Шрифт
Source Sans Pro
Размер шрифта
18
Цвет фона
1. Начните там, где остановились
К концу 2015-го года я была мелкого пошиба интернет-знаменитостью, вовсю изображала из себя мотиватора, и подписчиков у меня было достаточно, чтобы в некоторых кругах считаться опасной. Толстушка (в прошлом и в настоящем), триатлонистка, автор нескольких книг, юрист, я помогала людям выжимать из своей жизни по максимуму.
Я была охренеть каким источником всеобщего вдохновения.
И при этом паршивой обманщицей.
С виду я круто изменила свою жизнь, в чем мне помог триатлон, всевозможные сертификаты по коучингу, у меня рос и процветал бизнес, за плечами не один пересеченный финиш, но внутри я оставалась все той же Мередит, которая и затеяла весь этот кипиш – изолированная от мира, страдающая от избыточного веса, уставшая от жизни, грустная и озлобленная – с той только разницей, что теперь в моем дутом резюме появились такие позиции как «триатлонистка» и «писательница».
И что хуже всего: я полностью отдавала себе в этом отчет.
Безусловно, в известной степени я все-таки продвинулась вперед – из желеобразной мамаши, которая настолько не в форме, что и километра не может пробежать, я превратилась в человека, который финишировал Айронмэн. Я собрала вокруг себя людей и поведала миру свою историю. Я многое изменила. Жизнь стала лучше, но эти перемены напоминали какой-то бессмысленный апгрейд в самолете: да, меня посадили поближе к передней части, мне даже налили вина и дали пакетик орешков, но при этом я так и осталась сидеть в эконом-классе, зажатая на среднем кресле из трех, и чей-то орущий младенец все так же пинал подголовник моего кресла.
Да, я несколько «прокачалась», но страдания мои не прекратились. Я мучилась точно так же, как всю сознательную жизнь. В мои тридцать пять все было точно так же, как и в пять, пятнадцать и в двадцать пять. Недостойная. Безразмерная. Сплошное недоразумение. Неудачница. Ненормальная. Такую никто не полюбит.
Я хорошо зарабатывала. (Так почему же я была на мели?) Я все время тренировалась. (И при этом страдала «болезненным ожирением», если верить медкарте.) Я была триатлонисткой. (Хотя все так же ненавидела свое тело.) У меня был добрый, трудолюбивый муж и двое здоровых, красивых детей. (Так почему же я чувствовала себя нелюбимой? Незащищенной? Несчастной?) «Может, я просто ненормальная?» – отбивалось барабанной дробью в моей голове.
Снаружи я (все еще) была женой и мамой, у которой все под контролем. Даже если за вечер я умудрялась выпить мартини и осушить пару бутылок вина, заедая все это огромной пиццей (это после плотного ужина), каким-то чудом я всегда сохраняла лицо. Конечно, я не думала, что у меня все тип-топ, но как-то справлялась, хотя и чувствовала себя ужасно и явно страдала депрессией, а резинка от штанов с каждым днем все сильнее и сильнее врезалась мне в живот. Однако, как бы разрушительно ни сложился мой вечер, наутро я всегда подскакивала с первыми лучами солнца, натягивала спортивный костюм, объявляла детям, что пора в школу, и, мертвой хваткой вцепившись в кружку кофе, тащила их и свою опухшую с похмелья рожу на автобусную остановку.
Я твердила себе: Я смогу. У меня все получится. Я никого не убью. Вежливо отвечу той бесячей бабе в мессенджере (Динг! Динг!). Буду улыбаться мамочкам на остановке. Я же могу улыбаться. Я могу улыбаться. Я все могу. Ты все можешь, Мередит.
Какая гнусная ложь. «Ничего ты не можешь, Мередит» – вот что на самом деле звучало у меня в голове. В глубине души я знала, что конец уже близко. Я почти достигла илистого дна реки Нил.
И вот однажды этот день настал.
Накануне вечером я сильно напилась и долго не ложилась спать, слушала Тори Эймос и пыталась разобраться, в какой же момент мой год, подававший неплохие надежды, пошел под откос. Когда на следующее утро зазвонил будильник, – а дело было в будний день, – я сделала нечто беспрецедентное: отключила телефон, перевернулась на другой бок и продолжила спать. Не стала одеваться в зал. Не помогла детям собраться в школу. И даже мужа спящего не предупредила. Я не сделала вообще ничего.
Забила на все свои обязанности.
Наверное, в тот день замерз ад. Я всегда несмотря ни на что делала то, что от меня требовалось.
А тут вдруг просто сказала «нет».
