Шрифт
Source Sans Pro
Размер шрифта
18
Цвет фона
Посвящается Е.К.
Глава 1
– Я мешаю?
– М-м?
– Я тебе мешаю?
– Нет, нисколько. Продолжай.
Брэнда никогда не садилась напротив меня, объясняя это боязнью смотреть в глаза. Это была не только её, но и моя странность, поэтому я мог понять такое поведение. Брэнда в принципе во многом напоминала мне старую версию себя, ведь, будучи влюбленной в меня, совершала те же ошибки, что и я.
Стоило мне вновь разубедить её в ненавязчивости, как она продолжила увлечённо рассказывать о себе. Она мне действительно не очень сильно мешала, пока не отвлекала подобными вопросами. Обязанности, как я считал, были распределены вполне достойно: я скачиваю музыку, параллельно обмениваясь сообщениями с Арией и стараясь не потерять суть монолога сидящей рядом Брэнды, пока она говорит без остановки, время от времени как-то искоса поглядывая на меня и интересуясь, не надоела ли она мне. Приходилось каждый раз поворачиваться к ней и убеждать, что всё нормально, нет, она мне не мешает; нет, я не хочу, чтобы ты ушла; нет, я слушаю… Хотя, едва ли я что-то слушал.
Мы сидели в "Старбаксе", где всегда музыка долбила так, будто это не кафе, а чертов клуб. В воздухе стоял тошнотворный запах кофе: он заставлял тебя желать купить стаканчик капучино, но одновременно с этим и внушал отвращение. В тоже время ты не мог просто так взять и уйти, если тебя что-то не устраивало, ведь на улице в начале февраля было как никогда холодно, а в этом пропахшем насквозь кофе и жареным беконом кафе всяко было теплее. И безопаснее: в то время я то и дело натыкался на заголовки, оповещающие об очередной глыбе льда, которая размозжила кому-то голову. Просто удивительно, как мне удавалось не свернуть себе шею на улицах города, покрытых тонкой коркой льда.
В общем, я почти ни черта не слышал, пока сидел там. Желал ли я, чтобы Брэнды не было рядом? Иногда, когда мне действительно было необходимо побыть одному. Тот день и был одним из таких. А потому натянутая улыбка – мой лучший помощник! Когда она прерывалась и смотрела на меня, то неизменно натыкалась на неё. Пока она старалась понять, что это значит, мои пальцы продолжали набирать сообщение для Арии.
– Я тебя отвлекаю? – спросила Брэнда, когда в очередной раз наткнулась на мою безвинную улыбочку.
Ох уж эти осторожности влюбленности! Разве я не знаю, какого это – постоянно беспокоиться о том, не воспринимает ли тебя объект твоего обожания как обузу?
Однако Брэнда была особенной в этом плане. Такие вещи она всегда доводила до крайностей. Иногда мне было на это плевать, а иногда меня её поведение жуть как бесило. Скажем, я мог легко идти ей навстречу по коридору в университете – она на одном конце коридора, а я на другом. Между нами – несколько десятков шагов и шныряющих студентов, а у меня ещё и ужасное зрение. И если в подобной ситуации я посмею воспользоваться той лестницей, что ближе ко мне, то при следующей встрече Брэнда обязательно скажет, что я сделал так специально, дабы избежать встречи с ней. Я обычно молчал. Я не знал, как объяснить человеку, что я свернул на ближайшую лестницу именно потому, что она была ближайшей. И что не стал идти на другой конец коридора не потому что не хотел пересекаться с ней, а потому что та лестница была намного дальше.
Зато, проходя мимо, я мог поздороваться с ней, но в ответ получить лишь поток холодного воздуха и удаляющиеся с равнодушием шаги.
Глядя на неё, я действительно узнавал старого себя. Раньше я ведь тоже вёл себя с девушками, которых любил, подобным образом. Мне казалось, что это будет радовать их, если я буду приходить к ним в такой мороз и рассказывать что-то о себе, при этом постоянно заботясь о том, чтобы ни в коем случае не надоесть своим присутствием.
– У тебя такие прекрасные волосы, можно я их потрогаю? – спросила Брэнда.
– Конечно.
Не думайте, что это пробудилось моё тщеславие. Вы просто не знаете Брэнду. А я знал Брэнду. Я знал, что её очень легко расстроить или обидеть. Любое моё слово она легко обращала против себя. Попытки помочь ей всегда сводила на нет, предпочитая грустить и говорить о том, как сильно она хочет помочь справиться с депрессией мне. Если моя самооценка всю жизнь остаётся где-то на уровне плинтуса, то её, как мне иногда казалось, достигала ядра Земли. Она не была той загнанной девочкой подростком, слушающей тяжёлый металл, красящей волосы в чёрный и постоянно с тоской размышляющей о самоубийстве, одиночестве и собственной ненужности. Таким из нас двоих был как раз-таки я, но при этом мне удавалось оставаться в тени её собственной печали. Моё самобичевание ничего не стоило по сравнению с её. Мои проблемы казались жалкими, надуманными страхами, когда она начинала что-то рассказать. Находясь рядом с ней, я чувствовал себя менее ничтожным. Не потому, что она была ничтожеством, а потому что она постоянно считала себя такой, о чём открыто заявляла не один раз, чтобы получить мою поддержку и тут же обратить против себя. Мы с ней были людьми сломленными, но каждый из нас по-своему справлялся с этой суровой правдой. Только это нас и сблизило. Не скажу, что у меня получалось делать это лучше неё. Иногда в её присутствии я чувствовал себя невероятно слабым. А когда она уходила, то вновь начинал дышать спокойно. Чёрт знает, как это вообще работает. Наши взаимоотношения были странными, как будто ненастоящими. Она хотела чего-то от меня, наивно пологая, что я не догадываюсь о её чувствах. А я ничего не хотел от неё, но всё-таки не позволял себе плохо с ней обращаться, разочаровывать её или ещё что-то. Иными словами, помня то, как я вёл себя с девушками, которые мне нравились, я набирался терпения и спокойно проводил с ней время, когда она этого хотела. И не важно было, где она меня находила – в "Старбаксе", где я прятался от морозов, пока Эдди проводил время с девушкой в нашей с ним квартирке на Лоуд-роуд, или в стенах университета, пока я тщетно прятался от неё в толпе, заткнув уши наушниками и слушая на полной громкости "Slayer". Ей нужно было лишь поймать меня и попросить – отказать этой блондинке с коротко-стриженными волосами я уже не мог, когда видел на её пухлых ручонках порезы и понимал, что из-за меня бедняжка может причинить себе ещё больше боли. Я в такие моменты проклинал себя за то, что сердце может так подводить людей и заставлять их влюбляться в такую скотину, вроде меня. Как я мог помочь ей, если сам был беспомощным?
