Шрифт
Source Sans Pro
Размер шрифта
18
Цвет фона
Глава 3
Река на юге Вермонта, с чистой и холодной водой, бежит по усыпанному светлыми камнями руслу между крутых берегов посреди долины в Зеленых горах. Небо словно начинается всего в нескольких футах над деревьями, покрытое серыми, будто сахарная вата, облаками, застывшими в угасающем свете дня. Листья на земле, похожие на осколки цветного стекла, присыпаны снежной пылью. По обеим сторонам реки, соединенным двумя старыми каменными мостами, которые разделяет расстояние в пятьдесят ярдов, расположился небольшой поселок Пимонта. В нем всего домов двадцать, хотя больше половины из них, судя по их виду, используются лишь летом или вообще заброшены. Рядом с одним из них видны приземистые очертания очень старого «бьюика», ржавый кузов которого приобрел окраску грозовой тучи. У других домов стоит еще несколько машин. Судя по потрепанному виду, у их владельцев имеется несколько детей и по крайней мере одна собака. Вокруг тишина, если не считать шума реки, которая течет здесь так долго, что звук этот стал для всех привычным фоном. Из нескольких труб лениво тянется дым, включая ту, что на крыше «Пимонта-Инн», недавно отремонтированной гостиницы на берегу реки, в которой почти нет свободных мест в эту последнюю неделю осени.
На одном из мостов стоит человек, облокотившись на перила и глядя на несущуюся внизу воду. Его зовут Джон Зандт. Он чуть ниже шести футов ростом, одет в теплое пальто, подчеркивающее его подтянутую широкоплечую фигуру, и производит впечатление человека, который очень долго может тащить пару чемоданов или хорошенько кому-то врезать. И то и другое – верно. Волосы у него короткие и темные, черты лица жесткие, но пропорциональные. Подбородок и щеки покрывает двухдневная щетина. Последнюю неделю он провел в «Пимонта-Инн», в номере, состоящем из спальни, ванной и маленькой гостиной с дровяным камином. Все очень уютно и выдержано в истинно сельском стиле. Зандт провел все эти дни, прогуливаясь по окрестным горам и долинам, избегая проторенных троп, где полно ярко одетых туристов, которых больше всего волнует, нет ли тут медведей. Иногда ему попадались остатки старых поселений, превратившиеся в груды старых бревен, разбросанных среди растительности. Здесь не слышно никакого эха, сколько ни прислушивайся, и некоторые места, когда-то попадавшиеся на пути, теперь снова исчезли с карт. Дороги разошлись в разные стороны – некоторые куда-то приводят, другие же уходят в чащу, возможно навсегда.
Зандт любит немного посидеть в подобных местах, представляя, как и что могло быть тут раньше. Потом он идет дальше, пока не почувствует, что устал и пора возвращаться в гостиницу. Вечерами он сидит в своей уютной гостиной, вежливо уклоняясь от разговоров с другими гостями и хозяевами заведения. Книги в маленькой библиотеке наводят на мысли о косности и самодовольстве. Наверное, человек сорок обменялись с ним кивком за последнюю пару недель, так и не узнав его имени и не имея возможности описать его хоть в каких-то подробностях.
После ужина, обычно отменного, хотя и неторопливого, он возвращался к себе в номер, разжигал огонь в камине и бодрствовал до тех пор, пока мог выдержать. В последнее время ему часто снились сны. Иногда это были сны о Лос-Анджелесе, о жизни, которая прошла навсегда и потому от нее невозможно было убежать. В прошлом он пробовал и алкоголь, и героин, но обнаружил, что это мало чем может ему помочь. Теперь же он просто просыпается и лежит на спине, ожидая утра и не думая ни о чем. Он никогда не пытался покончить с собой – подобное было не в его натуре. Иначе он давно уже был бы мертв.
А сейчас, прислонившись к ограждению моста в наступающих сумерках, он размышляет, что делать дальше. У него есть деньги, часть из которых – остатки заработанного тяжким трудом за все лето. Он думает о том, что, возможно, пришло время вернуться в какой-нибудь город – может быть, где-нибудь на юге, хотя он обнаружил, что ему нравятся холод и темные леса. Однако этим побуждениям препятствует тот факт, что особой потребности в деньгах у него нет, как нет и никакого желания что-либо делать с теми, которые уже есть. И вообще, после целой жизни, проведенной среди каменных зданий, деньги внезапно перестали иметь для него какое-либо значение. Безлюдные дороги и неограниченные пространства куда больше ему по душе, чем что-либо иное.
Он поднимает взгляд, услышав звук мотора автомобиля, приближающегося по дороге с севера. Вскоре на склоне холма появляется свет фар, включенных несколько раньше, чем обычно принято здесь. Машина въезжает в поселок, мимо небольшого универсального магазина и пункта видеопроката. Это «лексус» черного цвета, новый. Автомобиль плавно тормозит возле гостиницы.
