Торговцы космосом

Глава третья

Кэти жила в Бенсонхерсте, ближе к центру, в не слишком большой удобной квартире. Обстановка в ней скромная, но уютная, очень домашняя: кому об этом знать, как не мне? Я нажал на кнопку звонка под табличкой «Доктор Нейвин» и улыбнулся, когда Кэти открыла дверь.

Увы, она не улыбнулась в ответ, а лишь сказала:

– Ты опоздал, Митч.

И еще:

– Я думала, ты сначала позвонишь.

Я вошел в квартиру и сел.

– Опоздал, потому что едва не погиб, а не позвонил, потому что опаздывал. Такое объяснение тебя устраивает?

Она задала вопрос, на который я надеялся, и я рассказал, как несколько часов назад оказался на волосок от смерти.

Кэти настоящая красавица. Лицо у нее милое и приветливое, безупречно уложенные волосы выкрашены в два оттенка светлого блонда. Даже когда она серьезна, в ее глазах прячется улыбка. Много раз я всматривался в ее лицо – и сейчас, рассказывая, как чудом разминулся с грузом овсяных хлопьев, не спускал с нее глаз, силясь прочесть мысли.

В целом зрелище меня разочаровало. Без сомнения, Кэти обо мне встревожилась. Однако сердце ее открыто сотне людей – и на ее лице я не заметил ни следа тревоги большей, чем если бы речь шла о жизни любого старого знакомого.

Так что я перешел к другой важной новости: о проекте «Венера» и о том, что им руковожу я.

Эту новость она восприняла куда лучше: изумилась, и обрадовалась, и издала радостный возглас, и даже поцеловала меня от избытка чувств. Но когда я поцеловал ее в ответ (об этом я мечтал несколько месяцев), Кэти отстранилась и перешла на другой конец комнаты, будто бы для того, чтобы заказать в пищевом автомате напитки.

– Ты заслужил угощение, Митч, – сказала она. – По меньшей мере шампанское. Митч, милый, новость просто чудесная!

Я не мог упустить такой шанс.

– А что, если нам отпраздновать мое повышение? По-настоящему отпраздновать?

В карих глазах отразилась настороженность.

– Хм… – сказала она. И потом: – Хорошо, Митч. Едем вместе в город. Плачу я – и, пожалуйста, не возражай. Однако ровно в двенадцать мне придется тебя покинуть. Сегодня у меня ночное дежурство в больнице, а завтра с утра операция по удалению матки, так что слишком увлекаться танцами и выпивкой не стоит.

И все же она улыбалась.

Как уже не раз за последние несколько месяцев, я решил не торопить события. Не искушать судьбу.

– Отлично! – ответил я, не покривив душой. Повеселиться в городе вдвоем с Кэти – тоже очень неплохо. – Можно от тебя позвонить?

К тому времени, как мы получили шампанское, я уже заказал билеты на гипнофильм, столик в ресторане и место в ночном клубе, чтобы закончить вечер. На лице Кэти отразилось сомнение.

– Митч, очень уж насыщенная программа для пяти часов, – заметила она. – Я не смогу удалять матку, если у меня будут дрожать руки!

Но я ее уболтал. В конце концов, Кэти боец, ее нелегко выбить из колеи. Однажды мы всю ночь орали друг на друга, а наутро она отлично сделала трепанацию черепа!

Ужин меня не порадовал. Не хочу выглядеть привередой, презирающим все, кроме свежего белка; однако я определенно не готов платить за эрзац-мясо как за настоящее! Мы заказали шашлык, и выглядел он вполне нормально, но вкус-то не спрячешь. Я извинился перед Кэти, а ресторан мысленно занес в черный список. Впрочем, Кэти только посмеялась. Зато гипнофильм после ужина оказался выше всяких похвал. Обычно от гипноза у меня болит голова; на этот раз я легко вошел в транс, да и после фильма неплохо себя чувствовал.

Ночной клуб был битком набит, и, как оказалось, администрация перепутала время нашего заказа. Пришлось пять минут ждать в холле. Я попросил Кэти вычесть это время из нашего пятичасового срока, но она очень решительно покачала головой.

Однако когда официант с поклонами и цветистыми извинениями провел нас к местам за стойкой и принес напитки, Кэти наклонилась ко мне и поцеловала. И я понял, что все не так уж плохо.

– Спасибо, Митч, – сказала она. – Чудесный был вечер. Получай повышения почаще, мне это нравится.

Я зажег сигарету для нее и для себя, открыл рот для ответа – и промолчал.

– Что же ты? Говори.

– Просто хотел сказать, что нам с тобой всегда было весело вместе.