Сказать прямо, что её старания обречены я не решался. Было бы глупо подходить к ней и предлагать спрятать свои чувства в дальний ящик, но при этом остаться друзьями. Я бы не сделал этого, поскольку в ответ наверняка получил бы шаблонную фразу "не нужно любить меня из жалости". Именно к этому обычно ведет подобный путь решения проблемы, а меня он не устраивал, что уж говорить о Брэнде. Да и как вообще можно после любви стать друзьями? Как можно спокойно смотреть в глаза тому, кого раньше ты обожал?
И вот, пока она удовлетворяла свой небольшой каприз и трогала мои гребаные волосы, будто они были из чистого золота, я скосил глаза и, отстранившись от промерзлой реальности, в которой витал запах молотого кофе, удалился в мир виртуальный, где у меня в разгаре была беседа с Арией.
Ещё дома я написал дрожащими руками для нее сообщение, а теперь отправил и с нетерпением ждал, как она отреагирует на тот бред, что я написал. Пока Брэнда трогала мои волосы, а за столиком напротив толстяк засовывал в себя пончики, я вновь перечитал свое сообщение, чувствуя, как бешено бьется под ребрами сердце. В такие моменты я желал, чтобы Брэнды здесь не было. Не хватало ещё, чтобы она заглянула в телефон и начала читать. Однажды она действительно предположила, что я рассказываю о ней что-то своим друзьям, а потом они смеются над ней, из-за чего ей не комфортно подходить ко мне в институте. Из действительно близких друзей у меня был только Эдди, сказал я ей тогда, но она испугалась ещё больше, поскольку боялась его. Казалось, что она вообще знает всё о моем окружении, а потому и не хочет беспокоить в институте. Что ж, мне это было только на руку. Хотя, должен признаться, когда я рассказал о ней Эдди, то он действительно долго ржал, а потом предложил мне поговорить с ней и честно сказать, что она не в моем вкусе. Я пообещал так и сделать, а сам на следующий день вновь оказался в "Старбаксе", сидя с Брэндой за одним столиком. Часть меня ее не переносила, а другая часть заставляла сидеть терпеливо и не разочаровывать ее.
Сообщение оказалось больше, чем я планировал. Каким образом Ария отреагирует на него для меня было загадкой. Я даже не знал до конца, зачем я вообще решился написать ей. Несколько раз мне хотелось удалить сообщение, но я вовремя передумывал. Ещё за несколько дней до этого я, заходя в "Старбакс", писал ей странные сообщения, интересуясь, возможно ли прекратить по собственному желанию любить человека. Ария отвечала, что нет, ведь именно в этом весь "прикол любви". Я ничего прикольного в такой любви не находил, ведь с каждым днём мне становилось всё хуже. Я часто убеждал себя, что все мне это только кажется. Ну какая ещё любовь в самом деле? Нет, определенно, я ошибаюсь и как-то не так трактую посылаемые сердцем сигналы. На это я надеялся, но, окончательно убедившись, что происходящее со мной именуется именно влюбленностью и никак иначе, бросил всякие попытки сопротивляться и полетел в бездну. Когда ты падаешь в объятия влюбленности, тебе ничего не остается, кроме как найти поддержку, того, кто сможет понять тебя. Кто будет рядом и, играя роль доктора, наблюдать за твоим самочувствием. Ведь любовь и есть ничто иное, как самая настоящая болезнь, от которой нет лекарства.
И я сейчас говорю не о Брэнде, поймите правильно. Ирония просто зашкаливала: я позволял девушке любить себя, пока был влюблен до потери памяти в совершенно другую!
Я мог бы рассказать всё Эдди, попросить совет у него. Из нас двоих в личной жизни больших успехов добился именно он. Но я не решился на этот шаг. Зная Эдди, я считал, что он не воспримет происходящее со мной серьезно, то есть не сможет помочь мне. Тогда я ошибся с выводами, но сам даже не подозревал об этом, когда отправлял Арии следующее сообщение:
– Привет, Ария, мне нужна твоя помощь. Сомневаюсь, что кто-то ещё сможет мне помочь, ибо никому больше я не решусь это рассказать.
