Шрифт
Source Sans Pro
Размер шрифта
18
Цвет фона
-11-
Приветствую Вас, Серкидон!
Позвольте личное отступление. Благодаря моим родным и близким я познакомился с Пушкиным ещё до школы, причём именно, как с поэтом.
«А какие тут варианты?» – спросите Вы.
Разные бывают случаи. Знавал я одного несчастного ребёнка, которому мама то и дело говорила: «Ну вот, разбросал Илюша игрушки, а убирать, кто будет? Пушкин?»
Так и вырос ребёнок с твёрдым убеждением, что Пушкин гениальный уборщик, в руках которого всё спориться, всё ладиться и само собой по местам становится. Вашему покорному эпистолярному слуге повезло гораздо более. Можно сказать привалило. Да одному ли мне? Читаем Давида Самойлова: «И папа поёт мне: “Как ныне //Сбирается вещий Олег…”» Мне же мама напевала: «Не пой, красавица, при мне// Ты песен Грузии печальной…» Бабушка рассказала, как в кубанской станице басовитый казак возмущался: «Ну, шо вы тычите Пушкин, Пушкин… Вы послушайте нашу старинную казачью песню…» И запел: «Буря мглою небо кроет…» Дядя, приходя с рыбалки, шутил тонким голосом: «Тятя, тятя, наши сети// Притащили мертвеца…» Дедушка прочитал: «Там царь Кощей на златом чахнет;// Там русских дух… там Русью пахнет!» – и воскликнул: «Эх, молодец, Александр Сергеевич!..»
Ну-с, после многих вольных отступлений, необязательных проволочек и безответственных инсинуаций рассмотрим-таки роман «Евгений Онегин», а если быть точнее, отношения Татьяны и Онегина применительно к формуле любви, ранее заявленной нами.
Который год педагоги внушают шкодникам… пардон, школьникам: «Татьяна – существо исключительное, натура глубокая… – и, заполнив лёгкие воздухом до самого до отказа, продолжают, – …любящая, страстная…»
Вот как метко заметил гениальный критик Виссарион Григорьевич Белинский».
А ребята думают: «А надо ли быть гениальным критиком, чтобы всё это заметить? Тут и козе понятно…»
Любят наши учителя объяснять очевидное, но, скажите, кто-нибудь на уроке литературы попытался осмыслить, как «в глуши забытого селенья», среди обычных деревенских обывателей появилась эта исключительная натура, любимица автора и читающей публики? Спешу предложить Вам, Серкидон, свою версию. По секрету, между нами.Entre nous, как написал бы Пушкин Вяземскому.
Татьяна мало что унаследовала от ближайших родственников. Девушка эта – забава, проделка, шутка генома. Любимая героиня Пушкина пришла на Землю, точно с иной планеты, и с удивлённой задумчивостью стала рассматривать человеческое бытие, дивясь тем глупостям, которыми занимаются окружающие. Душа Татьяны смолоду была сориентирована особым образом. Она не разменивалась по мелочам, её, избирательной и разборчивой душе, чужды были и «суета сует», и «ловля ветра». Она старательно собирала и выискивала драгоценные впечатления и ощущения, признаки и призраки бытия для того, чтобы уберечь их заветном сосуде.
«Уж не в сосуде ли любви?..» – вздрогнете Вы, Серкидон, от неожиданной догадки.
А где же ещё? Туда и приносилось всё самое ценное и существенное. Так другой, и тоже пушкинский, герой складывал в заветные сундуки горсти монет…
Бесконечно и безнаказанно пополнять сосуд любви в буйные молодые годы дело рискованно. Вот уже заплескалось, засеребрилось у горлышка, у самого края. И начались поиски – кого бы омыть?.. Душа заволновалась:
Давно её воображенье,
Сгоряя негой и тоской,
Алкало пищи роковой;
Давно сердечное томленье
Теснило ей младую грудь;
Душа ждала … кого нибудь…
Душа в активном поиске… Где он?.. Кто он?.. Имя?..
Татьяна на широкий двор
В открытом платьице выходит…
Чу… снег хрустит… прохожий; дева
К нему на цыпочках летит
И голосок её звучит
Нежней свирельного напева:
Как ваше имя? Смотрит он
И отвечает: Агафон.
Ну, конечно, нет, не этому Агафону, конюх он или печник, отдаст свою любовь чувственная сельская нимфа. «Кого-нибудь» это не значит, кого попало… Должен прийти тот, кто поймёт, кто оценит, кто заглянет в бездну души и не отшатнётся. И тут является Евгений… «Открылись очи», поплыло, опрокинулось, пыхнуло и разгорелось жарким пламенем:
Я плакать, я рыдать готова!..
– Дитя моё, ты нездорова…
Ты вся горишь… – Я не больна:
Я… знаешь, няня… влюблена…
Ну, так это и есть болезнь. Все 100% любви у Татьяны, и она жаждет ими поделиться. Письмом она оповещает Евгения дабы «коварный искуситель» не оставался в сладком неведенье…
«Как она решилась?.. Ах, моветон!..» Да она и не решалась, она в ужасе была от того, что сделала. Писали письмо 100% любви, которым было тесно на женской, и алкали они перебраться на облюбованную ими мужскую чашу.
