Огненная

Глава шестая

Долгая ночь никак не хотела заканчиваться, – видно, в королевской семье сегодня не спал никто. Файер едва успела перейти двор и скользнуть в коридор, который вел к ее покоям, как тут же наткнулась на короля. Он брел куда глаза глядят, необыкновенно красивый в свете факелов. Стоило ему заметить ее, как глаза его остекленели. Ей показалось, что от него пахнет вином, а когда он бросился к ней, прижал к стене и попытался поцеловать, все сомнения испарились.

Хоть он и напал внезапно, ей помогло помутившее его разум вино. «Ты не хочешь меня целовать».

Нэш прекратил попытки, но по-прежнему терся о нее, гладя по груди и спине. Руке было больно.

– Я люблю тебя, – зашептал он, окатив ее хмельным дыханием. – Я хочу на тебе жениться.

«Нет, не хочешь. Ты не хочешь даже трогать меня. Ты хочешь меня отпустить».

Нэш отступил на шаг, и она отшатнулась, жадно глотая свежий воздух и оправляя платье, и собралась сбежать.

А потом вдруг снова развернулась к нему и сделала то, чего никогда раньше не делала. «Извинись передо мной, – яростно подумала она. – С меня хватит. Извиняйся».

Король тут же с благородной грацией встал перед ней на одно колено, в его черных глазах плескалось неподдельное раскаяние.

– Миледи, простите мне это оскорбление. Вы можете смело идти в свои покои.

Она поспешила прочь, прежде чем кто-либо увидел это абсурдное зрелище – король на коленях перед ней. Файер было стыдно за себя. А еще, познакомившись с королем, она теперь тревожилась за судьбу королевства.

До спальни оставалось всего ничего, как вдруг из темноты вынырнул Бриган, и это окончательно лишило Файер присутствия духа.

Не нужно было даже тянуться к его разуму, чтобы понять, что он закрыт от нее, словно крепость с каменными стенами без единой трещины. Единственной защитой от Бригана были ее собственные жалкие силы. И слова.

Он прижал ее к стене так же, как только что Нэш, взял за запястья и завел руки за голову так резко, что от боли в ране из глаз у нее брызнули слезы, а потом прижал своим телом, чтобы она не могла двинуться. Лицо его излучало такую ненависть, что было похоже на маску рычащего зверя.

– Проявите хоть малейшее намерение подружиться с королем, – сказал он, – и я вас убью.

Бессилие было унизительным, к тому же он даже сам не подозревал, насколько больно ей делал. У нее перехватило дыхание, говорить не было сил. «Вы так похожи на своего брата, – жарко подумала она ему в лицо. – Только он несколько романтичнее».

Руки на ее запястьях сжались сильнее.

– Лживая пожирательница чудовищ.

От боли из глаз ее лились слезы. «Вы меня разочаровали. Люди говорят о вас так, будто вы какой-то особенный, но что особенного в том, чтобы зажимать беззащитных женщин в темных углах и называть их грязными словами? Обычное дело».

– И я должен поверить, что вы беззащитны? – оскалился он.

«Против вас – да».

– Но не против королевства.

«Я не собираюсь выступать против королевства. По крайней мере, – добавила она, – не больше, чем вы, Бриганделл».

У него был такой вид, будто она дала ему пощечину. Исчез яростный оскал, во взгляде проглянула вдруг усталость и неуверенность. Он отпустил ее запястья и отступил чуть назад, достаточно для того, чтобы она сумела отойти от него и от стены, отвернуться и обхватить правой рукой раненое плечо. Ее всю трясло, платье стало липким – рана снова открылась и кровоточила. Он сделал ей очень больно, и она была зла, как никогда в жизни.

Файер не поняла, откуда в легких взялся воздух, но не стала сдерживать рвущиеся с губ слова.

– Вижу, вы хорошо изучили пример своего отца, прежде чем решить, кем хотите стать, – прошипела она. – Деллы в надежных руках, да? Вы и ваш брат, вы… вы оба можете катиться к зверям.

