Крылатые кентаврицы

Снова я иду в башня наставника, учителя, старшего друга, который мне как отец. Башня, сложенная из древних камней, видится лёгкой, почти невесомой и всё благодаря мудрому Гостомыслу. Даже сама реальность, грубая материя преображается там, где живёт великий молитвенник, праведный человек. Камни преобразились, а я нет!

Вот и тащусь еле-еле туда, куда прежде бежал в вприпрыжку. Словно бы это не наставнику, а мне без трёх недель девяноста!

Праведный наставник проповедовал о любви к ближним, о прощении. Пастырь добрый со слезами на глазах ради меня цитировал Божественную мудрость: «Мне отмщение, и аз воздам».

Он говорил, а я не послушал. Казнил то ли злую ведьму, то ли безумную учёную. Да, она немало натворила в молодости, но ныне скорее раздражала, чем представляла реальную опасность. Зачем я только её убил? Зачем навлёк на себя предсмертное проклятие?!

Как же медленно тянется время, словно в бреду продираюсь через воздух, как через густой кисель. Господи, когда же это закончится?!

Наконец, мы входим в башню через скрипучую дверь. Наставник не просил, а я всю собирался, но так и не собрался её починить. Мы вошли и тогда старый учитель с решительным видом отбросив посох. После чего по-юношески резко повернулся ко мне и сказал:

– Сильно наложенное на тебя проклятье, где смешивается чёрная магия и наука, используемая в зло. Зря жестокосердием ты разгневал безумную, что и так уже одной ногой стояла в могиле. Однако я бы избавил тебя от него с Божьей помощью, если бы проклятье не наложилось на уже существующую предрасположенность.

– Наставник, но вы же знаете. Морана меня предала, ушла к другому буквально из-под венца. Елена же сразу отшила… простите за грубое слово.

– Знаю. Поэтому извиняю твоё отвращение к человеческим женщинам, но лишь до некоторой степени. Не все дщери Евы плохи… – тут учитель замолк, мысленно… нет, в сердце своём молясь, и я знал о ком.

– Бог надоумил меня… скорее собирайся в дальний поход! – Странно, но Гостомысл не преисполнился радости, как обычно после сокровенного общения с Господом.

– Наставник, на какой срок готовить припасы?

– Ты вряд ли вернёшься, – произнёс Гостомысл и плечи его поникли. Впервые я заметил, что учитель не просто седобородый старец, а дряхлый старик.

– Неужели вы меня изгоняете? – вскричал я в страхе. Не зная, куда же мне деться от противоестественной страсти? Велика Земля, но для меня на ней места отныне нет. Однако учитель собрался с силами и успокоил меня следующими словами. На рассвете по воле Божьей свершится чудо. Я попаду в мир, где удовлетворение моей противоестественной на Земле страсти не будет смертным, столь страшным грехом. По крайней может им не быть. Хотя, конечно, лучше мне вести отшельническую жизнь, моля Бога о прощении. Однако мудрый Гостомысл знает, что я слишком слаб духом. Вот и не требует от меня невозможного. Наставник строг только к самому себе.

Вот и сейчас наставник творит безмолвную молитву, а не пилит меня на прощание. Хотя есть за что пилить.

Жаль только, что учитель больше ничего не поведал мне о том мире. Возможно, он и сам не знает. Да и не о том он Бога просил, что я могу сделать и сам. Я молод, здоров, если не нравственно, то физически. Смогу разузнать на новом для себя место, что да, как. И всё же я естественно волнуюсь перед отправкой в новый для себя мир. Спокойно провести ночь в моей, пока ещё моей, ученической каморке мне помогает лишь сонный настой заповедных трав.

На рассвете мы молимся перед Солнцем, как перед нерукотворной иконой Солнца за Солнцем – Солнца Правды. Становится легче на душе. Верю, что когда-нибудь буду прощён, если не по заслугам, то по милосердию Божьему. Буду прощён, если, падая буду снова вставать Христа ради!

Стоило мне только подумать о Христе и его исключительной доброте, как от Солнца протянулся золотистый луч столь чудесного, удивительного света не от мира сего, что я невольно потянулся к нему и вот я здесь… Здесь это где?

Вокруг меня вроде бы обычный лес, если не считать рядов редко стоящих исполинов с золотистой корой и серебристыми с изнанки листьями. Только вот здешний ветер свежее даже земных ветров, что давно очистились от мерзкой вони выхлопных газов. Да и трава, какого-то невероятного зелёного, удивительно прилагательного оттенка. Так и хочется засунуть в рот травнику, словно бы я конь или какой-нибудь иной травоядный. Вслед за этой мыслью сразу пришли, закружились безумным хороводом пагубные мысли о кобылицах, и я застонал от разочарования. Погибельная страсть и в новом для меня мире со мной. Боже, где мне обрести спасение?

