Шрифт
Source Sans Pro
Размер шрифта
18
Цвет фона
Вид: Homo odiosus. Зануда
Представители этого вида зачастую считают себя крайне эрудированными, и ничто не помешает им поделиться с вами своими мыслями по любой теме, возникшей в разговоре или упомянутой ненароком, коль скоро вам уже известны их намерения. Лучшая стратегия – молчать в их присутствии, поскольку даже малейший пустяк может повлечь за собой многословную тираду на самые неожиданные предметы, хотя нередко случается так, что покупатель выдает свою принадлежность к данной таксономической категории лишь тогда, когда уже слишком поздно. Представители этой породы людей не прочь подслушать разговор других посетителей и вставить свое, порой донельзя оскорбительное слово: мне не раз приходилось извиняться перед ни в чем не повинными покупателями, которые мирно обсуждали между собой тот или иной вопрос, как вдруг какой-то незнакомец, оказавшийся в пределах слышимости, обрушивал на них непрошеную – а то и вовсе расистскую – тираду.
Нам как-то пришлось иметь дело с выдающимся представителем этого вида, и приведенный ниже рассказ великолепно демонстрирует опасности, которые можно на себя навлечь, не зная, как вести себя в присутствии подобных.
Как-то раз, теплым летним субботним утром, в 11 часов мой друг Робин пришел в магазин, чтобы помочь мне, и занял место за прилавком напротив входа. Я тем временем слонялся туда-сюда, притворяясь, что занят делом. Спустя пару часов этой суровой ежедневной борьбы за выживание в мире букинистической торговли к прилавку с тремя томами в руках подошел легендарный местный зануда по имени Альфред. С видом безмятежного самодовольства водрузив книги на деревянный прилавок и остановив взгляд на Робине, он зловещим тоном возвестил, что это «важные издания, ведь они определили существующий порядок вещей».
Познав на своем горьком опыте двух последних десятков лет все прелести общения с Альфредом, я знал, что единственной безопасной реакцией на любую поданную им реплику будет молчание. К сожалению, я не успел заранее проинструктировать Робина на этот случай, а значит, единственное, что мне оставалось, – это неистово жестикулировать за спиной у Альфреда, всем своим видом показывая, что затевать разговор с ним не следует. По счастливой случайности наш покупатель спросил, нельзя ли ему оставить книги на прилавке, пока он ходит в банкомат за наличными.
Едва Альфред отошел подальше, я сразу же предупредил Робина, чтобы он не задавал никаких вопросов, которых наш беспокойный посетитель явно от нас ожидает, дабы не стать жертвой одной из его нескончаемых лекций по теме, в которой он считает себя авторитетом. То есть по любой теме.
– Когда он вернется, чтобы расплатиться, не говори ничего, что может быть истолковано как проявление интереса к тому, что он хочет сказать, – напутствовал я друга, прежде чем удалиться наверх, чтобы заварить себе чашку чаю и наконец-то прекратить свои не слишком убедительные попытки симулировать полезную деятельность.
Двадцать минут спустя потрепанный Робин появился на кухне. Он поведал, что Альфред вернулся вскоре после того, как я ушел, но наличные ему снять так и не удалось. Избегая каких-либо реплик, которые могли быть приняты Альфредом за интерес к нему или к выбранным им книгам, Робин предложил покупателю расплатиться кредитной картой.
– И тут началось! На протяжении следующих пятнадцати минут мне пришлось выслушивать параноидальный монолог об информационной безопасности. Честное слово, я думал, это вообще никогда не кончится.
До сих пор мне так и не удалось найти темы, о которой Альфред не имел бы собственного неприятного мнения, или иностранца, к которому он не питал бы иррационального страха. Альфреду с его махровой ксенофобией единственно верным решением видится вмешательство грубой силы – органов власти, которым надлежит карать депортацией или тюремным заключением любого, кто повинен в одном-единственном преступлении: несогласии с его взглядами.
