И грудь в крестах, и голова в кустах
Никто не знал – что, как и почему? Даже Аннушка с Витей толком не знали. Только в один день председатель Иван оделся в солдатскую форму и на гимнастерку одну к одной повесил награды и орден Славы отдельно. Сам запряг Орлика и укатил в район. Возвратился утром следующего дня. Да не один – с инструктором из райкома. В тот же день он сдал колхозные дела опять же временно бригадирше. Бабы гуськом так и потянулись к Правлению, каждая выплакивала общую заботу:
– Иван, да ты что удумал – не дал и оклематься…
Иван Петров или молча отмахивался, или со вздохом гудел:
– Эва, бабы, не своя воля…
Ясно было – мужика отстранили. Большинство колхозниц полагали, что за потраву семенной пшеницы.
– И что, голова, мы, чай, и еще бы по кулю картошки прибавили для откупа, – рассуждали они.
Какая-то часть были убеждены, что – за отца Николая. Иван и не пенял батюшке, а коли брать приехали, Витюшку подослал оповестить, а сам попридержал этих…
А некоторые думали, что за агитпункт.
Мы сочли, что это все за Витю – поспорил с Натальей Николаевной: и вот! Но так думали, наверное, только трое.
Вскоре Витя сообщил нам:
– Тятенька «лошадку» и струмент готовит: то ли в подряд, то ли куда собирается.
Но и здесь достоверного ничего не было. Достоверно лишь одно: Иван Петров работать в колхозе не хочет.
Минула неделя. И в новый понедельник Иван Петров в солдатских сапогах и в бушлате под ремень с большим баулом в руке ходко ушел по дороге в район. Возвратился в субботу вечером без баула. А в понедельник до света вновь ушел.
Так и началась новая жизнь солдата Ивана Петрова.