ОглавлениеНазадВпередНастройки
Шрифт
Source Sans Pro
Helvetica
Arial
Verdana
Times New Roman
Georgia
Courier
Source Sans Pro
Размер шрифта
18
Цвет фона
Глава 16
– Мой дед родной – Мирон Фролов —Нас, молодых, бодрей.Шестнадцать пережил поповИ четырех царей.
Мы, как подлесок, все под нимРосли один перед другим.
И, приподнявшись от земли,Все кланялись ему.И шли в заводы, в шахты шли,В солдаты и в тюрьму.
Шли, заполняли белый свет —Жить не при чем в семье.Брели, – и где нас только нет,Фроловых, на земле!
Живут в Москве, и под Москвой,В Сибири от годов.Есть машинист, есть летчик свой,Профессор есть Фролов.
Есть агроном, есть командир,Писатель даже есть один.
И все – один перед другим, —Хоть на меня смотри,Росли под дедом под своим,В него – богатыри.
Шесть ран принес с гражданской я,Шесть дырок, друг родной.Когда б силенка не моя, —Хватило бы одной.
По всем законам – инвалид,Не плуг бы мне – костыль…А после здесь уж был я бит,Добро, что богатырь.
Делил луга, взимал налогИ землю нарезал.И свято линию берег,Что Ленин указал.
Записки мне тогда под дверьПодсовывал Грачев:«Земли себе сажень отмерьИ доски заготовь».
Фроловы были силачи,Грачевы были богачи.
Грачевы – в лавку торговать,Фроловы – сваи загонять.
Грачевы – сало под замок,Фроловы – зубы на полок.
Мой враг до гроба и палач,Вот в этот день и час,Где ты на свете, Степка Грач,И весь твой подлый класс?!
И в смертный срок мой воспомню я,Как к милости твоейПросить ходила мать мояКартошек для детей;
Как побирушкой робко шлаПо дворне по твоей,Полкан Иванычем звалаСобаку у дверей…
Да я и не про то теперь…За землю мстил Грачев.Земли, так и писал, отмерьИ доски заготовь.
Подстерегли меня ониВ ночь под успеньев день —Грачевы, целый взвод родниИз разных деревень.
Жилье далеко в стороне,Ночь, ветки – по глазам.И только палочка при мне, —Для сына вырезал.
И первый крикнул Степка Грач:– Стой тут. И – руки вверх!Не лезь в карман, не будь горяч, —Засох твой револьвер.
Сдавай бумаги, говорят,Давай, отчитывайся, брат!
Стою. А все они с дубьем,Я против банды слаб.Ну, шли б втроем, ну, вчетвером,Ну, впятером хотя б…
Лощинка, лес стоит немой,Тишь-тишина вокруг.Кричать? – Кричать характер мойНе позволяет, друг.
А тени сходятся тесней,Минута настает.И тех, которые пьяней,Пускают наперед.
Троих я сбил. А сзади – раз!И полетел картуз…И только помню, как сейчас,За голову держусь.
Лежу лицом в сырой траве,И звон далекий в голове.
И Грач толкает сыновей:– Скорей! Грех, господи… Скорей!..
Да помню, точно сквозь туман,Прощался я: «Сынок!..Прости, что палочку сломал,Подарок не сберег.
Прощай, сынок. Расти большой.Живи, сынок, учись,И стой, родной, как батька твой,За нашу власть и жизнь!..»
Потом с полночи до утраЯ полз домой, как мог.От той лощинки до двораКровавый след волок.
К крыльцу отцовскому приполз,И не забуду я,Как старый наш фроловский песЗалаял на меня!
Хочу позвать: «Валет! Валет!..»Не слушается рот.…Ты говоришь, на сколько летТакая жизнь пойдет?..
Так вот даю тебе ответОткрытый и сердечный:Сначала только на пять лет.– А там?..– А там – на десять лет.– А там?..– А там – на двадцать лет.– А там?..– А там – навечно.– И это твердо, значит?– Да.– Навечно, значит?– Навсегда!..
Эх, друг родной, сказать любя,Без толку носит черт тебя!..Да я б на месте на твоем,Товарищ Моргунок, —Да отпусти меня райком —Я б целый свет прошел пешком,По всей Европе прямиком,Прополз бы я, проник тайком,Без тропок и дорог.И правду всю рабочий классС моих узнал бы слов:
Какая жизнь теперь у нас,Как я живу, Фролов.И где б не мог сказать речей,Я стал бы песню петь:«Душите, братья, палачей,Довольно вам терпеть!»
И шел бы я, и делал яВеликие дела.И эта проповедь мояЛюдей бы в бой вела.И если будет сужденоНа баррикадах пасть,В какой земле – мне все равно, —За нашу б только власть.
И где б я, мертвый, ни лежал,Товарищ Моргунок,Родному сыну завещал:Иди вперед, сынок.
Иди, сынок. Расти большой.Живи, сынок, учись.И стой, родной, как батька твой,За нашу власть и жизнь!