– Это из-за вашего отца погиб король и Деллы тоже, – выплюнул он в ответ. – Я жалею лишь о том, что сам он не умер от моего меча. Я презираю его за то, что он покончил с собой и не доставил мне удовольствия убить его, и завидую чудовищу, которое перегрызло ему горло.

Тут она повернулась к нему и впервые за все это время увидела, по-настоящему увидела. Он часто дышал, сжимая и разжимая кулаки. Глаза у него были ясные, очень светлого серого цвета и сверкали чем-то большим, чем гнев, чем-то отчаянным. Крепкий, чуть выше среднего роста. У него был красиво очерченный рот, как у его матери, но, кроме него и этих кристальных глаз, во внешности его не было ничего примечательного. Бриган смотрел на нее в таком напряжении, что, казалось, вот-вот треснет, и внезапно ей подумалось, что он так молод, а груз на его плечах так велик, что он на грани полного изнеможения.

– Я не знал, что вы ранены, – добавил он, глядя на кровь на ее платье, и этим окончательно запутал Файер, потому что в голосе его звучало искреннее сожаление. Ей не хотелось слушать извинения – куда справедливее ненавидеть его, потому что он отвратителен.

– Вы бесчеловечны. Только и делаете, что причиняете людям боль, – сказала она, потому что не могла придумать ничего хуже. – Это не я чудовище, а вы.

И, развернувшись, ушла.

Сперва она пошла в комнату Арчера, чтобы смыть сочащуюся кровь и перевязать руку, а потом пробралась к себе – Арчер по-прежнему спал в ее постели. Раздевшись, она подняла с пола его рубашку и натянула на себя. Ему будет приятно, что она решила ее надеть, и он ни за что не догадается, что ей просто нужно скрыть запястья, багровые от синяков, которые ему видеть нельзя. У нее сейчас не хватит сил на Арчера и его мстительную ярость.

Порывшись в сумках, Файер нашла травы, предохраняющие от беременности, проглотила их всухомятку, прильнула к Арчеру и провалилась в сон без сновидений.

На следующее утро ей показалось, что она не просыпается, а тонет. Арчер чем-то отчаянно шумел, собираясь. Она с усилием выплыла из забытья и поднялась на постели, задушив стон от старой боли в плече и новой – в запястьях.

– Ты такая красивая по утрам. – Арчер остановился перед ней и поцеловал в нос. – И невозможно хороша в моей рубашке.

Может, и так, но чувствовала она себя просто трупом. Если бы только можно было поменяться: как приятно было бы выглядеть трупом, но при этом чувствовать себя невозможно хорошо.

Арчер был уже одет, не считая рубашки, и совершенно точно собирался уходить.

– Куда ты так торопишься?

– Сигнальный огонь зажгли, – ответил он.

Сигнальный огонь зажигали в городах, расположенных в горах, когда на них кто-то нападал, чтобы призвать на помощь соседей.

– Что за город?

– Серый Порт, к северу отсюда. Нэш и Бриган выступают сейчас же, но птицы нападут до того, как они доберутся до туннелей. Я буду стрелять со стены вместе со всеми, кто может держать лук.

Она моментально проснулась, словно ее бросили в ледяную воду.

– Значит, Четвертое уже уехало? Сколько воинов у Нэша с Бриганом?

– Восемь моих, и Роэн дала еще сорок своих гвардейцев.

– Всего сорок!

– Она многих отправила с Четвертым, – объяснил Арчер. – Воины из Третьего их заменят, но они, конечно, еще не подоспели.

– Пятьдесят человек против двух сотен птиц? Они с ума сошли?

– Или так, или вовсе проигнорировать просьбу о помощи.

– Ты не едешь с ними?

– Принц счел, что мой лук принесет больше пользы на стене.

Принц. Она замерла.

– Он сюда приходил?

Арчер взглянул на нее искоса:

– Конечно нет. Его люди не могли меня найти, и тогда пришла Роэн.