Я чувствую себя ужасно. Во мне прогрессирует болезнь под названием любовь. Боже, я так хотел не влюбляться снова, но не смог удержаться. Теперь я в двух шагах от петли из-за отчаяния. Я так сильно и безнадежно полюбил её, что готов умереть за неё. Она война, которую я веду, заранее обреченный на поражение. Она теперь мой пульс в венах. Она наркотик, которым я закидываюсь. Она любовь, которую я, монстр, ненавижу. Я боюсь смотреть ей в глаза, а моя злость испаряется, когда я вижу её. И вместе с тем я чувствую себя так ужасно! Я даже на это не рассчитывал. Она доводит меня до слёз каждую ночь, даже не подозревая об этом. Да я и сейчас не вижу экран из-за слёз. Не знаю, что со мной. Я знаю, что я для неё никто. Она не сможет полюбить меня, даже если захочет. Да я и не достоин её. Но всё равно я ежеминутно хочу делать для неё что-то хорошее, лишь бы она не думала обо мне плохо. Я знаю, что шансов у меня ноль, но я всё равно не могу остановиться. Возможно потому, что я полюбил её по-настоящему и теперь не знаю, что с собой сделать. Я устал за улыбкой скрывать боль. Даже прекрасно понимая, что мне никогда не получить взаимности, я всё равно, засыпая, мечтаю о том, как могу быть с ней. Только в своих мечтах я и обречен любить открыто, без всяких тайн, и быть любимым в ответ. В реальности же я хочу исчезнуть навсегда и больше никогда не видеть её, но не могу. Ведь мне никогда не суждено быть с ней. Я это всё знаю, но продолжаю на что-то надеяться, поглядывать тайно на неё и мечтать, мечтать, мечтать… Только это я и умею. Она никогда не должна узнать, что я смел любить её по-настоящему. Я не допущу этого. Но я хочу радовать её, я хочу, чтобы она была счастлива, пока я глотаю слёзы. Я на всё готов, как настоящий безумец. Это происходит на самом деле, за что? Мне нужна она. Я не знаю, что со мной. Я просто влюбился и теперь схожу с ума, а она даже не подозревает об этом. У меня мозги маньяка, но я всё равно рад иметь такое безрассудное сердце, которое любит безнадежно и слишком жертвенно. Я готов себя целиком ей отдать… Но даже тогда она не заметит, как у меня из груди хлещет кровь. Я слишком сильно влюбился. И теперь эта одинокая любовь медленно убивает меня.
Я перечитывал это сообщение снова и снова, не веря в то, что со мной это происходит на самом деле. Сообщение больше походило на какой-то монолог из одного из моих рассказов, а потому я, наверное, и отказывался верить в реальность происходящего. Ну-ка послушаем биение сердца… да, похоже, я и в самом деле влюбился. Разве то, что я написал Арии, не доказывает правильность диагноза?
Я строил догадки, пока Брэнда что-то рассказывала о своём детстве. Уверен, это было бы страшно интересно, но только не в тот момент. Я влюбился! Черт побери, в самом деле влюбился, а она рассказывает мне всякие забавные истории, пока я не знаю куда деться от этого покалывания в сердце.
Тем временем Ария написала ответ. Я ожидал увидеть что угодно, но только не подобное сообщение:
– Это Лена?
Я обомлел.
– Но… как ты угадала? – написал я.
– Потому что я много чего замечаю, – ответила Ария, добавив смайлик в конце.
Неужели это так сильно заметно? Если Ария поняла с первого раза, по ком бьется мое глупое сердце, то не поняла ли и сама Лена, что я прожигаю ее взглядом?
Я тупо пялился в экран, совершенно забыв о Брэнде, а затем написал самое оригинальное сообщение:
– Но что же мне делать?
– В смысле? Ты что, дурак?
– Похоже на то, я ведь не хотел никого любить, понимаешь? Так уж вышло.
– Теперь уже ничего не исправишь. Почему бы тебе не относиться к этому проще?
– Но я же люблю ее!
– Это ещё ничего не значит. В чём твоя проблема? Ты хороший парень, у тебя есть все шансы, так дерзай.
– И что именно я должен делать?
– Для начала попробуй хотя бы заговорить с ней. Это же Лена, она хорошая девочка, уверена, ты ей понравишься, если попробуешь.
– А если она меня пошлет и даже не захочет общаться?
– Не будет такого.
– С чего ты взяла?
– Потому что я знаю тебя и я знаю Лену. Просто возьми и спокойно напиши ей, а там уж как пойдет. Пошлет – значит пошлет.
– Ты ведь только что говорила, что она не пошлет меня.
– А даже если такое случится, что в этом плохого?
– Да я же повешусь с горя!
На это Ария ответила стикером: панда, закатывающая глаза. Я улыбнулся.
– Ладно, – написал я когда понял, что больше не способен терпеть общество Брэнды, параллельно обсуждая вещи, заставляющие меня находиться в подвешенном состоянии, а мои нервы разрушающие с каждым днём, – я подумаю, что бы написать ей, а потом сделаю это. Ты права – что я теряю? Вдруг она и правда не считает меня таким уж придурком.
– Вот так-то лучше, – похвалила Ария.
– Ты совсем не слушаешь меня, – пожаловалась Брэнда, когда мы выходили с ней из кафе на мороз. Руки у меня дрожали, из-за чего я не мог застегнуть куртку. Иногда Брэнда прибегала к хитрой уловке, чтобы выяснить, действительно ли я слушаю её или витаю в облаках: она резко прерывала рассказ, делала вид, что не помнит, о чем говорила, и просила меня напомнить. Хорошая ловушка, но я довольно быстро привык к ней и легко справлялся, скрывая своё равнодушие. Боже, нет мне прощения!
– Ты ошибаешься, – со вздохом заверил я её, пока мы шли в сторону моего дома. Это тоже было в порядке вещей – не я провожал её, а она меня. – Просто сегодня был сумасшедший день…
– Все дни такие. А я просто тебе надоедаю, наверное.
Что я мог с этим поделать? Настроения и так не было, а в голове и сердце была лишь Лена. С подобным настроем бесполезно утешать кого-то. К тому же я знал, что любое моё доброе слово она направит против себя. Зачем? Заставить меня жалеть её ещё больше? Но ведь любовь никогда не рождается из жалости.
