сперва не на сам Авалон. Вы проведёте день и ночь в отдалённом, уединённом месте… надеюсь, там ни Мерлин, ни Сигрлинн до вас не дотянутся. Вы сможете отдохнуть и перевести дух. Оставив там раненых и добычу, оттуда вы сразу же попадёте на Авалон. Я открою Врата и подержу их открытыми некоторое время; как я уже сказал, вы окажетесь в одном переходе от замка Мерлина. Ближе мне отправить вас не по силам. Ну дальше… тебе всё известно. Вся наша надежда – в твоей удаче, – добавил Маг, понижая голос.

Хаген медленно и низко поклонился Хедину. В тот момент он не чувствовал ничего, кроме горькой тревоги, пополам с почти полной уверенностью в том, что он навсегда расстается с самым дорогим для него существом – своим Учителем, своим единственным поводырём в том невероятно сложном Мире, чье истинное строение открыто лишь считаным Смертным и без знания которого он, Хаген, не боящийся никакого врага из рода людей, окажется один на один с великими колдунами, которые могут в любой миг отправить его в такие мировые бездны, что сама Смерть покажется ему избавлением…

Хедин коснулся жёсткой ладонью склонённой головы своего Ученика, коснулся осторожно, словно страшась чего-то, и тотчас отдёрнул руку, а затем, шагнув назад, негромко произнёс: «Врата!»

И перед войском распустился радужный веер открытой межмировой двери; Хаген первым шагнул в распахнутый ход, увлекая за собой остальных. Как обычно, окружающее померкло в его глазах, лишь длинные многоцветные струи, похожие на спящих змей, тянулись по обе стороны невидимой тропы. Растянувшись на добрую милю, за таном следовало войско, грубая тяжесть серых, коричневых, тёмно-зелёных доспехов и оружия смешивалась с нежными переливами радужных слоев Межреальности, которые окружали их.

В рядах дружинников Хагена стихли песни и говор. Лишь самым бывалым сотникам был знаком этот переход; остальные несколько оробели, но, веря в своего тана, не колеблясь шли за ним. Кое-кто из воинов помоложе, стараясь не сбиться с шага, пытался пощупать рукой то невидимое, по которому ступали их ноги. Хаген замечал это; и он знал, что их пальцы не встретят ничего, кроме твёрдой, гладкой поверхности, вроде стекла. Быть может, они шли сейчас по одной из небесных сфер; быть может, всё это было лишь обманом для их глаз – он не знал; это не представлялось важным. Тану предстояло привести в порядок войско, а затем повести его на штурм твердыни, перед которой все их приключения в Храме Солнца показались бы детскими забавами, и именно это занимало все его мысли.

Хаген настолько погрузился в размышления, что не сразу заметил, как радужное мерцание вокруг него исчезло, тяжёлые сапоги, окованные шипастыми железными пластинками, утонули в мягкой высокой траве нежно-зеленоватого оттенка, источавшей слабый приятный запах, так похожий на аромат весенних лугов Восточного Хьёрварда; он не сразу услыхал птичий пересвист и радостный гомон дружинников, вновь увидевших свет, – ласковый свет яркого, но не обжигающего, не палящего немилосердно солнца.

Войско Хединсея оказалось в укромной долине, устьем своим открывавшейся на морской берег. По склонам карабкались тёмнолистные деревья с коричневыми гладкими стволами; их плотная кожистая листва была незнакома Хагену. Вершины их походили на заострённые копья; промежутки между деревьями затягивали колючие побеги вьюна с крупными бледно-розовыми цветами. Гудели пчёлы; негромко рокотал прибой. Мир царил повсюду вокруг, и впервые за много дней и недель чутье Хагена на опасность сказало ему, что здесь им ничто не угрожает.

– Ста-а-новись! – зычно скомандовал тан. – Разбить лагерь!

Да, здесь было тихо, покойно и как будто бы безопасно, но Канут всё же выставил двойные дозоры, и часовые добросовестно всматривались и вслушивались, следя за малейшими колебаниями кустов или скрипом колеблемых ветром ветвей. Шли часы, вокруг всё оставалось спокойно, и войско предалось глубокому, бездумному отдыху. Кто полез купаться в тёплое море, кто устроился спать на мягких травяных матрацах; лишь самые жадные до боя вновь и вновь скребли лезвия своих мечей точильными камнями.