«Нет» жизни, «нет» детям. «Нет» работе, тренировке, мужу, обязанностям, учителям в школе и всему остальному. Честное слово, если бы мне в то утро позвонила Опра, ей бы я тоже сказала «нет». Я просто взяла, вытащив из-под одеяла свой распухший средний палец и от души показала его миру. «Не сегодня, Жизнь. Иди на хрен».
На полном серьезе.
Несколько часов спустя я проснулась в потном коконе одеял, с покрытым коркой лицом, и невероятно удивилась самому факту своего пробуждения. Где я? Ах, да. Дом, милый, дом. Ненавистная жизнь. Я вытащила свое отяжелевшее тело из постели и поплелась вниз. Желание и потребность в тренировке испарились без следа. Детей дома не оказалось. Я заключила, что либо они самостоятельно добрались до школы, либо пропали без вести – в тот момент меня бы устроил любой расклад.
И тут я заметила на кухонной столешнице стикер.
Он был стратегически приклеен рядом с двумя (пустыми) бутылками невыдержанного «Шардоне», коробкой мороженого (тоже пустой) и одним из многих просроченных счетов по кредитке.
Послание на стикере было коротким. Всего четыре слова, написанные острым, педантичным почерком моего мужа:
«Возьми себя в руки».
Я моргнула. Перечитала записку еще раз. И еще раз.
Я вытащила смартфон из заднего кармана грязных треников, в которых безвылазно жила уже несколько дней (недель), и принялась печатать гневную тираду до глубины души оскорбленной матери и жены. Захотелось достать из (несуществующей) сокровищницы моих достижений полный список, ткнуть им мужу в лицо и сказать: «Да я же охрененная! Посмотри, сколько всего я умею! Сколько делаю!! И сколько уже сделала! Ты только посмотри! Вот на это посмотри! И на это?! И вот на это?! И вот это вот все я делаю для ТЕБЯ и для ЭТИХ ДЕТЕЙ!»
Сказать, что я была зла – ничего не сказать. Я ведь жила с этим человеком. Он был свидетелем всех моих усилий. И вот, что я получила взамен? Это и есть его благодарность? Ну-ну!
Я настрочила длиннющее, злючее сообщение, не поскупилась и на озлобленных смайликов и хотела уже было его отправить – как вдруг что-то привлекло мое внимание. Не порожние бутылки из-под вина, не пустое ведро из-под мороженого и даже не проклятая записка на липкой столешнице.
Мое внимание привлекла помятая картонка, вся в пятнах от грязных детских ручек. На ней – листок бумаги, исписанный черным и фиолетовым фломастером.
У меня сжалось сердце.
Домашнее задание, с которым я обещала помочь своей первокласснице этим утром. Работа, такая важная для этого маленького, но бесконечно дорогого мне человека. Я не только не помогла дочери закончить проект, но даже не потрудилась подняться с постели и хоть как-то объясниться с ней. Я просто забила.
А что еще хуже: мне было все равно.
Я была зла. На себя. На весь мир. Но больше всего меня бесил тот факт, что мой муж вдруг решил вывести меня на чистую воду и разоблачить жирную, гнусную ложь, которую я продавала себе и всему миру. Я еле держалась, словно мои разум, тело и душа были хлипкой, кое-как склеенной скотчем детской поделкой. Я всех подвела. Я всех разочаровала. И в первую очередь – саму себя. Великий вдохновитель, а на деле – обманщица и фальшивка, которая в один прекрасный день просто не смогла подняться с постели.
Я выкопала себе глубокую яму.
Вся эта картина вдруг отчетливо предстала передо мной: пустыня Сахара во рту, помятая картонка, пустые бутылки, ведро «Бен и Джерри», коробка из-под пиццы. Я своими руками превратила свою жизнь в мужскую общагу – бардак, вонючее дешевое пиво и совершенно отмороженные идеи.
Меня не на шутку замутило, и тут Истина осветила меня, словно прожектор поисково-спасательной службы. Я стерла сообщение. Позвонила на работу, сказавшись больной (хотя в 9:30 утра уже можно было и не звонить), и начала убирать кухню.
Я вдруг проснулась, и меня с головой накрыл темный, ужасающий и всепоглощающий стыд.
Так дальше нельзя. Мои дурные привычки, мысли, гнев, мои пагубные пристрастия – я больше не могла с ними жить. Как и с этим неизбывным чувством вины и стыда. У меня не осталось сил, чтобы так же страдать, как я страдала до этого год за годом, десятилетие за десятилетием, сколько себя помнила. Я поняла: что-то (еще) должно измениться.
К сожалению, этим чем-то была я.
А это означало, что работы впереди непочатый край.