Она вела меня до самого подъезда, пока хлопья снега сыпались нам на головы. Спрятав руки в теплое нутро карманов, я думал о Лене, стараясь понять, действительно ли я что-то начал к ней чувствовать или мне все это лишь кажется. Сердце говорило, что чувства есть. Но как они могли появиться? За два года учебы мы с ней, кажется, ни разу даже нормально не заговорили. Мы как бы признавали друг друга как человек человека, но никогда не нарушали никаких границ. Вели себя как прохожие на улице, ничего не знающие друг о друге. И тут бац – я ловлю себя на том, что стал чаще смотреть на нее! Чаще думать! Чаще стараться поймать взгляд! И повода не было, но чувства появились и постепенно развились в тени сомнений. Меня это не радовало, а почему-то расстраивало. Я шёл угрюмый, глядя себе под ноги и желая поменять голос идущей рядом Брэнды на что-нибудь тяжелое, но мелодичное, соединяющие в себе и злость, и грусть. Думаю, "Slipknot" меня бы вполне устроили.
У подъезда Брэнда спросила разрешения обнять меня. Я пожал плечами. Она обнимала меня двадцать четыре секунды, я засек от нечего делать. Лишь после этого я шмыгнул в тепло и поднялся на свой этаж. К сожалению, мысли о Лене поднялись вместе со мной, а не остались на морозе. Я продолжал безжалостно терзать себя мыслями о ней. Господи, стоит ли написать ей? А если стоит, то как сделать это максимально тактично? Мы ведь до этого вообще не общались…
Уткнувшись в стену, я провалялся так до прихода домой Эдди. Ещё с порога он завопил:
– Спэнсер! Ты не желаешь подышать свежим воздухом?
– Чтобы отморозить всё то, что мне ещё может пригодиться?
Он заглянул ко мне в комнату и моментально стал каким-то серьезным, увидев моё болезненного вида лицо.
– Ну-ка покажи руки, – скомандовал Эдди.
– Да не резал я их, успокойся.
– Тогда что с тобой? Я тебя достаточно хорошо знаю, так что брось хитрить. Что случилось?
– Я не могу… сказать.
– Конечно можешь, что за чушь? Я ведь твой друг. Я не смел бы себя им называть, если б мне было наплевать на тебя. Просто расскажи нормально, чего случилось и не ломай спектакль.
– Может, потом, когда всё станет ясно, – я неохотно поднялся с кровати и прошаркал мимо него на кухню, где выпил сначала одну, а затем ещё две кружки воды. – К тебе что, снова Софи должна прийти, да? Поэтому ты меня гонишь на мороз?
– Не гоню, а прошу об одолжение, ты же знаешь. Спэнсер…
Я махнул рукой и поплелся одеваться. Пока я надевал ботинки и думал о том, как долго мне придется торчать на холодных улицах города в этот раз, Эдди предпринял ещё одну попытку осадить меня вопросами.
– Чувак, хватит, это не смешно, я ведь беспокоюсь за тебя. Просто скажи, чего ты такой убитый? Может, дело в мелочи…
– Ты хочешь знать, что со мной? Ладно! Я влюбился. Снова.
Эдди удивлённо посмотрел на меня. Подобный взгляд принадлежит, наверное, продавцу в мясной лавке, которого какой-то чудак попросил взвесить пять фунтов кураги.
– И что… совсем нет шансов? – спросил он наконец.
– Абсолютно. Всё равно что прыгать в жерло вулкана голым.
– Может, это лишь твои глупые страхи, – задумчиво сказал Эдди, пока я напяливал куртку. – Вдруг она при виде тебя вся пылает из-за переполняющих ее чувств…
– Ага, а потом бежит блевать в туалет.
– Не принижай себя!
– Как скажешь.
– Ты просто должен помнить, что… Ну, у тебя ещё всё впереди. Я имею в виду, что ты не должен отчаиваться раньше времени, впадать в великую депрессию и всё такое. Если ты действительно её любишь, кто бы то ни был, то борись.
– Обойдёмся без твоей философии и исторических шуточек, Эдди, лады?
– Спэнсер!
Я взглянул на него, держась за ручку двери. Эдди выглядел так, будто с моим уходом квартира взорвётся.
– Чувак, я просто хочу, чтобы у тебя всё было хорошо, – сказал он, ожидая, что я расплачусь. – А то ещё наделаешь глупостей.
– Слушай, Эдди, – не выдержал я, – не говори мне это всё голосом заботливого папаши. Кто из нас двоих сейчас ждёт девушку, чтобы заняться сексом?
Пока он смеялся, я выскочил из квартиры.
Ноги повели меня сквозь метель без помощи мозга. Вопрос стоял ребром: написать ей или нет? Я понимал, что если сделаю это, то дороги назад уже не будет – чувства охватят меня целиком, и вырваться из них я уже так просто не смогу.
Проходя мимо "Старбакса", я остановился и долго стоял у входа, не решаясь зайти внутрь.
Ну вот что я ей напишу, думал я. Привет, Лена, как дела? Банально, она сразу же посчитает меня занудой и не захочет общаться дальше. Из обычного приветствия очень трудно развить интересный диалог, беседа загнётся в самом начале. Да и как-то необычно это будет – столько не общались и тут вдруг я решил проявить инициативу. Вот если б у меня был малейший предлог написать ей…
И вдруг меня осенило. Всё ведь намного проще, чем я думаю. Разве я не грёбаный писатель, чёрт меня дери? Неужели впервые за всю свою никчемную жизнь мои рассказы не могут сослужить мне хорошую службу?