Роскошная ночь, полная терпких запахов, принесённых легким ветром из глубин приморских лесов, с невероятно крупными звёздами по бархатно-чёрному небу, с мягкими шорохами в зарослях, – будет ли ещё одна такая у его воинов, да и у него самого?.. Усилием воли Хаген заставил себя не думать о том, сколько ещё его дружинников, бестрепетно шедших за ним в огонь и в воду, не вернётся к серым хединсейским утёсам, ставшим домом для всех, кого выталкивал полнящийся людьми Восточный Хьёрвард.

Наступил рассвет, тёплые волны приняли в себя сотни и тысячи крепких мужских тел, привыкших к серо-стальным холодным валам родных морей и сейчас наслаждающихся новым для них, ласковым прикосновением пронизанной солнечными лучами воды. Затем по окрестным склонам застучали топоры, поспешно сооружался необходимый осадный припас.

Хаген медлил. Он замечал украдкой бросаемые воинами взгляды; в них он читал: «Хорошо бы подольше не отдавал приказа выступать!» И он оттягивал, сколько мог; когда же солнце, перевалив полдень, стало неспешно опускаться к горизонту, тан отдал наконец давно ожидаемую команду.

Его глаза, глаза опытного военачальника, не могли обмануться – войско собиралось неохотно. Люди вставали в строй с задержкой, тоскливо озираясь по сторонам. Никому не хотелось уходить из уютной долины.

– Братья! – крикнул Хаген. – Знаю, вам хорошо здесь. Обещаю, что после этого дела мы вернёмся сюда и сможем перевести дух по-настоящему! А сейчас – пристало ли таким мечам, как ваши, спать в ножнах? Наш враг уже наполовину повержен, но ещё силён. Его надо добить! Он будет пытаться сбить вас с толку, навести колдовского обманного тумана – не обращайте на него внимания, исполняйте лишь мои команды! Верьте мне, никогда и ни в чём не обманывавшего вас! Вы доблестно сражались во Храме, о каждом из вас будут петь песни, вы не дрогнули перед волшебством, вы не дрогнули перед самими Богами! Так неужто сейчас вы позволите предательской слабости овладеть вами?! Вперёд, во славу Хединсея!

И едва отгремели удары мечей о щиты, едва стих гул ответных криков войска, как над морем опустился серый занавес, сотканный из тысяч и тысяч жемчужных нитей тумана. Разом наступила тишина, и Хаген взмахнул мечом, молча отдавая дружинникам приказ следовать за собой.

И войско двинулось за таном, растянувшись широкой полосой вдоль призрачной границы Миров, чтобы оказаться там, на неведомом Авалоне, всем сразу в один момент.

Переход оказался мгновенным. На краткую секунду лицо тана погрузилось в холодную, чуть липкую взвесь, плававшую в воздухе, и затем прямо в глаза ему брызнули весёлые солнечные лучи, раздроблённые густой светло-зелёной листвой.

Ему показалось, что земля уходит у него из-под ног – настолько неожидан и пьянящ оказался аромат вечноцветущих авалонских прибрежных лесов. Тан не смог бы опознать ни единого дерева, ни единой травинки вокруг себя – всё было причудливым образом изменено в соответствии со странными прихотями здешнего хозяина. Стволы в этом лесу казались туго сплетёнными связками множества канатов; зеленоватую кору украшал агатовый сложный орнамент. Каждый лист покрывала тонкая вязь замысловатых узоров, образованных жёлтыми прожилками; малиновые цветы томно опускали тяжёлые венчики среди древесных ветвей.

Из зарослей прямо перед Хагеном высунулась чёрная голова муравья – правда, муравей этот был ростом с доброго волка. Ученик Хедина не успел ни выхватить меч, ни даже поднять щит – этот авалонский обитатель молча и стремительно метнулся прямо к нему.

Успел Гудмунд. Воин ступил на землю Авалона, держа наготове свой нож-крюк; и он метнул оружие, даже не поняв толком, кто этот новый противник, по одному лишь движению, слишком быстрому, чтобы не быть опасным. Изогнутый, подобно серпу, крюк рассёк твёрдый панцирь громадного насекомого, отделив голову от туловища.