Двигатель с тихим гудением выключается. Некоторое время из машины никто не выходит. Зандт наблюдает за ней, пока не убеждается, что сидящие внутри смотрят в его сторону. Его собственная машина, дешевая иномарка, купленная на распродаже в Небраске, стоит перед пристройкой, где находится его номер. Ключи от машины у него в кармане, но он не может до нее добраться, не оказавшись в непосредственной близости от «лексуса». Он может повернуться, перейти через мост, а затем, пройдя среди домов на другом берегу, скрыться среди холмов, но подобных намерений у него нет. Он знает, что за гостиницу следовало заплатить наличными, как он обычно и делал. Но приехал он без денег, и время было довольно позднее. Пришлось взять немного из банкомата в ближайшем городке, судя по всему, оставив достаточно четкий след. Время, когда можно было избежать этой встречи, чем бы она ни была вызвана, прошло две недели назад. Он снова смотрит на воду под мостом и ждет.
Открывается дверца со стороны пассажира, и из машины выходит женщина с аккуратно подстриженными темными волосами, в темно-зеленом костюме, среднего роста. У нее удивительное лицо, которое можно счесть как ничем не выделяющимся, так и прекрасным. Большинство поставило бы на первое, что вполне ее устраивает. Ее молчание во время поездки уже начало раздражать агента Филдинга, который впервые встретился с ней три часа назад, и если бы ему не поручили отвезти ее в Пимонту, он уже несколько часов как мог бы быть дома. Филдинг до сих пор понятия не имеет, зачем ему пришлось тащиться в эту дыру, что, может, и к лучшему, поскольку поездку вряд ли можно назвать деловой. Он просто делает то, что ему велели, – во многом недооцененное качество.
Женщина закрывает дверцу с мягким щелчком, который, как она знает, сможет услышать мужчина на мосту. Он не двигается с места, даже не поднимает взгляда, пока она проходит мимо гостиницы, мимо огражденного участка недавно умершего местного гончара, а затем поднимается на мост.
Она подходит к нему и останавливается в нескольких ярдах, ощущая некоторую абсурдность ситуации и довольно сильный холод.
– Привет, Нина, – говорит он, все так же не глядя на нее.
– Просто здорово, – отвечает она. – Впечатляет.
Он поворачивается к ней:
– Неплохой костюм. Прямо Дана Скалли.
– В наше время все хотят так выглядеть. Даже некоторые парни.
– Кто в машине?
– Местный агент, из Берлингтона. Весьма приятный человек, который меня подвез.
– Как ты меня нашла?
– По кредитной карточке.
– Ясно, – говорит он. – Долго же тебе пришлось добираться.
– Ты этого стоишь.
Он скептически смотрит на женщину, которую когда-то считал удивительной, а теперь – снова самой обычной.
– И что же тебе нужно? Мне холодно, я проголодался и буду весьма удивлен, если нам есть что сказать друг другу.
На несколько мгновений она вновь кажется ему прекрасной, и в глазах ее мелькает боль. Затем, словно это ничего для нее не значит, она говорит:
– Это снова случилось. Я думала, ты захочешь узнать.
Она поворачивается и направляется обратно к машине. Двигатель заводится еще до того, как она открывает дверцу, и две минуты спустя в долине снова пусто и тихо, если не считать человека на мосту, который стоит, побледнев и слегка приоткрыв рот.
Он нагнал ее в двадцати милях к югу, мчась на полной скорости по узким горным дорогам и бросая машину в сторону на каждом повороте. Южный Вермонт не рассчитан на быструю езду, и машину дважды заносило на обледеневших участках. Зандт не замечал ни этого, ни местных водителей, которые едва успевали осознать его приближение, как он уже обгонял их, набирая скорость. В Уилмингтоне он наткнулся на развилку. «Лексуса» не было видно ни в той, ни в другой стороне. Решив, что она направляется туда, откуда может самолетом вернуться назад к цивилизации, он повернул налево по шоссе номер девять в сторону Кина, к границе штата Нью-Хэмпшир.
Прибавив скорость на широкой дороге, он вскоре отчетливо увидел задние фары «лексуса» далеко впереди, мелькавшие среди деревьев на изгибе дороги или по другую сторону впадины. Наконец он нагнал его на прямом участке к югу от Хардсборо, где дорога шла вдоль берега холодного спокойного озера, в зеркале которого отражалось небо.
Он мигнул фарами. Ответа не последовало. Он подъехал ближе и снова мигнул. На этот раз «лексус» слегка прибавил скорость. Зандт надавил на газ и увидел, как Нина оборачивается и прижимает лицо к заднему стеклу. Она что-то сказала водителю, но тот не замедлил хода.