Улыбнувшись, я зашёл внутрь кафе, переполненный уверенности. В нос ударил приятный запах молотого кофе. Я сел за первый попавшийся столик, достал телефон и подключился к Wi-Fi. Уселся поудобнее, заткнул уши наушниками, чтобы отстраниться от реальности, и под "Poets Of The Fall" написал в блокноте телефона следующее сообщение:
"Привет, Лена. Это Спэнсер. Надеюсь, что застаю тебя в хорошем настроении.
Сейчас буду наглеть и просить слишком многого. Дело в том, что я подготовил очень много материала. Несколько новых рассказов, которые высосали из меня всю кровь. Теперь эти залитые чернилами листы молят лишь об одном – чтобы их прочитали. Им нужен читатель. Умный, и не настолько поехавший как я читатель. Любому, даже самому бездарному и неопытному автору вроде меня жизненно необходим хороший читатель, поскольку работа "в стол" доводит до отчаяния, угнетает. Вот я и осмеливаюсь спросить у тебя: смогла бы ты уделить моим бредням немного личного времени? Я понимаю, что ты занята подготовкой к экзаменам или иными куда более важными делами, потому я не настаиваю. Если ты не хочешь или не можешь, то скажи – я всё пойму и исчезну, не буду более беспокоить со всякой ерундой. Но если б ты смогла уделить моим рассказам хотя бы капельку времени, почитать их, например, перед сном и сказать своё мнение, то я был бы очень благодарен. Мне необходим трезвый и здравый взгляд на то, что я написал, потому я и обращаюсь к тебе. Любой, даже самый негативный отзыв, помог бы мне осознать свои ошибки, исправить недостатки и довести свои работы до ума. Читатели необходимы мне в первую очередь для этого. Вы помогаете мне и таким как я двигаться короткими шажками вперёд.
В любом случае, решать тебе. Если согласишься почитать, то я буду отправлять по мере готовности. Если же нет, то я просто уйду. Буду ждать твоего ответа".
Я перечитал это сообщение несколько раз, прежде чем уверился в том, что это действительно может сработать. К тому же, один из рассказов уже был у меня на телефоне, так что в случае успеха я мог бы сразу же и отправить ей его. А затем… кто знает? Может, мы бы разговорились. Главное было начать беседу. Это было самое сложное для меня. Даже пальцы дрожали, пока я искал её профиль в социальной сети. И вот – теперь или никогда. Проглатываю гигантский ком в горле и всё-таки отправляю сообщение, а затем завороженно смотрю на экран, чувствуя, как сильно бьётся сердце в груди.
Через несколько минут Лена отвечает:
– Привет, Спэнсер, – смайлик в конце. – Я согласна почитать твои рассказы, так что присылай.
– Большое спасибо, – тут же написал я. Пальцы еле сгибались, поскольку всё кровь от них оттекла к сердцу. – Тогда ожидай, добро пожаловать в игру.
– Надеюсь, что в конце этой игры меня не ждёт смерть? – прибавив ещё один смайлик спросила Лена, пока я выбирал какой-нибудь наименее позорный рассказ из своего архива.
– Ну, от моих рассказов ещё никто не умирал. – написал я и отправил файл. – Родители матом крыли да друзья плевались, а так всё нормально, все они живы. Правда, за психику и настроение я бы пережевал.
– Ха-ха, это хорошо.
Я посчитал, что на первый раз этого более чем достаточно. Прогресс был явный, и это меня радовало.
– Приятного чтения, мне пора бежать, – написал я после того, как взглянул на часы. – Скоро спишемся, хорошо?
– Хорошо.
И снова улыбка в конце. Неужели она не считает меня придурком? Я смог заинтересовать её или она так со мной говорит, чтобы не обидеть?
Примерно с такими мыслями я вернулся домой, всё-таки довольный собой. Я и правда чувствовал себя значительно лучше. Понятия не имею, почему я вообще боялся. Теперь было важно не потерять её расположение, постараться заслужить доверия, сдружиться, а после… Признаться? Ох нет, лучше пока даже не думать об этом!
Мои расчеты оказались верны – Эдди и Софи уже сделали свои дела и теперь мило беседовали, лёжа почему-то на диване в моей комнате.
– Привет, Спэнсер, – улыбнулась мне Софи.
– Какого чёрта вы сидите в моей комнате? – не обращая на нее внимания обратился я к Эдди. – Надеюсь, вы не занимались этим на моей кровати?
– Ни в коем случае, старина, – засмеялся Эдди, приобнимая свою девушку за талию. – Мы здесь только разделись. А ты как, хорошо погулял? Выглядишь лучше.
– Благодарю, – бросил я. – Может, вы всё-таки удалитесь? Честно говоря, я желаю поспать. Очень сильно хочу спать. Я мечтал об этом всю дорогу, ловя снег глазами.
– Но сейчас даже семи нет…
– А какая разница? Мои внутренние часы говорят, что сейчас глубокая ночь. В любом случае, вы должны покинуть мои меланхоличные хоромы.
– Ладно, только сначала взгляни это видео.
Эдди протянул мне телефон. Я снял видео с паузы и увидел обнимающуюся пару на кровати. Парня я не знал, зато девушку я узнал – она училась со мной на одном факультете и, кажется, была одной из близких подруг Лены. Рукой парень поглаживал её по спине, медленно спускаясь ниже. На видео они лежали в обнимку на кровати и целовались до тех пор, пока не поняли, что их кто-то снимает. Страсти тут же настал конец, и влюбленные, если можно их так назвать, моментально разлетелись по разным сторонам кровати.
– Вот уж кто точно хорошо проводит время, – сказал Эдди усмехнувшись.
Я пожал плечами и вернул ему телефон. Лучше б он мне это не показывал. Терпеть не могу наблюдать за любовными ласками знакомых людей.
– Ты знаешь, что у неё есть парень, служащий на данный момент в армии? Он старше её года на три, если не больше.
– Здорово. И что?