– Славно принимает нас Авалон, – проворчал Фроди, поудобнее берясь за дубину.

Мглистое марево открытого пути назад за их спинами исчезло. Войско Хагена стояло на плотном прибрежном песке; волны с тихим рокотом накатывались на край отлогого берега. В миле от них, над зелёной пеной леса, возносились коричневатые уступы, уходящие вверх, к самым облакам, гигантскими ступенями, достойными стопы гиганта. Влево и вправо тянулся однообразный пляж, кое-где в море виднелись чёрные мокрые каменные зубцы – вершины подводных гряд.

Авалон чем-то очень напоминал то прекрасное место, которое они только что не без сожаления покинули, – напоминал и в то же время очень от него отличался. Что-то неуловимое, едва осязаемое было разлито вокруг, как-то по-особенному дрожал воздух над нагретыми скалами – тану почудилось, что там ведут сложнейший танец неведомые полупрозрачные существа, гении надземного океана. Таил в себе загадку и простой песок под ногами: зачерпнув горсть, Хаген увидел, что каждая песчинка отличается от других цветом – здесь встречались все сочетания, начиная от иссиня-чёрного и кончая рубиново-алым.

Тело убитого Гудмундом муравья зловеще чернело на берегу; тан с благодарностью кивнул воину, но тот, казалось, не обратил на это никакого внимания – он рассматривал труп, и лицо его было полно самой неподдельной скорби. Прежде чем Хаген успел задать вопрос, Гудмунд выпрямился.

– Я поступил дурно. – Голос его звучал сухо и надтреснуто. – Здесь нельзя никого убивать. Быть может, он не стремился напасть. Я лишил его жизни по пустому подозрению…

– Опомнись, ты что! – рявкнул Фроди, хватая друга за плечо. – Не ты его, так он тебя – глянь, какие челюсти! Ручаюсь, доспех прокусят!

– Я поступил дурно, – не слушая, вновь произнёс Гудмунд. – На этом острове нельзя никого убивать…

Словно в подтверждение его слов, место, где лежал мёртвый муравей, внезапно засветилось россыпью мелких огненных звёздочек; очертания тела исчезли, затем погасли и огоньки; на песке лежал труп молодой женщины в неброском домашнем платье Восточного Хьёрварда. Гудмунд внезапно страшно побледнел, а затем его рука рванулась к ножу-крюку.

– Я убил собственную мать, – без всякого выражения сообщил он и вдруг со всей силы попытался вонзить себе клинок прямо в глаз.

Он, конечно же, лишил бы себя жизни, если бы дубина Фроди не опустилась ему на шлем несколькими долями секунды раньше. Сверкающее острие лишь на палец не дошло до зрачка Гудмунда.

По рядам войск прокатился нестройный ропот.

– Это же морок! – крикнул тан, понимая, что страх сейчас может за считаные минуты превратить его великолепную дружину в стадо обезумевших, спасающихся бегством животных. – Это Авалон – остров обмана! Здешний чародей навёл на Гудмунда колдовской туман! Нам нельзя мешкать здесь больше! Вперёд, за Хединсей!

Голос Хагена ещё звучал, когда его поглотил куда более мощный, нежели человеческий, глас земных недр. Глухой, раскатистый рёв доносился прямо у них из-под ног, почва ощутимо затряслась. Воины Хагена затравленно озирались, подняв бесполезные сейчас щиты и копья.

Рёв перешёл в оглушающий грохот, земля ходила ходуном, и тут прибрежный многоцветный песок вдруг рванулся к небу причудливыми фонтанами, взметнулся и опал, стекая струйками по серым откосам скал. Могучие горные стены, раздвинув непрочные пласты песка, устремились вверх, вырастая из-под земли, словно поднимающаяся над полом выдвижная решётка в какой-нибудь цитадели. По всему берегу, насколько мог окинуть взор, гладкие тела утёсов громоздились одно на другое, достигая облаков и затемняя землю.

И – воцарилась полная тишина. Каменные стены застыли, словно высились здесь веками: их поверхность была лишена даже малейших трещин или уступов. Дорога в море оказалась отрезана, оставался только один путь – в глубь острова, где лежала их цель – жилище Мерлина.