Это было не важно, она тут же забыла об этом, поглощенная другим фактом – пятьдесят безумцев собираются пробиться через стаю из двух сотен птиц-чудовищ. Поднявшись с постели, она взяла одежду и скрылась в ванной, чтобы Арчер не заметил ее запястий, пока она переодевается, а когда вышла, он уже ушел.

Файер спрятала волосы, надела щиток на руку и, схватив лук и колчан со стрелами, побежала за ним.

В моменты отчаяния Арчер опускался даже до угроз. Вокруг них в конюшнях кричали воины и суетились кони, и он сказал, что привяжет ее к стойлу Малыша, если понадобится, но на стену не пустит.

Это все были пустые слова, Файер пропустила их мимо ушей и обдумала все шаг за шагом. Стреляла она хорошо. Рука зажила достаточно, чтобы можно было стрелять, пока хватит сил терпеть боль. К тому времени, как воины доскачут до туннеля, она успеет убить двух или, может, трех чудовищ – а значит, на воинов эти три чудовища не нападут.

А чтобы убить человека, достаточно и одного.

Кто-то из этих пятидесяти погибнет еще до того, как они доберутся до места битвы в Сером Порту.

И вот тут рассуждения кончались и начиналась паника. И зачем они только едут. Зачем рисковать собой ради спасения какого-то городка… Раньше она не понимала, что люди имеют в виду, когда говорят, что принц и король – храбрецы. Зачем им понадобилось быть храбрецами?

Она повернулась вокруг себя, ища глазами братьев. Нэш, уже на коне, был взвинчен и рвался в путь – из вчерашнего пьяного балбеса он превратился в лидера, который как минимум создавал впечатление царственности. Бриган ходил меж воинов и подбадривал их, время от времени переговариваясь с матерью. Он был спокоен и уверен, даже посмеялся над шуткой одного из гвардейцев Арчера.

А потом через груды клацающего оружия и кожаных седел он увидел ее и тут же помрачнел. Глаза заледенели, губы сжались, лицо приобрело знакомое ей выражение.

Один взгляд на нее убил его веселье.

Что ж. Не у него одного есть право рисковать своей жизнью, и не у него одного хватит на это храбрости.

Когда Файер повернулась к Арчеру и пообещала, что не собирается стрелять в чудовищ со стены, ее план казался ей очень разумным. А потом она бросилась к стойлу Малыша, решившись на поступок, в котором не было никакой логики – ну, может быть, только самая глубинная.

Она понимала, что все действо займет лишь несколько минут. Птицы нападут, как только осознают свое численное преимущество. Хуже всего придется тем, кто поедет в хвосте колонны, – им придется замедлиться, когда первые всадники вступят в ближайший туннель. Те, кто доберется до подземного хода, выживут. Птицы не любят темноты и тесноты подземелий и в туннели за добычей не последуют.

Из разговоров в конюшне Файер выяснила, что Бриган поставил короля в голове колонны, а лучших копейщиков и фехтовальщиков – в хвосте, потому как в момент атаки хищники будут слишком близко для лучников. Сам принц будет замыкать шествие.

Лошадей выводили по одной и собирали у ворот, и она оседлала Малыша, прикрепив к седлу лук и копье. Пока она вела коня во двор, никто не обращал на нее внимания – частично потому, что она контролировала мысли окружающих и отвращала их, стоило им приблизиться. Отведя Малыша в конец двора, подальше от ворот, она попыталась передать ему, что им предстоит нечто очень важное, и что ей очень жаль, и что она его очень любит. Он в ответ обслюнявил ей шею.

Тут Бриган отдал приказ. Слуги раскрыли ворота и подняли решетку, и воины ворвались в дневной свет. Файер поднялась в седло и, пришпорив Малыша, ринулась за ними. Она проскочила в закрывающиеся ворота и поскакала в одиночестве прочь от воинов – в пустую каменную равнину к востоку от поместья Роэн.

Воины сосредоточенно смотрели на север и вверх и не заметили ее. Зато заметили несколько птиц – они с любопытством отвлеклись от пикирования на солдат, но их было так мало, что Файер сумела их застрелить, скрежеща зубами от боли. Лучники на стене, скорее всего, ее увидели – она чувствовала это по волнам изумления и паники, которые посылал ей Арчер. «Я, скорее всего, выживу, если ты останешься на стене и продолжишь стрелять», – послала она ему мысль в отчаянии, надеясь, что этого будет достаточно и он не додумается выбираться из замка вслед за ней.