– А пока он служит, она встречается с ещё одним, чуть помладше. Ну и чтобы точно не скучать, ходит иногда вот на такие домашние вечеринки, где спит с каждым вторым просто так, ради удовольствия. Поведение никого не напоминает?
– Я понял, к чему ты клонишь, Эдди. Хочешь, чтобы я назвал её проституткой? Ладно, она – проститутка. Теперь вы уйдёте или у вас ещё припасено видео того, как она заливает себе в горло несколько литров водки, прежде чем приступить к оргии?
– Она не проститутка, чувак, – возразил Эдди. – Она ведь не берёт за это денег…
– Ладно, она не проститутка, доволен? Поведение я такое не одобряю, если ты хочешь узнать моё мнение. Теперь хватай Софи и идите, я хочу спать.
Прежде чем уйти, Эдди ухватил меня за рукав и, заглянув в глаза, спросил серьезно:
– Так из-за чего ты сегодня был такой убитый?
– Потом, Эдди. Я расскажу тебе всё, когда… когда всё закончится.
– Точно всё нормально?
– Точно.
– Ладно…
Мне наконец удалось закрыть дверь и остаться в одиночестве. Комната была залита холодным светом. Через закрытое окно всё равно просачивался холод. Почему я нервничаю? Что так беспокоит меня? Всё ведь было нормально, когда я зашёл домой. Дело в этом видео? И чего оно меня так зацепило, понятия не имею… Ведь то, что Лена дружит с ней не значит, что она и сама такая, верно? Это ни черта не значит!
Или я так беспокоюсь из-за её реакции на рассказ? Если, конечно, она вообще прочтёт его… А если нет?
Я укрылся с головой и приказал себе не думать об этом, а затем провалился в сон.
Глава 2
Итак, у нас завязалась переписка. При первой возможности я отвечал Лене, стараясь быть максимально тактичным в выборе слов. В свою очередь Лена не игнорировала меня, поддерживала разговор, благодаря чему общение приносило удовольствие нам обоим. Мне нравилось общаться с ней не только потому, что я был влюблен, но ещё и просто потому, что она была умной девушкой, способной на дискуссии или обсуждения разных интересных тем.
В построении беседы я отталкивался от обсуждения собственных рассказов, как бы эгоистично и тщеславно это не звучало. Раз в пять-шесть дней я отправлял ей очередную историю объемом примерно в пятнадцать или даже меньше страниц, она в короткие сроки читала её и писала мне отзыв, выражая подробно своё мнение о прочитанном. Она говорила, что в моих рассказах находит что-то схожее со своей жизнью, а когда я называл их "бреднями", то злилась и просила не говорить так.
В промежутках между такими обсуждениями моего творчества нам удавалось поговорить на более отвлеченные темы, тем самым узнавая друг друга лучше с каждым днём. Не решусь предположить, какие чувства испытывала Лена в эти первые и самые светлые дни нашей беседы, но лично я с каждым днём привязывался к ней всё сильнее. Моя любовь к ней крепла и расцветала, сердце начинало радостно биться, когда я получал от неё очередное сообщение. Мне доставляло удовольствие отвечать ей, так я чувствовал себя хоть немного ближе к ней.
Однажды (я уж не помню, что именно послужило поводом заговорить об этом) мы разговорились об идеалах для каждого человека. Пожалуй, это была наша первая дискуссия подобного масштаба. В какой-то момент мне даже показалось, что я сказанул лишнего, может, как-то задел её, из-за чего испугался и тщательно разъяснил, что именно имел тогда в виду. Я боялся, что могу как-то обидеть её. Не хватало только, чтобы мы поссорились в самые первые дни беседы! Но нет, благо, до ругани у нас никогда не доходило. Беседа с ней – это самые теплые воспоминания, которые только остались у меня после всего. Я влюбился в её прекрасное имя, а на всех остальных девушек начал смотреть с презрением, поскольку не видел в них её. Я перестал обращать внимание вообще на весь мир. Зачем мне кто-то, если у меня была она? Только в общении с ней я вновь почувствовал себя сильным. Вы не поверите, но я даже чувствовал себя счастливым, пока общался с ней! Едва ли она понимала, насколько большое влияние имела на меня. Одно её слово – и моё сердце, выточенное из холодного металла, моментально таяло, я смягчался, всякая нелепая злоба отступала, и я был готов к любви. Я хотел любить её так сильно, как только смогу. Любить, развиваться и становиться лучше ради неё, чтобы быть достойным, попутно делая и её счастливой тоже. Ради Лены я был готов пойти на всё, ей нужно было лишь щёлкнуть пальцами или попросить. Одно слово – и я бы скинулся ради неё с крыши. День за днём я переживал в постоянном страхе потерять её. Проснуться однажды и обнаружить, что она, например, отправила меня в чёрный список. Но этого не происходило. Моё дыхание было неровным, пока я писал ей что-то. Глубоко внутри я боялся не только потерять её, но и надоесть. Такое ведь могло произойти? Насколько бы люди не были близки, им всегда нужен отдых друг от друга, некая свобода, личное пространство. Иногда расставания полезны для укрепления чувств, но только в том случае, если эти чувства взаимны. А я не мог выносить эти минуты без общения с Леной. Для меня тишина и ожидание её ответа превращалась в пытку. Понимая, что могу достать её своими нелепыми рассказами, я всё равно не мог и одного дня провести спокойно без общения с ней. В голове и в сердце была только Лена, заменившая мне весь мир. Иногда я даже спрашивал её прямо, не надоел ли я ей, но она в ответ заверяла, что я просто не могу надоесть. Остаётся только маленькая надежда, что это была правда. Возможно, она действительно получала некое удовольствие от беседы со мной, а её фразы по типу "у меня ни с кем нет таких переписок, только с тобой" значили хоть что-то. Не были лишь пустыми словами, призванными успокоить меня.