Хаген поспешил скомандовать выступление. Вид поднявшихся из-под земли скал лишал воинов мужества; многие только тут начали понимать, какому страшному противнику бросил вызов их предводитель.

– Да это же просто закрылась входная дверь, – крикнул тан, сам не слишком веря в эти слова. – Если бы он мог, то уже обрушил бы эти камни на нас! Не теряйте сердца, мы одолеем!

Отправив вперёд дозоры, войско двинулось прочь от берегов. Фроди тащил на плече бесчувственное тело Гудмунда.

Они углубились в заросли. Все здесь казалось непривычным, никем ещё не виданным – и трава, и кусты, и деревья; поневоле растянувшись длинной цепочкой, дружинники Хагена шли по узкой, малоприметной дорожке, почти тропе, протоптанной кем-то среди девственных зарослей. Им не попадалось ни единого живого существа; и, как ни старался Ученик Хедина, он не мог почувствовать ничего магического в окружающей действительности.

Причудливый лес довольно быстро кончился, сменившись невысоким жёстколистным кустарником, карабкавшимся по коричневатому склону, террасами уходившему вверх.

Сдвинув щиты и держа наготове луки, Хаген и его телохранители осторожно поднялись на гребень.

Вопреки всем ожиданиям, их взорам открылась мирная картина обычной сельской страны. Между полей виднелись деревни, кое-где темнели рощи… По просёлкам тащились телеги и небольшие обозы, двигались конные и пешие. И – никаких скал. Хаген ожидал их увидеть; по словам Учителя, Авалон не отличался значительными размерами, однако вдаль тянулись бесконечные, чуть всхолмленные равнины, у самого горизонта исчезавшие в голубоватой дымке.

Тан резко вскинул руку, приказывая идущим позади него остановиться. Им овладело знакомое чувство смутной тревоги – словно бы он со всех ног летел в расставленную западню. Он не верил своим глазам, этой мирной равнины не могло быть здесь, перед ним наверняка морок! Но… с какой целью? Свести их с ума, если уж Законы Древних вроде бы запрещали Мерлину прямое убийство даже напавших на него Смертных? Сосредоточившись, Хаген ещё раз попытался понять, не скрывается ли перед ними какое-то чародейство, – и вновь потерпел неудачу. Если тут и действовали заклятья, то сплетённые явно не по его силам.

И в то же время тан не мог больше держать войско без движения. Недобрый лес у него за плечами, сколько он ещё захочет терпеть непрошеных гостей? – словно произнёс кто-то в его сознании мягким и вкрадчивым голосом.

В тот миг тан не стал задумываться, откуда пришла к нему эта мысль – немедленно трогаться дальше, как можно скорее миновать перевал. Его поднятая рука опустилась, воины двинулись следом, на ходу перестраиваясь в более широкую колонну.

Дорога нырнула за один холм, другой, третий, обежала кругом небольшое поле – и дружинники Хагена уперлись в невысокий плетень, совсем как в обычной деревне бондов. Тан слышал удивлённо-неразборчивые возгласы у себя за спиной – его бойцы, изумляясь, глазели на ничем не примечательное селение, каких тысячи по всей юго-западной окраине Восточного Хьёрварда; все в войске Хединсея видели такие деревушки несчётное число раз, многие в таких выросли; но откуда ей взяться на Авалоне, волшебном острове невероятных колдовских красот и очарований?

«Это наваждение, не больше!» – стискивая зубы, подумал Хаген.

Он толкнул плетень ногой, невольно ожидая, что его сапог пройдёт сквозь преграду, не встретив сопротивления, однако наткнулся на крепко вбитый кол, даже не дрогнувший от удара.

«Если Маг захочет, он и призрак сделает прочным», – мелькнуло у Хагена.

И всё же что-то сдерживало его руку, уже готовую подняться вверх и приказать войску двигаться дальше. Уж слишком проработанным в мельчайших деталях казалось сотворённое Мерлином видение – а что это не более чем видение, Ученик Хедина не сомневался.

И пока тан раздумывал, в селении их заметили. Раздался истошный женский крик, на разные голоса завопили испуганные ребятишки; выскочивший на крыльцо ближайшего дома мужчина уже держал в руках лук с наложенной на тетиву стрелой.