Словно бы желая отвлечь меня от накатывающего волнами отчаяния Господь дал мне услышать девичий зов о помощи вперемешку с заливистым ржанием. Соображаю: «Наверняка, юная наездница попала в беду!» – мчусь на помощь, продираясь через кусты и перепрыгивая плесневелые стволы, которые попадаются на пути всё чаще. Лес темнеет, превращаясь в настоящую чащобу. Гиблое место…

Неожиданно передо мной открывается плешь, где даже трава не растёт. Только сами собой омерзительно шевелятся какие-то серо-зелёные кусты, смахивающие на сноп щупалец глубоководных гадов. Сноп источает приторную вонь, тем не менее обладающую какой-то противоестественной привлекательностью. Изнурительные тренировки были не зря. Вот и успеваю задержать дыхание прежде, чем вдохнуть слишком много и потерять над собой контроль. Щупальца уже довольно-таки высоко над землёй сжимают кобылу… дивную кобылицу, которая похоже в обмороке, но наездницы среди щупалец нет. Нет человеческой или хотя бы человекоподобной девушки и рядом. Кто кричал? Не понятно. Не ясно также, что за жестокая сцена предстаёт перед моим взором. Быть может, это непривычное для меня проявление естественного отбора или в этих удушающих «объятиях» действительно есть нечто глубоко противоестественное, какое-то дьявольское зло? Следует ли мне спасать пленницу с риском для жизни или моя хата с краю? Не знаю, вот и обращаюсь с мысленной молитвой к Богу: Господи, спаси, помилуй!

Эффект превосходит мои ожидания. Словно бы мой праведный наставник обратился к Господу, а не я грешный. Куст мерзких щупалец рассыпался, сгинул, пропал словно бы его и не было. Кобылица же упала на бок, застонав от боли прежде, чем я успел среагировать. Хотя лошадка не велика, мог бы хотя бы помочь смягчить падение, поддержав. «Ушиб, как не кстати!» – достану-ка я из кармана рюкзака целебную мазь. Надеюсь, лошадка не слижет, на вид весьма сообразительна, а ещё… Прежде, чем я смог осознать странность в её облике. Чудесный рог засветился сам собой. Мягкий, теплый свет окутал бок лошадки… единорожки. После чего она сама поднялась на свои изящные ножки, заканчивающиеся такими розовыми копытцами, какие бывают у добрых лошадок в сказках для маленьких девочек. Да и в целом вид у неё просто сказочный!

Наверное, поэтому я не стал инстинктивно хвататься за меч даже после того, как её хорошо модулированное ржание словно бы само собой сложилось в понятные мне слова благодарности. Причём речь её больше приличествовала девушке благородного происхождения, чем простолюдинке. Потом пришло осознание. Бог пощадил единорожку в отличие от мерзких щупалец. Значит она создана благим Творцом и имеет право на жизнь, если не натворит чего-нибудь совсем уж ужасного. Впрочем, зеленоглазая единорожка со светлой шерсткой теплого оттенка, розовыми волосами гривы с хвостом и мягким на вид рожком не выглядела злодейкой. Да, она без сомнения невинна, но при этом столь привлекательна на вид, что во мне снова просыпается противоестественная страсть из-за слабости перед коей мне и пришлось покинуть Землю.

Словно бы помимо своей воли я подхожу к милой единорожке и начинаю оглаживать её бока дрожащими от вожделения руками.

Сначала она не протестовала. Видимо ещё будучи в шоке после пленения, но потом отошла и сказала мне: «Нет».

Меня её нет настолько огорошило, что я даже спросил:

– Нет, в каком смысле нет?

– Господин, я вам очень благодарна за освобождение и мне приятен ваш интерес даже вопреки излишней настойчивости, – пронесла единорожка с любопытством меня оглядывая и смущенно отводя взор от оттопыренных штанов.

Надо же, какая сообразительная лошадка. Даром, что сама без одежды, но так быстро поняла, что скрывают штаны. Однако с ходу не отшила, уже хорошо:

– Рад слышать!

– Простите, что разбиваю ваши надежды, но у нас не может быть общих детей… только не спешите отчаиваться раньше времени. Вы не первый человек в нашем мире, – добавила единорожка после небольшой паузы прежде, чем я снова впал в уныние, и убежала далеко вперёд. Причём её скромно опущенный хвост был теперь ещё плотнее прижат к крупу, чем прежде. Мне же стало стыдно за то, что похоть ослепила меня настолько. Даже не подумал о детях. Хотя не на пустом месте возник древний запрет: «не своди скота с иной породой». Потомство при межвидовом скрещивании редкость, а дети от таких браков зачастую бесплодны. Мулы тому пример…

Вот я и стал еле плестись за той, что столь решительно отвергла мои ухаживания. Причём сделала это отнюдь не беспричинно, бездетное супружество от дружбы отличается всего лишь наличием секса. Секс же – это слишком слабая основа для прочных взаимоотношений.