Я быстро утратил всякую связь с реальностью. Мне казалось, что наша переписка в социальной сети и есть единственно возможная реальность. Мне хотелось верить, будто нет ничего, кроме нас с ней. Я был способен жить в полную силу только в цифровом мире, реальности же я стал бояться, она внушала мне страх, потому что в ней не было Лены. Стоило мне отложить телефон в сторону, как улыбка покидала моё лицо, сердце начинало биться медленнее, а чувство тревоги нарастало. Мне хотелось вернуться к Лене как можно быстрее, только общаясь с ней я чувствовал себя в безопасности. Она нужна была мне больше, чем я ей. Лена была во всём мире единственным самым настоящим человеком. Любовь очертила вокруг меня круг, заперла внутри самого себя, огородила от всех, чтобы я мог как во сне общаться только с одним человеком, наслаждаясь этими чувствами.
Мы по-прежнему виделись в университете, но, несмотря на внушительную переписку, почти не разговаривали. Могли лишь обменяться взглядами, сказать друг другу "привет", улыбнуться и пройти мимо. Я чувствовал себя восковой фигурой, когда встречал её в реальности, и в тоже время боялся, что кто-то может узнать о нашем общении. Будто бы это что-то изменило! Мой отупевший от любви мозг отказывался понимать, что снаружи телефона есть иной, более прекрасный мир, где у меня есть шанс быть с Леной по-настоящему. Я не понимал этого, боялся вылезти из своей раковины, а потому сторонился её и даже избегал. Я был рад видеть её и даже желал реального общения, рассчитывая, что это поможет нам узнать друг друга ещё лучше, но в тоже время меня охватывало невероятное волнение, стоило ей только пройти мимо. Из далека я ловил взгляд её серых глаз и любовался, понимая, что из всех девушек она самая прекрасная. Мои лёгкие будто наполнялись огнем, и я начинал дышать пламенем, когда видел её красивое личико и спадающие ниже плеч волосы медного цвета. Я был очарован ей, но стоило ей приблизиться, как чары рушились, лёгкие наполняла вода, и я начинал захлебываться. Я по-прежнему любил её, но уже не мог реагировать спокойно, всё хладнокровие куда-то испарялось, а сам я мысленно проклинал себя, боясь сказать какую-нибудь глупость. Да, в реальности я был беззащитен, был таким, какой я есть. Лишь онлайн я вновь добивался гармонии со своим разумом, а при встрече с Леной за пределами Интернета немел, абсолютно не понимая, что должен делать.
О Брэнде я забыл окончательно. Она по-прежнему приходила ко мне в "Старбакс", когда я был вынужден греться там по просьбе Эдди, либо ловила меня прямо в институте, пока я искал глазами Лену в толпе учеников. Мы общались с Брэндой, но чем дольше это делали, тем больше я убеждался, что в ней нет ничего из того, что было у Лены. С Брэндой я скучал, иногда подбрасывая в угли беседы деревянные бруски в виде бессвязных слов "да" или "нет". На большее меня не хватало. Я не мог наслаждаться с ней беседой так же, как это было с Леной. Против своей воли я постоянно сравнивал их, понимая, что Лена для меня незаменима. Брэнда не замечала моего странного поведения, считая, что я как всегда с блеском отыгрываю роль социопата, будучи немногословным. Мы как и раньше сидели с ней за столиком в кафе и, пока я отправлял Лене сообщение за сообщением, создавали имитацию беседы. В реальности была Брэнда, сидящая у меня под боком, которая засыпала меня вопросами, но чаще историями из собственной жизни. В ирреальности была Лена, любовь к которой постепенно сводила меня с ума. И между этими двумя мирами я всегда выбирал второй, снова и снова возвращаясь к телефону, чтобы ответить Лене на очередное сообщение.
Наша переписка быстро превратилась во что-то особенное. По крайней мере, я так считал. Мне нравилось иногда лежать ночью и перечитывать её. Это было всё равно что читать интересный диалог из какой-нибудь книги. Местами это напоминало романы Томаса Харди, а местами это были столь беззаботные беседы, что я невольно улыбался и чувствовал тепло в груди. Каждое своё слово я пропитывал в любви, прежде чем отправить ей. Замечала ли она это? Трудно сказать наверняка, можно только догадываться. Мне не жалко было для неё добрых слов, я начал считать это своим долгом – быть с ней рядом как можно чаще и поддерживать, если ей это нужно; дарить радость, если она грустила; слушать, если ей было что сказать. Если я мог ей что-то дать, то я хотел отдать всё, без остатка. И не потому, что хотел получить что-то взамен. Я делал этот просто потому, что любил её. Любил так сильно, что начисто позабыл об окружающем мире.
Дни летели, снег засыпал город, температура падала всё ниже, пока я был полностью во власти любви. Прошло две недели с тех пор, как я впервые написал Лене. С тех пор мы успели обсудить немало интересных вещей, я отправил ей около четырёх своих рассказов, а она, что удивительно, читала их и хвалила. Но в конце концов я понял, что застрял на мертвой точке и совершенно не представляю, что нужно делать дальше.
От Эдди я скрывал всё подряд, а вот Арии доверился полностью. Ей я пересказывал наши с Леной разговоры с целью узнать, правильно ли я всё сказал, не обидел ли как-то. Ария всегда терпеливо выслушивала меня и давала советы. В конечном итоге наша беседа сводилась к следующему:
– Что мне делать, Ария? Мне кажется, что я ей не так уж сильно и нравлюсь…
– Позови её куда-нибудь погулять и всё, – всегда отвечала она. – Толку от твоих бесед в социальной сети. Погуляй с ней, побудь рядом в реальности…
– Она откажется. Лена ни за что не согласится пойти гулять с таким придурком, как я.