– Ну да, я так и поняла. А я хотела на это ответить: знаю, к чему ты клонишь. Ответ по-прежнему «нет».

– Так я и думал, – вздохнул я. – Ладно, пошли отсюда.

Кэти заплатила по счету, и мы вышли на улицу, на ходу вставляя носовые заглушки.

– Такси, сэр? – поинтересовался швейцар.

– Да, пожалуйста. Двойное, – ответила Кэти.

Он подул в свисток, подзывая велотакси на двоих, и Кэти назвала основному водителю адрес больницы.

– Можешь доехать со мной, Митч, – предложила она.

Швейцар подтолкнул велотакси сзади, и оба водителя синхронно заработали ногами, набирая скорость.

Не спрашивая ее, я поднял полог и отгородил нас от окружающего мира. На миг все стало как в те далекие дни, когда мы только познакомились: уютная темнота, легкий пыльный запах тканого полога, ритмичный скрип велосипедных цепей. Но только на миг.

– Митч, лучше не говори ничего! – предупредила Кэти.

– Прошу тебя! – начал я, тщательно подбирая слова. – Просто позволь мне кое-что сказать. Всего пару слов.

Она промолчала.

– Мы с тобой были женаты восемь месяцев. Да, верно, – поспешил добавить я, видя, что она хочет меня перебить, – это был не постоянный брак. Но предварительные брачные обеты мы принесли. Помнишь почему?

Она немного помолчала, а затем ответила со вздохом:

– Потому что любили друг друга.

– Верно, – согласился я. – Я любил тебя, а ты меня. У нас обоих работа, отнимающая очень много времени и сил; мы понимали, что работу будет нелегко совмещать с семейной жизнью, так что решили сначала заключить временный брак. Подождать год, посмотреть, что из этого выйдет, и, если все будет хорошо – пожениться по-настоящему. – Я коснулся ее руки; она не отодвинулась. – Кэти, милая, как ты считаешь: может быть, мы знали, что делали? Может быть, стоит, по крайней мере, дать себе этот год? У нас осталось еще четыре месяца. Давай попробуем. Если год закончится, а ты по-прежнему будешь готова отозвать свое согласие – что ж, по крайней мере, я не скажу, что ты не дала мне шанс. Что до меня, я ждать не хочу. Я уже подал заявление на постоянный брак. И мое решение не изменится.

В этот миг мы проезжали мимо фонаря, и я увидел у нее на лице странное, непонятное мне выражение.

– Черт возьми, Митч, – ответила она с тяжелым вздохом, – я прекрасно знаю, что твое решение не изменится. Это меня и пугает. Что мне сделать, чтобы открыть тебе глаза? Обругать последними словами? Сказать, что ты эгоистичная свинья, бессовестный манипулятор, макиавеллист, грубый, несдержанный? Что с тобой невозможно жить? Я считала тебя хорошим человеком, Митч. Идеалистом, для которого убеждения и принципы дороже денег. У меня были серьезные причины так думать. Ты сам так говорил, и очень убедительно. И с моей работой готов был мириться. Заинтересовался медициной – так мне казалось: по три раза в неделю приходил смотреть, как я оперирую, при мне рассказывал всем своим друзьям, как горд, что женился на женщине-хирурге. Три месяца мне потребовалось, чтобы понять, что это на самом деле для тебя значит. Жениться на домохозяйке может любой, а вот взять в жены первоклассного хирурга и превратить ее в домохозяйку – такое под силу только Митчеллу Кортни! – Ее голос задрожал. – Я не могла с этим смириться, Митч. И никогда не смогу. Не надо со мной спорить, не надо улещивать и уламывать. Не сработает. Я врач. Иногда от меня зависит человеческая жизнь. Митч, если во время работы я буду переживать из-за ссор с мужем, пострадают мои пациенты. Как ты не понимаешь?

Из ее груди вырвался звук, похожий на рыдание.

– Кэти, – тихо спросил я, – неужели ты меня больше не любишь?

Долгое, долгое мгновение в велотакси царила тишина. Затем Кэти рассмеялась – коротко и невесело.

– Приехали, Митч, – сказала она. – И уже полночь.

Я поднял полог, мы вышли из такси.

– Подождите здесь, – попросил я водителей и вместе с Кэти дошел до дверей.

Она не поцеловала меня на прощание, не спросила, когда увидимся снова. Минут двадцать я стоял в холле, чтобы убедиться, что она действительно останется здесь. Потом вышел и попросил подбросить меня до ближайшей станции подземки. Настроение было отвратное, и оно не улучшилось, когда старший водитель, получая плату, поинтересовался как ни в чем не бывало:

– Скажите, мистер, а что такое мак… мак-ки-авеллист?