А что там, на мужской? Что в душе Евгения? А ничего. Она отдыхала. «Душа вкушает сладкий сон». Душа «парует», словно пашня. «Но получив посланье Тани,// Онегин живо тронут был», однако тронут не настолько, чтобы жениться… А чем ещё кончаются любовные интрижки в сельской местности?
Онегин вежливо отстранился, повёл себя, как наставник, а не «повеса пылкий»:
«Не отпирайтесь, я прочёл…», «Учитесь властвовать собою…», «Судите же, какие розы…»
Она-то надеялась на участь Клариссы, она-то видела в Онегине любвеобильного и коварного Ловласа, а он повёл себя, как проповедник…А далее Онегин, если не считать «мгновенной нежности очей» на именинах Тани, повёл себя уж совсем отстранённо, как говорят ныне, «отморозился», и все 100% любви в душе Татьяны медленно истлели…
Что наши лучшие желанья,
Что наши свежие мечтанья
Истлели быстрой чередой,
Как листья осенью гнилой.
Грустно? Конечно, грустно. «Постоим, поплачем», – как рекомендовал арабский поэт. Благо, и погода соответствующая, «за окном, то дождь, то снег», зябко и мерзковато, гнилая осень на излёте, я даже излился в четверостишии:
Дождливой поздней осени приметы
Стихом живописуют все поэты.
И Пушкин превознёс её, но я
Признаться, не люблю ноябр-р-рь.
А что в романе?
А в романе новый поворот. Мы в Петербурге. Перед нами «Блистая взорами, Евгений//Стоит подобно грозной тени». Он снова в свете, он влюблён. И в кого же – в Татьяну! Причина его чувства – уязвление, хлёсткий удар по мужскому самолюбию. Вызов, подобный тому, что был прислан с Зарецким…
«У ней и бровь не шевельнулась, Не сжала даже губ она», негодная кокетка, «та самая Татьяна, «Которой он наедине//Читал когда то наставленья…», ранее при виде его трепетавшая, «Так зайчик в озими трепещет,//Увидя вдруг издалека//В кусты припадшего стрелка», красневшая, бледневшая, сидит себе в малиновом берете и в ус не дует. На него ( Богом посланного!) смотрит эта фря великосветская, как на неодушевлённый предмет, говорит с ним (хранителем до гроба!), как с привычным домашним животным… Ещё и муж этот рядом топчется, а в чужих руках… Вы помните, у Овидия… А помните у Пушкина:
О люди! Все похожи вы
На прародительницу Еву:
Что вам дано, то не влечёт;
Вас непрестанно змий зовёт
К себе, к таинственному древу:
Запретный плод вам подавай,
А без него вам рай не рай.
И заметьте, опять контраст – любимец драматургов. Вновь лёд и пламень: нынешний светский холодный взгляд – и прошлая деревенская горячая любовь. Душа Онегина ожглась холодом, и он влюбился… Евгений мучается, страдает, хандрит, места себе не находит, пишет своё письмо к предмету страсти, и вот развязка, ответная проповедь: «Довольно; встаньте. Я должна// Вам объясниться откровенно…», «Как с вашим сердцем и умом// Быть чувства мелкого рабом?..»
И чуть далее:
А счастье было так возможно,
Так близко!.. Но судьба моя
Уж решена. Неосторожно,
Быть может, поступила я…
Я вас люблю (к чему лукавить?),
Но я другому отдана;
Я буду век ему верна.
С последними двумя строчками всё понятно: Татьяна Дмитриевна (в отличие от Анны Аркадьевны), поставила надёжный заслон чужому чувству и супружеская измена не состоялась. Хотелось бы оспорить малоубеждающее «Я вас люблю». Действительно (к чему лукавить?), любви уже нет, на месте любви к Онегину в душе Татьяны лишь милое сердцу пепелище.
Скорее всего, этим «я вас люблю» княгиня подсластила горькую пилюлю, так и Евгений смягчил деревенскую проповедь «любовью брата». Что же касается «А счастье было так возможно, //Так близко…», это и вовсе дамские фантазии. Когда счастье было возможно? Ни в деревне, ни в городе счастье и сближение главных героев не было возможно. Они подобны заблудившимся в лесу: то один ищет, кличет, то второй зовёт, аукает… Но беда в том, что ходят они по разным лесам и в разные времена года…
Вернёмся к Евгению, которого все бросили «в минуту, злую для него»: и удача, и автор, и Татьяна. Куда податься? Стреляться – не стреляться? И если не стреляться, что делать со 100% любви в душе?..
Вглядитесь, Серкидон, в безумные глаза Онегина, они полны отчаянья… Запомните этот взгляд, запомните, что бывает с теми, кто живёт «без цели, без трудов», кто пренебрегает первой девичьей любовью… Мы ведь в ответе не только за тех, кого приручили, но и за тех, кто нас полюбил…
Крепко жму Вашу руку, и до следующего письма.