Огурцы впрок
Я знал, что с утра Федя будет солить огурцы впрок, на зиму. Накануне они с Мамкой уже приготовили большую кадку с кружком – ведер на семь-восемь. Федя принес из леса можжевеловых веток. Вымытую кадку устелили этими ветками, залили горячей водой, а затем опустили в воду три крупных голыша, раскаленных до посинения, и кадку сверху закрыли старой пальтушкой. Раскаленные камни в кадке клокотали, лопались, ударялись в клепки, как будто нечистая сила бунтовала внутри… Когда камни и вода остыли, Мамка можжевельником вымыла кадку, еще раз ополоснула ее теплой водой – и душистая кадка была готова для огурцов. Ее установили в погребе на место и покрыли чистой пеленкой. Достаточно было наношено и воды. У Феди крутое и гибкое коромысло: неполные ведра воды мягко покачиваются, а Федя мелкими шажками все бежит, бежит ближе к дому.
– Феденька, али огурчики впрок решил? – поет встречная баба.
– Пора, – на ходу отвечает Федя, – некуда откладать.
– И верно – пора, – соглашается баба, – не то ведь и до Спаса дотянешь… Коли не доберете, так приходьте. Вы меня летось как выручили!
– Ладно, ладно, коли что – приду. – А ведра покачиваются, босые ноги бегут, и похлопывают по икрам короткие широкие штанины…
Утром, похватав картошки с обратом, я выскочил на крыльцо. Федя уже хозяйствовал возле двора.
– Эй! – кричу ему. – Помочь ли с огурцами?!
Федя распрямился, ответил озабоченно и степенно:
– Коли что, и тебе дело найдется…
Сначала мы чистили и мыли чеснок, потом выбрали и вымыли укроп, остролист и листья хрена. После этого вымыли в двух водах уже загодя собранные огурцы. Казалось, Федя медленно работал руками, но дело в его руках завидно спорилось; успевал он и пояснять, что к чему:
– От укропа огурец запашистый, а от остролиста хрусткий, от хрена и чеснока – ядреный. А в кадке солить – огурец лучше не резать, закиснуть может. Как скрутил с плети, так и клади…
Помогала и сестрица Федина – на побегушках.
– Манечка! – он ее иначе и не называл. – К Галяновым за безменом сбегай и бузун принесешь. – Он отвесил четыре килограмма крупной соли, ссыпал в ведро и залил холодной водой. – Мы ключевую воду не кипятим, так хорошо… Манечка, возьми большую мутовку и помешивай, чтобы соль разошлась. А мы пойдем по огурцы с грядки…
Взяли плетюху, пошли в огород. Здесь были все овощи; огурцов – две большие грядки!
– Самые крупные и желтые не брать – на семена, с палец – тоже не надо, а средние – подряд, в кадку все уйдет. А мелочь подрастет – в корчаге малосольные сделаем…
Когда мы наполнили плетюху и принесли к мойке, с наряда пришла Мамка, чтобы поесть и снова уйти на труд. Она всегда одевалась в темное, и на голове носила черный платок, закрывающий лоб до самых глаз. Умылась, вышла на крыльцо и сказала:
– Я заложу что есть, а потом завершим…
Взяла чистую зелень-приправу, ведро огурцов и медленно пошла к погребу… Мы подносили вымытые огурцы, а Мамка быстро укладывала их в кадку и что-то все шептала и всякий раз крестила огурцы… Она скоро управилась, похлебала пустых щец и ушла. А мы собрали еще плетюху урожая. К этому времени я уже так устал, что с трудом передвигал ноги. А Федя работал и работал – и никакой усталости. Подошел Симка и, что-то напевая себе под нос, взялся за мытье огурцов. Дело пошло веселее.
Солнце уже зависло над Сурой, когда Федя уложил огурцы почти до краев кадки, влил из ведра воду с разведенной солью, прикрыл огурцы укропом и листьями хрена, положил на зелень кружок, на кружок тяжелый камень, и после этого начал заполнять кадку водой. Вода булькала, уркала, и, наконец, обозначилась на уровне кружка.
– Ехор-мохор – готово! – возвестил Федя и, почесывая в затылке, признался: – Маненько притомился…
А меня мутило. Только теперь я вспомнил, что давно надо бы поесть. Поднялся и побрел восвояси.
– Упахтался парень, – посочувствовал мне вслед Федя. А Симка пропел:
А вечером Мамка принесла ведро огурцов. Она стукнула в окно и негромко окликнула:
– Примите вот, огурчиков принесла.