– Это по-испански «не твое собачье дело», – не слишком вежливо ответил я. И в подземке мрачно размышлял о том, каких вершин богатства нужно достичь, чтобы иметь возможность купить себе уединение.

На следующее утро я явился на работу в том же мрачном настроении. Эстер понадобилось потрудиться, чтобы я не откусил ей голову в первые же несколько минут. Хорошо хоть утром не было совещания! Вручив мне почту и подборку внутриофисных сообщений за ночь, Эстер тактично скрылась. А через некоторое время появилась вновь, неся на подносе чашку кофе – настоящего кофе, выросшего на кофейной плантации.

– Офис-менеджер варит его тайком в туалете, – объяснила она. – Обычно сердится, когда мы его выносим – боится, будут проблемы с отделом кофиэста. Но вы у нас теперь звезда, так что…

Я поблагодарил ее, передал ей пленку с записью рассказа Джека О’Ши и взялся за работу.

Прежде всего нужно выбрать пробную площадку для испытаний нашей новой рекламы – а это требует тесного сотрудничества с Мэттом Ранстедом. Еще одна головная боль! Мэтт – глава отдела маркетинговых исследований, так что нам с ним предстоит работать в тесном взаимодействии. Вот только он никакого желания взаимодействовать со мной не проявляет.

Я включил проектор, вывел на экран карту Южной Калифорнии. Мэтт и двое его безликих помощников ждали со скучающим видом, дымя сигаретами и стряхивая пепел на пол моего кабинета.

Я очертил световой указкой области, в которых хотел провести тестовые исследования.

– От Сан-Диего до Тихуаны; половина пригородов Лос-Анджелеса, и до границы Монтерея. Здесь будут наши контрольные точки. Тестовые исследования проведем на всей территории Калифорнии-Мехико, начиная от Лос-Анджелеса и южнее. Мэтт, здесь придется поработать тебе. Рекомендую использовать как штаб наш офис в Сан-Диего. Там сейчас работает Тернер, он парень надежный.

– И от декабря до декабря ни снежинки, – проворчал Мэтт. – Там не удастся продать пальто, даже если вручать прекрасную рабыню в подарок!.. Господи боже, Митч, почему ты не оставишь маркетинговые исследования тем, кто в них разбирается? Неужели не понимаешь, что здесь климат обнулит все наши усилия?

Младший из его желторотых помощников вякнул что-то в поддержку босса, но я его остановил. По выбору мест для тестовых исследований мне придется консультироваться с Ранстедом – это его работа. Но проект «Венера» мой, и руководить им буду я. Так что я ответил довольно резко:

– Соотношение федеральных и региональных доходов, средний возраст населения, плотность населения, здоровье, психическая устойчивость, распределение по возрастным группам, уровень и причины смертности – по всем семи основным параметрам штат Калифорния-Мехико идеален. Как будто самим Богом создан, чтобы стать идеальной площадкой для тестирования рекламы! Эта крохотная вселенная с населением меньше ста миллионов воспроизводит в себе все основные социальные сегменты Северной Америки. Я не собираюсь перекраивать свой проект, – добавил я с ударением на «свой», – и пробные исследования проведу там, где считаю нужным.

– Ничего не выйдет, – настаивал Мэтт. – Температура – важнейший фактор, это любому понятно!

– Я – не «любой», Мэтт. Я главный.

Мэтт затушил сигарету и встал.

– Тогда поговорим с Фаулером, – бросил он и двинулся к дверям.

Мне оставалось только пойти следом. Выходя, я слышал, как старший из его помощников снимает телефонную трубку и просит секретаршу Фаулера предупредить его о нашем приходе. Да уж, команду Ранстед себе подобрал на славу! На несколько секунд я задумался о том, как сколотить такую же команду для себя, а потом перешел к мыслям о том, как провести разговор с Фаулером.

Однако с раздорами среди подчиненных Фаулер сталкивался не раз – и прекрасно знал, что с ними делать. Есть у него особая техника, которую он сейчас и применил.

– А вот и вы! – воскликнул шеф, едва мы вошли. – Те, кто мне сейчас как раз очень нужен! Мэтт, можно огоньку? У меня тут проблема с ребятами из АГИ. Уверяют, что наше средство «бэби-стоп» вредит американской демографии, грозят подать против нас иск, если мы не свернем программу. Одна птичка мне напела, что эту идею подсказал им Таунтон…

И Шокен углубился в перипетии своих взаимоотношений с Американским гинекологическим институтом. Я слушал вполуха: другая наша программа, «Мальчик или девочка?» – надежный способ определения пола до родов, – повысила рождаемость в стране по меньшей мере на двадцать процентов. Ясно было, что эти ребята ничего от нас не добьются. Видимо, так же думал и Ранстед.