Зандт вдавил педаль в пол и вырвался вперед, затем развернул машину и резко затормозил. Он выскочил наружу еще до того, как смолк двигатель, и точно так же поступил Филдинг, уже вытаскивая руку из-за отворота пиджака.
– Убери, – предложил Зандт.
– Пошел к черту.
Агент держал пистолет обеими руками. Тем временем Нина выбралась из машины с другой стороны, стараясь не ступить в грязь.
– Назад, кому говорю, – бесстрастно произнес Филдинг.
– Все в порядке, – сказала Нина. – Черт, туфли пропали.
– Хрен вам все в порядке. Он пытался столкнуть нас с дороги.
– Скорее всего, он просто хотел поговорить. Здесь иногда бывает очень одиноко.
– Может поговорить с моей задницей, – ответил Филдинг. – Эй, ты, положи руки на капот.
Зандт остался где стоял, пока Нина обходила «лексус» спереди, чтобы выйти на дорогу.
– Ты уверена, что это снова он? – спросил Зандт.
– Думаешь, иначе я проделала бы такой путь?
– Никогда не понимал ни единого твоего поступка. Хоть сколько-нибудь. Просто ответь на вопрос.
– Положишь ты руки на капот или нет, черт бы тебя побрал! – заорал Филдинг.
Послышался тихий металлический щелчок предохранителя. Зандт и Нина повернулись к нему. Агент был вне себя от ярости. Нина бросила взгляд на дорогу, по которой к ним приближался большой белый «форд», явно взятый напрокат и двигавшийся не спеша, так чтобы его пассажиры могли хорошо разглядеть озеро в том свете, который еще оставался.
– Спокойно, – сказала Нина. – Или хотите объясняться по поводу этого инцидента с вашим руководством?
Филдинг оглянулся через плечо, увидел машину, подъезжавшую к месту с хорошим обзором, примерно в ста ярдах от них, и опустил оружие.
– Может, все же расскажете, что, черт побери, происходит?
Нина коротко кивнула, затем снова повернулась к Зандту.
– Я уверена, Джон.
– Тогда почему ты здесь, а не там?
Она небрежно пожала плечами:
– Собственно, сама не знаю. Я не должна была здесь оказаться и уж тем более не должна была с тобой разговаривать. Хочешь послать меня подальше или поедем куда-нибудь и поговорим?
Зандт посмотрел в сторону, на ровную гладь озера. Часть была черной, другая – морозно-серой. На противоположной стороне виднелись небольшая поляна и деревянный летний домик, у стены которого были сложены вязанки дров. Строение не выглядело типовым или купленным по каталогу; скорее кто-то, один или двое, провел немало вечеров, проектируя его на чертежных листах, принесенных домой с работы, и испытывая отчаянное желание как-то поменять свою жизнь. Уже не в первый раз Зандт пожалел, что он – это он, а не кто-то другой. Скажем, человек, живущий в этом доме. Или один из туристов там, на дороге, из тех, что стояли сейчас у воды, смотрели на деревья и в своих ярких куртках были похожи на замершие дорожные огни.
Наконец он кивнул. Нина подошла к Филдингу и немного с ним поговорила. Минуту спустя пистолет агента вернулся на свое место. Когда Зандт отвел взгляд от озера, Филдинг уже с невозмутимым видом сидел в машине.
Нина ждала Зандта у его машины с большой папкой под мышкой.
– Я сказала ему, что поеду с тобой, – коротко бросила она.
Пока Нина садилась, Зандт подошел к «лексусу». Филдинг посмотрел на него сквозь стекло с непонятным выражением на лице и завел двигатель, потом нажал кнопку и опустил стекло.
– Ладно, забудем на этот раз, – сказал он.
Зандт мрачно улыбнулся:
– Только на этот раз.
Филдинг наклонил голову:
– И что это должно означать?
– То, что, если мы снова встретимся и ты наставишь на меня пистолет, в каком-нибудь озере будут плавать ошметки федерального агента. И мне плевать, если это нанесет вред экологии.
Зандт отвернулся, оставив агента сидеть с открытым ртом.
Филдинг быстро дал задний ход, подняв облако пыли, нажал на газ и промчался мимо, притормозив лишь затем, чтобы показать средний палец правой руки.
Сев в машину, Зандт увидел, что Нина наблюдает за ним, сложив руки на груди и приподняв бровь.
– Ты все лучше умеешь обращаться с людьми, – сказала она. – Возможно, тебе стоит преподавать соответствующий курс или написать книгу. Я серьезно. Это твой дар. Не борись с ним, лучше поделись с другими. Будь тем, кто ты есть.
– Нина, заткнись.
