ОглавлениеНазадВпередНастройки
Шрифт
Source Sans Pro
Helvetica
Arial
Verdana
Times New Roman
Georgia
Courier
Source Sans Pro
Размер шрифта
18
Цвет фона
В тот день, когда окончилась война
В тот день, когда окончилась войнаИ все стволы палили в счет салюта,В тот час на торжестве была однаОсобая для наших душ минута.
В конце пути, в далекой стороне,Под гром пальбы прощались мы впервыеСо всеми, что́ погибли на войне,Как с мертвыми прощаются живые.
До той поры в душевной глубинеМы не прощались так бесповоротно.Мы были с ними как бы наравне,И разделял нас только лист учетный.
Мы с ними шли дорогою войныВ едином братстве воинском до срока.Суровой славой их озарены,От их судьбы всегда неподалеку.
И только здесь, в особый этот миг,Исполненный величья и печали,Мы отделились навсегда от них:Нас эти залпы с ними разлучали.
Внушала нам стволов ревущих сталь,Что нам уже не числиться в потерях.И, кроясь дымкой, он уходит вдаль,Заполненный товарищами берег.
И, чуя там сквозь толщу дней и лет,Как нас уносят этих залпов волны,Они рукой махнуть не смеют вслед,Не смеют слова вымолвить. Безмолвны.
Вот так, судьбой своею смущены,Прощались мы на празднике с друзьямиИ с теми, что в последний день войныЕще в строю стояли вместе с нами;
И с теми, что ее великий путьПройти смогли едва наполовину;И с теми, чьи могилы где-нибудьЕще у Волги обтекали глиной;
И с теми, что под самою Москвой,В снегах глубоких заняли постели,В ее предместьях на передовойЗимою сорок первого; и с теми,
Что, умирая, даже не моглиРассчитывать на святость их покояПоследнего, под холмиком земли,Насыпанным не чуждою рукою.
Со всеми – пусть не равен их удел, —Кто перед смертью вышел в генералы,А кто в сержанты выйти не успел:Такой был срок ему отпущен малый.
Со всеми, отошедшими от нас,Причастными одной великой сениЗнамен, склоненных, как велит приказ, —Со всеми, до единого со всеми
Простились мы. И смолкнул гул пальбы,И время шло. И с той поры над нимиБерезы, вербы, клены и дубыВ который раз листву свою сменили.
Но вновь и вновь появится листва,И наши дети вырастут и внуки,А гром пальбы в любые торжестваНапомнит нам о той большой разлуке.
И не затем, что уговор храним,Что память полагается такая,И не затем, нет, не затем одним,Что ветры войн шумят, не утихая,
И нам уроки мужества даныВ бессмертье тех, что стали горсткой пыли.Нет, даже если б жертвы той войныПоследними на этом свете были, —
Смогли б ли мы, оставив их вдали,Прожить без них в своем отдельном счастье,Глазами их не видеть их землиИ слухом их не слышать мир отчасти?
И, жизнь пройдя по выпавшей тропе,В конце концов, у смертного порога,В себе самих не угадать себеИх одобренья или их упрека?
Что ж, мы – трава? Что ж, и они – трава?Нет, не избыть нам связи обоюдной.Не мертвых власть, а власть того родства,Что даже смерти стало неподсудно.
К вам, павшие в той битве мировойЗа наше счастье на земле суровой,К вам, наравне с живыми, голос свойЯ обращаю в каждой песне новой.
Вам не услышать их и не прочесть.Строка в строку они лежат немыми.Но вы – мои, вы были с нами здесь,Вы слышали меня и знали имя.
В безгласный край, в глухой покой земли,Откуда нет пришедших из разведки,Вы часть меня с собою унеслиС листка армейской маленькой газетки.
Я ваш, друзья, – и я у вас в долгу,Как у живых, – я так же вам обязан.И если я, по слабости, солгу,Вступлю в тот след, который мне заказан,
Скажу слова без прежней веры в них,То, не успев их выдать повсеместно,Еще не зная отклика живых,Я ваш укор услышу бессловесный.
Суда живых не меньше павших суд.И пусть в душе до дней моих скончаньяЖивет, гремит торжественный салютПобеды и великого прощанья.
1948