Шрифт
Source Sans Pro
Размер шрифта
18
Цвет фона
3-я мобилизация
16 (29) июня 1904 г. прошла 3-я мобилизация в 26 уездах Лифляндской, Новгородской, Петербургской, Псковской, Эстляндской (Петербургский ВО), Московской, Тверской (Московский ВО) губерний.
– Просился добровольцем в действующую армию, а мне такой ответ дали: «Зачем, говорят, вам на войну идти – вы и без войны, несмотря на ваши 24 года, уже инвалидом сделались!»
Молодым людям, достигшим 17-летнего возраста, разрешалось поступать в армию в качестве вольноопределяющихся. Законом допускались отсрочки от призыва на военную службу на один год – если молодой человек был признан недостаточно возмужалым или ещё окончательно не выздоровел от перенесённых болезней.
– Я думаю, мы японцев разнесём!
– Пожалуй, да.
– А посему случаю я пожалую к тебе кутить.
– Пожалуй – буду очень рад. Да, кстати, пожалуй мне для этого пару золотых в виде ссуды.
Конечно, войны без жертв не бывает: как говорят, лес рубят – щепки летят. Но когда эти щепки – живые люди, хотелось бы видеть топор в опытных руках.
– Почему вы не вышли замуж?
– Не удалось.
– Женихов надо уметь брать с бою, как на войне.
– Да, вы правы. Но для войны нужны деньги, а их-то у меня никогда не было.
– Как этого коня зовут?
– Японец.
– То-то он меня с места в карьер рванул, а потом спотыкаться начал.
– Лидия Ивановна, долго ли вы будете мучить и терзать меня?! Скажите мне, умоляю, когда вы будете моей?
– Тогда, когда японцы возьмут Порт-Артур.
– Прощайте. Пущу себе пулю в лоб.
– Почему?!
– Потому что вы, значит, не будете моей никогда.
Русский фуражир покупает солому у китайца. Половину запаса китаец продаёт, а в другой отказывает.
– Почему не продаёшь всю? Я деньги заплачу, – говорит фуражир.
– Японец придёт, ему тоже нужно будет, – отвечает китаец.
Китаец:
– Утром работал на русских укреплениях, днём служил во время боя сигнальщиком для японцев, вечером срезал японский телеграф для русских, а ночью предстоит украсть винтовки для хунхузов.
Хунхузы – банды китайских разбойников в Маньчжурии и прилегающих территориях Дальнего Востока, Кореи и Монголии, состоявшие в основном из дезертиров, ссыльных и деклассированных элементов, терроризировавших местное население.
– Счастливая ты, Женя!
– Чем?
– Мужа на войну взяли. Убьют его, быть может, там.
– Так в чём же счастье?
– Как в чём? Всё-таки в газетах напишут о том, все узнают, что у него осталась вдова – ну, и замуж можешь выйти во второй раз.
В участке.
– Вы чем занимаетесь?
– Читаю телеграммы о войне.
В дачном садике.
– Авдотья, беги скорей: твой барчук со скамейки свалился и нос до крови разбил!
– Отдуй его, Палашка, за меня, а мне недосуг: я телеграммии читаю!
– Лили, что это ты так горько плачешь?
– Михаила Ивановича взяли на войну…
– Так что же! Вернётся – ещё горячее любить тебя будет.
– Да он-то будет… А если я к тому времени его разлюблю?
К купцу обращается оборванец:
– Помогите, ваше степенство, храброму человеку! На войну рвусь, а денег нет. Так вот и рвусь!..
– То-то ты весь изорвался… Ну уж, по военному делу, получай двугривенный.
– На двугривенный, ваше степенство, только с чёртиками воевать можно.
– Не махнуть ли на войну, от нечего делать?!
– Я уже махнул…
– Как так?
– Рукой махнул на холостяцкую жизнь – жениться заставляют.
– Дурак! Удирай лучше с японцами воевать – их хоть победить можно.
– Мамочка, накажи Петьку!
– За что?
– Он моим куклам выколол глаза.
– Петя, зачем ты это сделал?!
– Мы с ней играли в войну.
– Ну?
– Я был японец.
– Дальше…
– Дальше: взял её куклу в плен.
– Ну, хорошо, а зачем же было выкалывать ей глаза?
– Какая ты, мама, непонятливая! Говорю же тебе, что я был японец – как же я мог иначе поступить?!
Со времени Вафангоу в российской прессе стали появляться свидетельства о зверствах японцев, творимых над русскими ранеными и пленными, которые должны были возбудить в солдатах ещё большую ненависть к врагу, оттолкнуть российское и мировое общественное мнение от японцев. Однако, эта попытка имела лишь кратковременный успех.
В действительности, в эту войну в японцы проявили по отношению к русским военнопленным удивительную (в свете последующих событий 20-40-х годов) гуманность и благородство. Отчасти это объясняется тем, что, воюя против одной из великих «белых держав», японцы стремились показать всему цивилизованному миру, который внимательно следил за событиями на Дальнем Востоке (в японских войсках присутствовали европейские и американские корреспонденты), что Япония достойна стать в один ряд с крупнейшими мировыми державами. Отсюда и стремление следовать всем принятым в цивилизованном мире правилам ведения войны, в т.ч. соблюдать Гаагскую конвенцию 1899 года «О законах и обычаях сухопутной войны».
– Ну, что же, вы хотели в сёстры милосердия идти?
– Да, да… И курсы окончила, и…
– И что же?.. Что помешало осуществиться вашей мечте?
– Надела на себя костюм сестры милосердия, взглянула в зеркало и вижу, что не стоит мне идти на войну.
– Почему же?
– Костюм страшно не к лицу.
В ночлежном доме.
– Напоследок японец во где будет: в русском кулаке!
– Ну, брат, в таком кулаке, как у тебя, японцу больно просторно будет! Туда и китаец рядком усядется…
– Что это ты читаешь?
– Учусь японскому языку.
– Это ещё зачем?
– Ругательные японские слова хочу изучить.
– Для чего?
– А когда привезут к нам японских пленных, должен же я буду с ними о чём-нибудь поговорить.
– Ах, я молю только об одном, чтобы моего Петю не убили!
– Да, но могут ранить.
– Я больше всего боюсь, чтобы гранатою руки ему не оторвало.
– О, это было бы ужасно!
– Ещё бы… Если оторвут руки, как же я тогда с ним обручусь?!
– Боже мой, какое несчастье! Петру Ивановичу голову бомбой оторвало!
– Ну, и что же, помер он или нет?..
– Говорят, японские жёны, отпуская мужей на войну, считают их уже как бы мёртвыми.
– Да… и что же, они в это время выходят замуж за других?
Наши охотники захватили несколько купавшихся японцев. Само собой, что в переполохе купальщики не успели облечься в свои одежды.