– Фаулер, – ответил он, – тут нет предмета для иска. Продаем же мы одновременно и алкоголь, и средства от похмелья! Мы делаем для демографии все возможное, и у них нет оснований к нам цепляться. И потом, какое отношение это имеет к отделу маркетинговых исследований?

Фаулер добродушно рассмеялся в ответ.

– В этом-то и дело! – воскликнул он. – Я хочу бросить им жирную кость. Они ждут от нас, как обычно, вялых оправданий, а я хочу дать им самим во всем разобраться. Засыпь их цифрами и диаграммами, доказывающими, что «бэби-стоп» не заставляет супругов отказываться от детей, а лишь позволяет отложить деторождение до момента, когда они смогут обеспечить ребенка всем необходимым. Иными словами, до тех пор, когда при увеличении их расходов общий уровень жизни и, следовательно, покупательная способность останутся прежними. Пусть выкусит Таунтон! Верно, адвокатов за представление интересов двух конфликтующих сторон одновременно лишают лицензии. Многие на этом погорели. Но нужно позаботиться о том, чтобы любые попытки применить тот же принцип к нашей профессии угасли в зародыше. Сможешь это провернуть для старика, Мэтт?

– Смогу, чего уж там, – проворчал Мэтт. – А что с Венерой?

Фаулер подмигнул мне:

– А что у нас с Венерой? Ты уже загонял беднягу Мэтта?

– Век бы его не видать, – ответил я. – Из-за этого я к вам и пришел. Мэтт боится Южной Калифорнии.

Ранстед отбросил сигарету; она упала на дорогой нейлоновый ковер.

– Какого хре… – воинственно начал он.

– Спокойнее, спокойнее, Мэтт, – обратился к нему Фаулер. – Объясни все по порядку.

Ранстед злобно уставился на меня.

– Я просто сказал, что для тестового обкатывания нашей рекламы Южная Калифорния не подходит. В чем главная разница между Венерой и Землей? На Венере жарко! Нам нужна пробная площадка с умеренно континентальным климатом. Жара на Венере может соблазнить жителя Новой Англии, но никогда не соблазнит жителя Тихуаны. В Калифорнии-Мехико люди уже страдают от жары!

– Гм, – проговорил Фаулер Шокен. – Вот что я тебе скажу, Мэтт. В этом вопросе нужно разобраться, а ты в ближайшее время будешь готовить презентацию для АГИ. Назначь надежного человека, который сможет заменить тебя в проекте «Венера», пока ты занят другим. И завтра после обеда на совещании отдела мы все обсудим. Теперь же… – он взглянул на часы на столе, – сенатор Дэнтон ждет встречи со мной уже семь минут. Вы согласны?

Мэтт был явно не согласен – но что ему оставалось? А я приободрился на весь остаток дня.

Пока все шло гладко. Прислали справку из отдела научных разработок, подготовленную на основе доклада Джека О’Ши и других доступных материалов – о перспективах венерианского производства. Перспективы были. Как краткосрочные – вроде сувенирных глобусов Венеры, изготовленных из органики, плавающей в густом бульоне так называемого венерианского «воздуха», – так и долгосрочные. Например, анализы показывали присутствие на Венере чистого железа. Не 99 %, даже не 99,9 %, а абсолютно чистого – такого, какое не встретишь на кислородной планете вроде Земли. Ученые будут счастливы – и хорошо за него заплатят!

Кроме того, наш научный отдел обнаружил интересное приспособление, называемое вихревой трубой Хильша. Это устройство способно охлаждать дома первопроходцев за счет энергии жарких венерианских ураганов. Известно оно с 1943 года, но до сих пор никого не интересовало, ибо никто не понимал, как его использовать. Никто до сих пор не сталкивался с мощными горячими ветрами – кроме нас.

Трейси Колльер, парень из научного отдела, прикомандированный к проекту «Венера», начал рассказывать мне что-то о химических фиксаторах азота. Я слушал, время от времени кивая. Насколько я понял, идея состояла в следующем: платиновая «губка», наложенная на почву, вместе с постоянными мощными электрическими разрядами в атмосфере вызовет «осадки» – «снег» из нитратов и «дождь» из углеводородов, что очистит атмосферу от формальдегида и аммиака.

– И сколько это будет стоить? – осторожно спросил я.

– Да сколько захотите. Сами знаете, платина не изнашивается. Один грамм платины выполнит всю работу за миллион лет. Возьмете больше платины – получится быстрее.

