Пищеблок

Глава 8. Оскал олимпийского мишки

Дружинный дом был двухэтажным щитовым бараком, построенным лет тридцать назад как совхозное общежитие – тогда деревня Первомайская ещё худо-бедно процветала. Теперь в Дружинном доме располагались жилые комнаты старшей пионервожатой, физрука и старшего воспитателя, а также кружковые комнаты, радиоузел и почти священная Знамённая комната. На первом этаже находился кинозал с затемнёнными окнами. Туда можно было запихать человек шестьдесят – семьдесят, поэтому фильмы в лагере менялись раз в три дня, чтобы их посмотрела вся дружина. Сегодня был вечер третьего и четвёртого отрядов. Игорь, Ирина, Саша Плоткин и Вероника сидели в последнем ряду, и к ним присоседились физрук Руслан и Свистунова.

Радиотехник Саня крутил скучное документальное кино про подготовку к Олимпиаде, но старшая вожатая пообещала, что потом будут мультики, и недовольные зрители терпели, тихо переговариваясь в ожидании зрелища. Стрекотал киноаппарат; в темноте над залом светился расширяющийся дымный луч, в котором мелькали цветные тени, и ребячьи макушки делались то синими, то красными, то жёлтыми.

– Угадайте загадку, пацы, – заелозил Лёшка Цыбастов из второго, не Валеркиного звена. – В тёмной комнате на белой простыни полтора часа удовольствия! Что это?

– Отвянь, все знают! – пробурчал Венька Гельбич.

– Ну-ка прищемились там! – строго одёрнул болтунов физрук Руслан, потом склонился к уху Саши Плоткина и уважительно прошептал: – Не понимаю, как ты ваще этих дэбилов в шахматы учишь? Молоток!

Саша пожал плечами: дескать, что свыше дано, того умом не постичь.

Валерка внимательно смотрел на экран. Ему, в отличие от прочих, было интересно. Столько всего приготовили для Олимпиады!.. Валерку поражала странная инопланетность новых спортивных сооружений: чаши стадионов напоминали метеоритные кратеры, а велотрек в Крылатском был подобен фантастическому поселению на Луне; многоногим марсианским крабом растопырился стадион «Дружба», и на него неудержимо пёр Дворец спорта «Динамо», похожий на старинный танк. На стеклянно-ячеистом вогнутом парусе гостиницы «Космос» дробно полыхало солнце. Блестели вереницы прозрачных и элегантных автобусов «Икарус». Пышно били белопенные фонтаны. Реяли стаи пёстрых флагов. Но сильнее всего Валерку впечатляли спортсмены. Они дружно шагали рядами и колоннами и белозубо улыбались кинооператору. Валерка рассматривал лица атлетов – простые, открытые и мужественные. Спортсмены были как солдаты на параде: им ведь и вправду предстоял бой, жестокая схватка на пределе возможностей.

Валерка завидовал спортсменам. Конечно, не их силе. Он завидовал тому, что у спортсменов были команды, на которые можно положиться во всём, и команды не подведут. А у него, у Валерки, своей команды не было. И надеяться не на кого, и выкладываться не для кого. Что объединяет его с Титяпой или Колькой Гороховым? Палата в корпусе? Желание посмотреть мультики? Это не по-настоящему. Настоящего единения Валерка не встречал никогда. Дружба – не то. Дружба – это когда тебе интересно с твоим другом, когда вы похожи. А команда – когда все разные, но вместе делают одно дело, которое нужно всем, и это дело не сделать в одиночку.

Лёва Хлопов тоже не отрывал взгляд от экрана.

– Ринат Дасаев!.. – восхищённо бормотал он, узнавая футболистов олимпийской сборной. – Черенков идёт!.. Бессонов!.. Гаврилов!..

Документалка наконец-то закончилась, зал облегчённо зашумел, и Саня поменял бобины: началось время мультиков. Правда, мультики тоже были про Олимпиаду. Назывались они «Баба-Яга против!». Цыганистая Баба-Яга, тощий Кощей в пальто и короне и мелкотравчатый Змей Горыныч пытались всячески напакостить пухлому Олимпийскому Мишке, но от недотёпистости путались и мешали друг другу: ничего у них, придурков, не получалось. В общем, было смешно. Отряды разошлись по корпусам удовлетворённые.

Ирина Михайловна быстро провела «свечку».

