Шрифт
Source Sans Pro
Размер шрифта
18
Цвет фона
Родион Артемов
Родион растерянно посмотрел на Пасюка, что в теплых кальсонах, но с длинным кинжалом в руке, рванулся к открытой двери раненым быком, и перевел взгляд на лежавшую на полу винтовку.
Решение пришло к нему мгновенно – бросить товарища, старшего брата-казака, что спас его от смерти в буране, он никак не мог, а потому наклонился над оружием.
Легендарная «мосинка» оказалась чуть-чуть тяжелее учебного «калаша», который он один раз разбирал-собирал на военных сборах, что проводили в станичной Управе при церкви, длинной, с торчащим штыком, который так и норовил ткнуться, а потому очень неудобной. Такой орудовать придется как копьем, только втыкать, куда придется.
Со штыком наперевес Родион бросился в дверь, сумев представить себя со стороны в самом героическом свете – израненный коварными супостатами казак идет в последнюю атаку, как легендарные каппелевцы, искренне надеясь своим решительным видом обратить здешних коммунистов в бегство. А если что не так пойдет, то Артемов был твердо уверен, что Пасюк его выручит.
Но, выскочив во двор, он тут же наступил на тело в серой шинели. И взвизгнул – вокруг разливалась кровавая лужа, яркая даже на загаженном сером снегу. Потом Родион увидел Пасюка, совершенно озверелого и громко матерящегося – тот втыкал бебут, словно штырь, в бедро лежащего под ним второго солдата, который в свою очередь истошно кричал, сотрясая вечерний морозный воздух.
Такой вопль Артемов однажды слышал в деревне, в своем раннем детстве, как раз перед школой, когда гостил у бабушки – дед тогда резал во дворе свинью!
Заполошный, леденящий сердце холодными тисками, полный смертного ужаса крик!
И тут он увидел, как из всех строений, окружавших просторный двор, посыпались все такие же ряженые люди, как вошедшие в недавнее узилище – в серых шинелях и грязных полушубках, в папахах, многие сжимали винтовки в руках. Были среди них и другие, хотя и немного, наподобие тех, кто их пленил – но разноцветные красные и синие «разговоры» на форме ввели его в ступор на добрую секунду.
«Да откуда вас столько взялось, как тараканов?!»
Ненормальность происходящего настолько поразила его сознание, что Родион заполошно закричал во все горло, всем инстинктом ощутив, что сейчас их будут просто убивать, шкурой своей понял, что заледенела по хребту нестерпимым ужасом.
– В очередь, сукины дети, в очередь!
– Саныч! Да их тут как грязи!
Артемов стрелял один раз из ружья, там тоже нужно было передернуть затвор, как на этой винтовке. Однако, к его великому изумлению, рукоять затвора так и осталась недвижимой, хотя он рвал ее всеми пальцами. А между тем народа в просторном дворе все прибывало, лица людей, искаженные злой яростью, оптимизма не прибавляли.
Родион огляделся загнанным зайцем и увидел, как на Пасюка набегает красноармеец в буденовке, с обнаженным клинком в руке. Он его узнал сразу же, именно этот хмырь ударил подъесаула прикладом по лицу, а потом скрутил и его самого.
– А, сука! Зарублю сволоту!
Судя по дикому реву Александра, тот тоже опознал своего недавнего обидчика. И с хриплым матом кинулся на него, высоко подняв сверкающую сталь бебута для удара.
Звяк!
Клинок был вырван из рук Пасюка сильным ударом и улетел куда-то в снег. Но приятель, с тем же диким звериным воплем, в единый миг преодолел расстояние до врага, и впился тому зубами в лицо, рыча голодным псом. Теперь истошно взвыл ряженый, пытаясь отодрать от себя озверелого казака, громкими воплями призывая на помощь.
– Ну, мля, офицерик!
Так и держа винтовку как весло на высоте груди, Родионов растерянно посмотрел в сторону свирепого до ужаса голоса, что раздался почти рядом. На него бежал человек в солдатской шинели, направив прямо в живот ствол винтовки с острым жалом штыка.
– Живьем брать офицеров! Живьем!!! Убьете, всех под трибунал отправлю! Под расстрел пойдете!
Резкий голос с высокого крыльца, принадлежащий неизвестному в черной кожаной куртке, будто сошедшего с кинолент, посвященных ЧК, словно остановил солдата, и острое жало штыка, вместо того чтобы проткнуть Родиона, вильнуло в сторону.
Подхорунжий вышел из ступора и лягнул солдата что было сил, не желая оказаться куском мяса на остром шампуре. Удар пришелся тому в коленку, однако напор оказался настолько велик, что ряженый буквально отшвырнул своим плечом Артемова назад.
За спиной кто-то вскрикнул, штык винтовки, которую Родион не выронил из рук, уткнулся в какое-то препятствие. Он повернулся и волосы встали дыбом – острое граненое жало торчало из разинутого рта, из которого буквально хлынула потоком алая дымящаяся кровь.
– Эй-х…
От осознания того, что он собственноручно нечаянно пригвоздил солдата к стенке, и убил того – чтобы такое понять, ему оказалось достаточным взглянуть в бездонные глаза умирающего, Родион в жуткой панике, вложив все силы, отчаянно рванул винтовку обратно. Словно это движение могло бы спасти жизнь заколотого им молодого солдата.
Хрясь!
– Ось-хра!
Словно по стене ударил. Приклад пришелся точно в лицо того солдата, что подбежал к нему первым. Нос моментально брызнул кровавыми соплями, тот навзничь рухнул на снег, зажав окровавленными ладонями лицо. Родион в ужасе выронил винтовку из рук.
– Я нечаянно…
Еле слышно проблеял парень, и тут же был свален на снег подбежавшей толпою. Удары посыпались суматошным градом со всех сторон, вначале было очень больно, а потом в голове Артемова словно взорвалась яркая электрическая лампочка в тысячу ватт…