В деревне поднялось страшное смятение. Хаген видел, как поспешно гнали прочь скотину и бежали женщины, схватив в охапку первое попавшееся под руку из скарба и таща за собой детей. Тан бездействовал, когда с полсотни обитателей деревни, наспех вооружившись, поспешили укрыться за амбарами и сараями, выставляя хищные жала готовых к полёту стрел. Хаген не отдавал никаких приказов, несмотря на то что стали тревожно перешёптываться между собой его ближайшие тысячники; не произнёс ни слова и после того, как кто-то из деревенских не выдержал и отпустил тетиву, поразив в незащищённое лицо одного из дружинников. Несмотря на гул возмущения у себя за спиной, несмотря на требования крови и мести, Ученик Хедина безмолвствовал; что-то очень настойчиво подталкивало его скомандовать отступление – он сам не знал почему.

Но вслед за первой стрелой в его войско полетели и следующие, двое гоблинов и один ратник упали; и тогда тан вскинул руку, одновременно выбрасывая ее вперёд.

Сигнал атаки.

Дружинники с рёвом перемахнули через плетень, легко смяли попытавшихся сопротивляться…

– Не задерживаемся! Уходим отсюда! – крикнул наконец Хаген, но деревня уже загорелась с одного конца. Шальная стрела сломалась о панцирь тана, он не обратил внимания – нельзя было дать войску застрять в этой несчастной, проклятой всеми Древними и Новыми Богами деревушке!

Слово Хагена ещё оставалось законом для всех без исключения дружинников; железная змея медленными извивами потащилась прочь из разорённого селения. Ветер доносил едва слышные тревожные рога в соседних деревнях; и тут небольшая, крепко сколоченная кучка наиболее стойких защитников попыталась прорваться из кольца гоблинов – вояки Орка окружили их и от души потешались, чувствуя себя в безопасности за крепкими роговыми панцирями и добрыми кольчугами из арсеналов столицы Видрира. Прежде чем Хаген успел вмешаться, кто-то из деревенских зацепил-таки длинной секирой дровосека одного из насмехавшихся, и гоблины, тотчас рассвирепев, кинулись в атаку.

– Прекратить! – заорал Хаген. – Хватит, волчье племя!

Гоблины нехотя прекратили потасовку. Несколько уцелевших их противников, ещё не веря в удачу, со всех ног кинулись прочь; последний же не бежал, а медленно отступал, пятясь назад. Взгляд Хагена поймал его лишь на короткое мгновение, пока тот не скрылся за углом сарая, но и этого было достаточно.

Тьма и свет, луна и солнце, во имя Творца, что мог делать здесь Бран Сухая Рука?!

– Этого взять живым! – рявкнул Хаген, и его дружинники во главе с Фроди ринулись исполнять приказ, но опоздали – Бран как сквозь землю провалился.

И тотчас же, как и положено мороку, наваждение стало таять, местность вокруг войска Хединсея менялась на глазах, исчезла выглядевшая такой уютной равнина; вместо неё, подобно гигантской скатерти, развёртывалась чёрная пустыня, и вокруг ударяющих в выжженную поверхность сапог взлетали облачка тонкой пыли.

«Что нам покажут ещё?» – подумал Хаген, твёрдо убеждённый теперь, что всё, увиденное им на Авалоне до этого, – не более чем действие Мерлиновых заклятий. Он ни секунду не верил, что открывшаяся им пустошь существует в действительности. Поэтому всё равно было, куда по ней идти, – все дороги на Авалоне ведут к дворцу Мерлина.

Солнце внезапно стало очень горячим; войско угрюмо брело куда-то к горизонту. Хаген лишь старался не сбиться на марш по кругу.

Однако так продолжалось недолго. Что-то дрогнуло у самого края земли, покатилось навстречу войску, Хаген поспешил скомандовать боевое перестроение – и вовремя.

Полчища муравьёв, со всех сторон, стремительно работавшие ноги, готовые рвать челюсти… Армия Мерлина, и неясно уже, реальная или только кажущаяся.

Щитоносцы сдвигались плотнее, копейщики выставляли вперёд длинные пики, арбалетчики натягивали тетивы, лучники доставали первые стрелы… Хаген бросил на лицо поднятое до этого забрало и обнажил Голубой Меч.