До самой Пимонты они ехали молча. Нина сидела, положив папку на колени. Когда они вернулись в поселок, было уже темно и на улице появилось больше автомобилей местных жителей. Во многих окнах горел свет. Зандт остановился перед гостиницей, выключил двигатель, но не стал открывать дверцу, так что Нина продолжала сидеть рядом.
– Все еще хочешь есть? – наконец спросила она.
В машине начинало становиться холодно. Мимо уже прошли две пары, направляясь к главному зданию в предвкушении ужина.
Зандт вздрогнул, словно возвращаясь мыслями откуда-то издалека.
– Как пожелаешь.
Она попыталась улыбнуться:
– Мне все равно.
– Здесь – не все равно. Ужин с половины седьмого до девяти. Либо мы поедим сейчас, либо уже утром. Завтрак с семи до восьми и не слишком обильный.
– Здесь что, нигде не купить даже гамбургера? Или чуть позже они уже и сэндвич не могут приготовить?
Зандт повернулся к ней, и на этот раз его улыбка выглядела почти настоящей.
– Ты ведь не из этих краев, верно?
– Нет, слава богу. Как и ты. Там, откуда мы родом, можно поесть, когда захочешь. Даешь деньги, и тебе дают еду. Современно и удобно. Или ты столь долго тут прожил, что обо всем забыл?
Он не ответил. Неожиданно она уронила папку под ноги и открыла дверцу.
– Подожди здесь.
Зандт ждал, глядя через ветровое стекло, как она целеустремленно шагает к главному зданию. Голод, который он ощущал после дневной прогулки, давно прошел. Зато он чувствовал холод, как снаружи, так и изнутри. Он не привык иметь дело с теми, кто его знал, и ему было слегка не по себе – мысли и чувства никак не удавалось привести в порядок. Он долгое время провел в пути, и люди, которых он встречал, воспринимались лишь как некий фон: человек за стойкой бара, наполнявший его стакан; парень, несколько дней работавший на заднем дворе мотеля; некто на заправочной станции, который глядел в никуда поверх его машины, пока он заправлялся, а потом выехал на дорогу и быстро исчез. В последнее время он почти ни о чем не думал, чему помогало полное отсутствие каких-либо зацепок, касавшихся его прошлого существования. Появление Нины все изменило. Он пожалел, что не уехал днем раньше и что она, приехав, не обнаружила, что его уже нет. Но Зандт знал о ее настойчивости куда больше других и знал, что если уж она решила его найти, то сделала бы это во что бы то ни стало.
Он посмотрел на лежащую на полу папку. Она была толстая. У него не было никакого желания к ней притрагиваться, не говоря уже о том, чтобы заглянуть внутрь. Бо́льшая часть того, что там находилось, и так уже была ему хорошо известна. Остальное наверняка мало чем от нее отличалось. Его охватило странное чувство оцепенения, приглушавшего ужас, – будто острое лезвие обернули ватой.
Услышав звук закрывающейся двери, он поднял взгляд и увидел возвращающуюся от главного здания гостиницы Нину, которая несла что-то в руке. Он вышел из машины. Стало намного холоднее, небо приобрело свинцовый цвет. Шел снег.
– Господи, – сказала она, и пар от дыхания окутал ее лицо. – А ты и в самом деле не шутил. Еда навынос не продается. Однако я все-таки купила вот это. – Она протянула ему бутылку ирландского виски. – Сказала, что мне очень нужно.
– Собственно, я больше не пью, – ответил он.
– Зато я пью, – сказала она. – А ты можешь сидеть и смотреть.
Она открыла дверцу и забрала папку. Зандт заметил, что она проверяет, не сдвинута ли та с места, желая узнать, не заглядывал ли он туда в ее отсутствие.
– Нина, почему ты здесь?
– Я приехала, чтобы тебя спасти, – ответила она. – Добро пожаловать назад в мир.
– А если я не хочу возвращаться?
– Ты уже вернулся. Просто еще об этом не знаешь.
– Что ты имеешь в виду?
– Джон, здесь холодно, как в морге. Давай зайдем в дом. Я уверена, ты столь же успешно сможешь испепелять меня взглядом и под крышей.
Он удивленно рассмеялся:
– Несколько грубовато, тебе не кажется?
Она пожала плечами:
– Ты же знаешь правила. Ты спишь с женщиной – она получает право командовать тобой всю оставшуюся жизнь.
– Даже если она сама это начала? И закончила?
– Насколько я помню, ни за первое, ни за второе ты не дрался зубами и когтями. В каком из этих деревенских сараев ты сейчас обитаешь?
Зандт кивнул в сторону своей пристройки, и Нина пошла прочь. Несколько мгновений он размышлял, не вернуться ли в машину и не уехать ли, но в конце концов передумал и последовал за ней.