– С чего ты взял? Сначала попробуй, а после гадай.
– Нет, это гнилой ход…
И так снова и снова. Каждый раз, когда я поднимал эту тему, мы неизменно заканчивали разговор моим упёртым отказом попробовать пригласить Лену куда-нибудь.
Дома я однажды решился заговорить об этом и с Эдди. Он резко осудил меня за нелепый страх позвать куда-нибудь Лену.
– Знаешь, что она сделает, если ты не прекратишь слать ей письма в режиме "online only"? – говорил он. – Она пошлёт тебя на хрен, Спэнсер, не сомневайся! Она пошлёт тебя, а спать будет с другим парнем, который не побоялся позвать ее в кафе. Она выберет реальность, какой бы кривой та ни была, а не цифровую любовь, какую ты ей даришь изо дня в день. Твой виртуальный образ никому не нужен. Ей нужен оригинал, а не дрянная проекция. И даже не говори мне, что в этих сообщениях ты настоящий. Это лишь несколько строк компьютерного кода и не более! Это не ты, Спэнсер. Общения в Интернете мало, любовь этими нулями и единицами питаться не может долго. Я, конечно, понимаю, что ты у нас цифровой дьявол и всё такое, но всему есть предел. Если ты действительно хочешь добиться её, то встань, швырни свой телефон об стену и иди к ней. С твоей-то внешностью у тебя все шансы заполучить её, намного больше, чем у других парней. Но если останешься здесь, если продолжишь общаться с ней через нескончаемые сообщения в социальной сети, то обязательно проиграешь. А потом будешь удивляться и слезы лить… Ну? Чего ты замолк?
Я сам не знал, почему я замолк. Возможно потому, что Эдди был прав – я действительно играю в странную игру, боясь реальности.
Ночью того же дня со мной случился приступ отчаяния. Именно тогда я в панике написал Арии, что желаю со всем покончить, но не могу; желаю ненавидеть Лену, но не могу.
– Я тут кое о чем подумал, – написал я ей в ту ночь. – Ты уж извини, что я беспокою тебя своими глупыми сердечными проблемами. Просто мне больше не к кому пойти. Да я и знаю, что все остальные меня пошлют куда подальше и ничем не помогут.
В последнее время я очень плохо сплю, могу просыпаться несколько раз за ночь и глядеть во тьму. Мне снятся какие-то сны, но я не помню их содержание. Однажды во сне я увидел Лену, честное слово. Я, кажется, потихоньку схожу с ума. Меня угнетает не любовь к ней, она не способна довести меня до изнеможения. Мне не тяжело делать для неё что-то хорошее. Не жалко теплых слов. Я не устаю любоваться ею со стороны, всё это только радует меня. По-настоящему мучает меня осознание того, что моя любовь безответная. Это самый болезненный тип любви – неразделенная. Он заставляет тебя впадать в отчаяние и винить во всех неудачах самого себя. Такая любовь заставляет тебя смотреть в зеркало с презрением, искать в себе недостатки, выдумывать грехи, лишь бы найти ответ на волнующий вопрос: почему? Ну вот что со мной не так? Я одновременно хочу покончить со всем, убежать от этой жестокой любви в одну сторону, но в тоже время и желаю быть с ней всегда, даже если она не любит меня. Это надежда? Нет, это идиотизм. Разве так можно жить? Я чувствую себя майором Доббином из романа Теккерея "Ярмарка тщеславия". Он всю жизнь любил преданно девушку своего друга, а она видела в нем друга даже после смерти мужа, не замечала того, что он делал для нее всю ее жизнь. Правда, финал хороший: они все-таки женятся в конце книги и любовь Доббина оказывается вознаграждена ответной любовью. Но мне, если честно, с трудом верится в хороший финал собственного романа. Я вижу реальность, но не могу с ней смириться, продолжая вести себя как слепой и глухой дурак. За Леной я готов хоть в ад спуститься. Жаль, что даже пройдя его, она продолжит закрывать глаза на мои чувства. Хотя, может я и ошибаюсь… кто дал мне право судить её? Я же ни черта не понимаю в девушках. Кто знает, вдруг она тоже по ночам хоть иногда вспоминает меня…
Ударился головой об стену. Теперь мне лучше: она меня не любит, я её люблю. Вот и все факты.
Как же я слабею, когда она находится рядом! Я уверен в себе, ко всему готов, как на войне, но стоит ей просто встать рядом, как я тут же паникую и позорно бегу как можно дальше, поскольку теряю контроль над собой. Если б я мог, я б каждый день дарил ей что-нибудь, но знаю, что ценность моих подарков тогда будет падать с каждым днём. Я не понимаю, почему, складывая два и два, она получает пять. Она мнит меня другом, а я хочу быть для неё кем-то больше. Я хочу быть как можно важнее. Хочу быть преданным псом, ждущим ее улыбки и внимания. Конечно, мне следует говорить это непосредственно Лене, но посмотри правде в глаза: мне легче со скалы сброситься. Потом, спустя много лет, найдутся те, кто, услышав эту историю, будут утешать меня и утверждать, что я не любил Лену. Так вот, к ним у меня будет предложение: почему бы им не выброситься из окна, а? Я люблю её и готов доказать это любому, кто осудит меня за безрассудство и глупое поведение. Да, я не школьник, которому достаточно написать "погнали встречаться". Да, я не такой уж смелый, чтобы признаться во всем и любить открыто. Да и плевать, я всё равно люблю её, и пусть найдется человек, который сможет превзойти меня в этом. Посмотрим, сможет ли он ради нее умереть с улыбкой на лице. Червь влюбился в божество… теперь он расплачивается за свою дерзость.