Окружённое со всех сторон войско Хединсея спешило сомкнуться в сплошное кольцо – и успело, благодаря предусмотрительности Хагена, вовремя скомандовавшего маневр. Нападающих тварей встретила железная стена, со стороны казавшаяся непробиваемой.

Густым роем ушли первые стрелы, арбалетные болты, пращные ядра, закувыркались на чёрном песке первые поражённые муравьи, моментально исчезая под набегающими сзади новыми шеренгами; ударили копья, насквозь пробивая коричневые тела; поднялись и опустились в мерной и кровавой работе своей секиры, топоры, мечи и кинжалы; острый и кислый запах растёкся в воздухе.

Голубой Меч сразил уже трёх тварей; Хаген рубил с холодным сердцем, как всегда; его глаза успевали следить за происходящим вокруг. И он тотчас понял, с самых первых мгновений схватки, что битва проиграна. Сплошной шелестящий ковёр бесчисленных насекомых упрямо лез прямо на смертельное сверкание тысяч и тысяч людских и гоблинских клинков, на зазубренные копейные наконечники, на колючие рои стрел; было что-то завораживающее в этой живой волне, в том, насколько стоически её шестиногие составляющие расставались с жизнями – они не ведали страха смерти.

Строй дружинников Хагена шаг за шагом отступал – сдержать этот напор не смогли бы и Титаны Ракота в пору Великой Войны; и впервые в жизни Ученик Хедина вдруг с острым отчаянием и обессиливающей горечью осознал, что не знает, какие отдавать приказы. Все, кто только мог, не отрывали от него полных надежды и веры взоров; воины не сомневались, что их предводитель в состоянии справиться с любой непредвиденной опасностью.

В любой другой битве тан уже давно бы скомандовал перестроение для внезапного прорыва сквозь ряды неприятеля или, если враг был бы очень силён, – попытался бы укрепить оборону и продержаться до тех пор, пока груды мёртвых тел не охладят порыва идущих им на смену атакующих. Здесь же им было некуда прорываться и нечего было ждать. Муравьи не знали ни усталости, ни страха, и полчища их оказались воистину неисчислимы.

Меч Хагена раскроил голову сорок шестому муравью – тан считал свои жертвы, сам не зная для чего, – когда всё вокруг вновь, в который уже раз, неожиданно изменилось. Ряды атакующих утратили стройность, муравьи словно все сразу ослепли, бестолково тыкаясь страшными челюстями в разные стороны. Напор на стену щитов, выстроенную дружинниками Хагена, внезапно прекратился. Конечно, то и дело кто-нибудь из стражи Авалона натыкался на воинов Хединсея, и жизнь его тотчас обрывалась; но это уже не было атакой.

Никто из людей или гоблинов не успел даже как следует удивиться случившемуся, когда окружающий их угрюмый пейзаж стал стремительно бледнеть, выцветать, теряя чёткость очертаний. Суетящиеся муравьи стали прозрачными, сквозь их тела проглянули древесные стволы и трава.

Через несколько мгновений мрачной чёрной пустыни и живого ковра хищных насекомых уже не было – они исчезли, растаяли, растворились; армия Хединсея стояла на неширокой дороге среди густого, причудливого леса, и голова войска достигла самого края зарослей. Хаген вскинул руку, давая знак остановиться. Он ничего не понимал. Почему Мерлин прекратил действие своих заклинаний, когда его слуги были так близки к успеху? И как допустил, чтобы Ученик его лютого врага оказался бы там, где он, Хаген, стоит сейчас?

Глазам тана открылась уютная поляна среди праздничного, весело зеленеющего леса, с другой стороны плавно спускающаяся к довольно широкой реке – в добрую половину полёта стрелы. И посреди этой поляны, утопая в кустах невиданных, гигантских роз немыслимых цветов и оттенков, стоял изящный трёхэтажный особняк, увенчанный тремя башенками с тонкими, точёными шпилями. Стены его были белы, окна окантованы тёмно-алым. На крыше развевался флаг – сочетание голубых и золотых полос.

Они были на месте. Если только перед ними не очередное наваждение, Хаген стоял на пороге жилища Мерлина!