– Гурьянов и Титяпкин, кто болтал на фильме? – Ирина Михайловна взглядом испепелила нарушителей тишины. – Хотите в следующий раз в корпусе сидеть, пока нормальные кино будут смотреть?

Затем четвёртый отряд сцепился в «орлятский круг».

– День пролетел, и лагерь спешит ко сну, – забубнил Валерка вместе со всеми. – Доброй вам ночи, наши девчата… Доброй вам ночи, вожатые наши… Завтра нам в трудный путь!.. Начинаем операцию «Тс-с-с!»

Валерка терпеть не мог этого кривлянья. Какого фига они так задушевно прощаются? Никто же не сдохнет ночью! И они тут друг другу не родня! Валерка даже с мамой и бабушкой перед отъездом в лагерь так пылко не обнимался и к маленькой сестрёнке не проявлял такой нежности!..

В палате пацаны разобрались по койкам, Горь-Саныч выключил свет и закрыл дверь. Пацаны тотчас вскочили и схватили полотенца. Перед сном требовалось перебить комаров, сколько можно, иначе заедят. Отхлестав по стенам, а заодно и друг по другу, пацаны снова улеглись. Теперь можно было приступить к обсуждению дня – настоящему, а не такому, как на «свечке». Комары, переждав суматоху, потихоньку раззвенелись, как прежде.

– Мультики дряньские были, – заявил Гурька. – Не ржачно нисколько.

– А кино интересное, – сказал Лёва. – Я бы съездил в Москву позырить на Олимпиаду. Или хотя бы на футбол.

– В Москву никого не пускают, – возразил Серёжа Домрачев. – Все поезда идут в обход.

– А людям приехать как? – удивился Титяпкин.

– Жопой об косяк, – буркнул Славик Мухин.

– А зрителей для соревнований где возьмут?

– Все зрители – переодетые мильтоны и солдаты, – авторитетно поведал Серёжа. – В Москве во всех школах летом солдат поселили. А стадионы новые построили, чтобы в стенах сделать незаметные окошки, через которые солдатам можно из винтовок стрелять, если что.

Пацаны мрачно задумались. Да, похоже на правду. Олимпиада ведь – та же война, только как бы врукопашную и не до смерти.

– Иностранцы всякие диверсии приготовили, – сказал вдруг робкий Юра Тонких. – Они об этом давно уже целую книгу написали. Кто надо – читал.

– Откуда знаешь? – не поверил Славик Мухин.

– От папы.

Вообще-то нормальные пацаны на слова родителей не ссылались. Это считалось по-салабонски: всё равно что в школьной ссоре звать на помощь учительницу. Однако в данном случае можно было сделать исключение из правил, и даже Колька Горохов, вздохнув, промолчал.

– Там в той книге написано, что иностранцы будут дарить футболки с Олимпийским Мишкой, – продолжил Юрик. – Так-то Мишка нормальный, а когда постирают – краска облезет, и он оскалится зубами, как собака.

– Т-щ-щётко! – восхитился Гурька. – Мне бы такую футболку!

– А ещё там написано, что будут дарить жувачки, а внутри – бритвочки. А негры через стаканы в газировочных автоматах будут заражать болезнями. И джинсы будут продавать, а в швы там зашиты микробы.

От переполнивших чувств Гурька заметался у себя в койке.

– А чё никто их не поймает? – обиделся Титяпкин. – Они же вредят!

– Папа говорил, что по ночам в Москве мильтоны будут трясти деревья и собирать в баночки жуков, которые упали. Потом их отдадут в медицинский институт и сделают прививку. Но это ведь не сразу.

Коварство иностранцев поразило пацанов, и Валерку тоже. Правильно в мультике было показано, что «Баба-Яга – против». Один только Лёва Хлопов остался недоволен. Он приподнялся на локте, глядя на Юрика. Диверсии диверсиями, но футбол-то не надо сюда замешивать!

– А про футбол что-нибудь написано, Юрик? – спросил он.

– Написано, что иностранные футболисты везут коробочки с блохами. Выпустят на наших, наши станут дёргаться и чесаться – и проиграют.

Лёва немного успокоился и лёг щекой на подушку.

– Из-за блох-то не проиграют, – убеждённо сказал он. – Блохи – фигня.

Пацаны смотрели в потолок и размышляли о трудностях жизни. Сосны за окном были подсвечены синими фонарями Пионерской аллеи.

– Надо нам футбольную команду собрать, – твёрдо решил Лёва.