Файер уже была довольно далеко от ворот, и первые воины доехали до подземного хода, когда в хвосте колонны началось сражение людей с чудовищами. Пора. Она остановила своего храброго коня и развернула его, а потом сдернула с головы платок, и волосы полились вниз по плечам, словно огненная река.

Мгновение ничего не происходило, и она начала паниковать, думая, что план не сработает. Сбросила мысленную защиту, чтобы ее узнали, – ничего. Тогда сама потянулась к ним, чтобы привлечь внимание.

Тут одна из чудовищных птиц в небе почувствовала ее, а потом увидела и издала ужасный крик, похожий на скрежет металла по металлу. Файер знала, что означает этот крик, – и остальные птицы тоже знали. Они поднялись и двинулись прочь от воинов, словно рой комаров. Устремились в небеса, отчаянно кружась и ища чудовищную добычу, – и нашли ее. О воинах было забыто. Все до одного чудовища устремились за ней.

Теперь оставалось сделать две вещи: добраться живой вместе с конем до ворот, если получится, и удостовериться, что никто из воинов, увидев, что она сделала, не решится на что-нибудь героически-идиотское. Она пришпорила Малыша и со всей силы обрушилась на разум Бригана – не приказом, это было бесполезно, а лишь сообщением. «Если вы не продолжите путь в Серый Порт, значит я сделала это впустую».

Она знала, что принц колеблется, хоть и не видела его и не слышала его мыслей. Лишь ощущала, что разум Бригана по-прежнему здесь, – значит, он не двигается, как и его лошадь. Ей подумалось, что, если понадобится, можно было бы заставить ехать его черную кобылу.

«Оставьте это мне, – взмолилась она. – Я вправе рисковать своей жизнью, как вы рискуете своей».

Его разум скрылся в туннеле.

И теперь только скорость Файер и Малыша противостояла роящимся хищникам, нападающим сверху и с севера. Малыш от отчаяния творил чудеса. Еще никогда он не мчался так быстро.

Она низко пригнулась в седле. Когда первая птица вцепилась ей когтями в плечо, она бросила в нее свой лук – он теперь был всего лишь бесполезной деревяшкой. Вот колчан на спине мог послужить хоть какими-то доспехами. Файер взяла копье и выставила назад, чтобы хищникам было сложнее до нее добраться, схватила нож и взмахивала им всякий раз, как чувствовала, что в плечи или голову впиваются когти и клювы. Боли она больше не замечала, один только шум – быть может, ее собственные крики – и еще что-то яркое, наверное ее волосы и кровь, а еще она чувствовала ветер – это Малыш несся стремглав. И – внезапно – прямо у нее над головой начали пролетать стрелы.

Коготь схватил ее за шею и, дернув, высоко поднял в седле, и ей подумалось, что вот сейчас она и умрет. Но тут напавшую птицу поразила стрела, а за ней последовали другие, и, бросив взгляд вперед, она заметила совсем близко открывающиеся ворота, а в них – Арчера, который пускал стрелы одну за другой с такой скоростью, о которой она даже не подозревала.

А потом он отступил в сторону, и Малыш ворвался в проем, а позади них в закрывающиеся ворота тяжело бились, крича и скребясь о дерево, тела чудовищ. Файер позволила Малышу самому решать, куда скакать и когда остановиться. Ее окружили люди, Роэн тянулась за поводьями, и она чувствовала, что Малыш хромает; а потом посмотрела на его спину, круп и ноги – они были разорваны в клочья и истекали кровью. Из горла вырвался крик ужаса, а следом ее вырвало.

Кто-то схватил ее под руки и стащил с седла. Арчер, весь напряженный и дрожащий, а на лице и в мыслях – желание придушить ее голыми руками. А потом Арчер стал разноцветным и потемнел.