Я не особенно его понял, но ясно было, что новость хорошая. Я похлопал парня по плечу, отослал и продолжил работать.

Из отдела промышленной антропологии пришли новости похуже. Бен Уинстон начал со мной спорить.

– Кто захочет жить в раскаленной банке из-под сардин? – говорил он. – Да никто! Это противно всем нашим инстинктам. Кому понравится пролететь сто миллионов километров ради шанса провести остаток жизни в консервной банке, когда можно спокойно остаться на Земле? На Земле, где есть коридоры, лифты, улицы, наконец, крыши. Столько свободного места! Нет, Митч, это противно человеческой природе!

Я пытался его урезонить, однако Бен все твердил об американском образе жизни. Даже подошел со мной к окну и указал на расстилавшийся перед нами городской пейзаж: сотни и сотни ярдов крыш, где люди могут гулять свободно, без громоздких кислородных шлемов, защищенные лишь простыми антипылевыми заглушками в носу.

Наконец я потерял терпение.

– Разумеется, полететь на Венеру захотят очень многие! – ответил я. – Если Венера никому не интересна, с какой стати люди сметают с прилавков книги Джека О’Ши? Почему избиратели голосуют за миллиардные расходы на строительство ракеты? Бог свидетель, не мне тебя учить работать, но проведи опрос среди покупателей книг, среди тех, кто снова и снова смотрит выступления Джека О’Ши по телевизору, кто приходит на его выступления, а потом обсуждает их в коридорах. Сам О’Ши у нас на зарплате, насядь на него; выведай все о колонии на Луне – что за люди туда переселились? Так мы и узнаем, какой аудитории адресовать рекламу. Возражения?

Возражений не было.

Эстер, спланировавшая мое расписание в этот первый день, сотворила чудо: до конца дня мне удалось плодотворно пообщаться со всеми отделами. Однако работать с документами вместо меня она не могла, и к концу дня у моего правого локтя выросла стопка бумаг в шесть дюймов высотой. Эстер предложила помочь – но что она тут могла сделать? Я попросил у нее бутерброды и еще кофе, а потом отправил домой.

Закончил я уже ближе к полуночи. Перед тем как идти домой, забежал в круглосуточную закусочную на пятнадцатом этаже, тесную комнатушку, где кофе вонял дрожжами, из которых был приготовлен, а в ветчине на бутерброде ясно ощущался вкус сои.

Скоро я понял, что это не беда – настоящая беда ждала впереди. Едва я открыл дверь в свою квартиру, как раздался страшный грохот и что-то ударило в дверной косяк рядом с моей головой. Я вскрикнул и пригнулся. За окном мелькнула фигура человека, болтающегося на веревке с револьвером в руке.

Мне хватило глупости броситься к окну и уставиться на улетающий вертолет с висящей под ним человеческой фигурой. В эту минуту я представлял собой прекрасную мишень. По счастью, убийце, висящему на веревке под брюхом вертолета, не удалось прицелиться.

Удивляясь собственному спокойствию, я набрал номер корпорации «Защита в большом городе».

– Сэр, вы наш подписчик? – спросила девушка-оператор.

– Да, черт возьми! Уже шесть лет. Пришлите сюда кого-нибудь! Побольше и с оружием!

– Минуточку, мистер Кортни… Кортни, правильно? Сотрудник рекламного агентства, звездный класс?

– Да, звездный класс, – скрипнув зубами, подтвердил я.

– Благодарю вас, сэр. Передо мной ваши данные, сэр. К сожалению, сэр, у вас имеется задолженность. Видите ли, сэр, для граждан звездного класса у нас введены особые тарифы, связанные с опасностью индустриальных войн. Ваш нынешний тариф… – И она назвала цифру, от которой у меня глаза полезли на лоб.

Но я не стал выплескивать гнев на девушку. В конце концов, она-то в чем виновата?

– Благодарю вас, – ответил я мрачно и повесил трубку.

Затем загрузил в читальный аппарат Красную книгу потребителя, открыл раздел «Охранные агентства» и принялся обзванивать все подряд. В трех или четырех местах мне дали от ворот поворот, а потом наконец какой-то сонный частный детектив согласился приехать на разовой основе.

Появился он через полчаса. Я заплатил ему наличными, но за свои деньги не получил ничего, кроме поиска несуществующих отпечатков пальцев и кучи вопросов, на которые у меня ответов не было. Наконец он ушел, сказав на прощание, что «займется этим делом».

Я лег в постель, но заснуть сумел далеко не сразу. В голове крутился один вопрос, ответа на который я не знал: кому понадобилась смерть скромного и безобидного рекламщика?