Согласно параграфу второму

Глава 1

Солнечный свет слабо пробивался сквозь мутное, покрытое толстым слоем пыли окно. Но на лестничной площадке было нестерпимо жарко, а воздух, приправленный вонью дешёвого табака, был тяжёлый и влажный. Агент М. обливался потом, то и дело стирая платком крупные капли со лба, рубашка прилипла к телу. Хоть снаружи и дул лёгкий ветер, здесь, внутри дома духота стояла, словно в бане. Это было обычное пятиэтажное здание среди одного из жилых блоков района Палм-Хилл, в тесных квартирках которого ютился т.н "средний класс" Метрополиса – фабричные рабочие, торговцы и мелкие служащие. Полицейские, сопровождавшие М., были облачены в плотную синюю униформу, обвешаны разной амуницей и страдали от жары ещё сильнее. Все в этот момент желали поскорее убраться из здания на свежий воздух. Агент М. с самого начала своей работы в Национальной службе безопасности невзлюбил обыскивать жилища других людей. Он не мог это объяснить, просто вся эта обстановка и нахождение в чужом пространстве отталкивала его, ковыряние в чьих-то вещах вызывало у него отвращение. Хотя, в целом, он воспринимал это лишь частью своей работы, а эмоции испытывал только к окружению, но не к людям. Люди, не важно какие – хорошие или плохие, умные или глупые, для агента НСБ представляли собой лишь объекты, обладающие разной информацией. Тем временем, этажом выше началась возня, лязг металла, затем глухой удар и громкие крики полицейских. Агент М. быстро последовал наверх за вереницей бойцов и очутился перед входом в квартиру. Хлипкая деревянная дверь была выломана и жалобно болталась на повреждённых петлях. М. вошёл внутрь, в тёмное пространство прихожей. По обеим сторонам на стенах висели на крючках какие-то сумки, пакеты, старая одежда. Атмосфера здесь была спёртая, впереди было видно убогую кухоньку с маленьким холодильником, дрянным облупленным столиком и пластиковыми стульями. Справа была единственная комната, в которой стояли трое полицейских с оружием наготове, а на полу на ковре, загаженном сигратеным пеплом, лежал лицом вниз тщедушный молодой человек. Руки и ноги его уже сковали кандалами. Войдя в комнату, М. в полной мере ощутил неимоверную тесноту этого помещения, от стоящих рядом полицейских несло потом. Их лица были скрыты масками, словно натасканные псы они следили за любым движение пленника, готовые мгновенно отреагировать. М. схватил парня за волосы, собранные в африканские косички, и заставил приподняться, чтобы рассмотреть лицо. Ему было не больше двадцати, смуглая кожа, жидкая козлиная бородка, на правой скуле небольшая татуировка в виде стрелы. Убедившись, что личность арестованного соответствует личности подозреваемого, М. отпустил его и скороговоркой зачитал постановление НСБ:

– Вас подозревают в приготовлении к террористическому акту и диверсии, направленным на подрыв государственного строя Свободии. В этом жилище имеются оружие и взрывные устройства или иные запрещённые к хранению гражданами вещи? – закончил М.

– Вы все сдохните, оккупанты. – злобно процедил сквозь зубы парень, не поднимая головы.

М. кивнул, осматриваясь в комнатке, заставленной дешёвой мебелью. Жестом он указал двоим полицейским, что они могут покинуть помещение. Сразу стало как-то посвободнее и он принялся внимательно осматривать нехитрый интерьер этой халупы. Никто и никогда добровольно не выдавал предметы, которые ему приходилось искать. М. иногда задумывался над тем, как это глупо со строны подозреваемых, ведь утаить что-то в такой ситуации было невозможно. Любому обыску всегда предшествовала тщательная слежка и проводился он внезапно – он не помнил ни одного случая, чтобы кто-то был готов к такому событию. Никому не удавалось скрыться или что-то утаить: отыскать даже самый искусно сделанный тайник было просто вопросом времени. Он принялся методично исследовать каждый квадратный метр комнаты, описывая всё в заранее приготовленном бланке. В отличии от полиции, в НСБ бумажная волокита не несла какого-либо практического значения и была скорее просто ритуалом, рудиментарным действием. Этот протокол обыска он заполнял, что называется, "для галочки" – его никто даже читать не станет, ну а показания людей было принято до последнего считать неправдивыми.

В тумбочке с отвалившейся дверцей, стоявшей у окна, он нашёл водительское удостворение на имя Альберта Володина – оно было подлинным и принадлежало задержанному, который лежал сейчас на полу в беспомощном состоянии. "Даже не пользовался фальшивками." – несколько удивился М. Обычно в таких случаях находишь целый ворох паспортов и удостоверений на разные имена. В продавленном диване под вонючим пледом обнаружилась огромная дыра. Немного пошарив рукой внутри, М. извлёк из недр дивана пистолет. Он не особо разбирался в оружии, но вид у пистолета был самый, что ни на есть, боевой. Все находки он бережно складывал в отдельные пакеты. Некоторое время спустя, в комнату, шумно дыша, вошёл Алексей Мельников. Они работали вместе с самого момента их прибытия в Метрополис, столицу региона Морея, в качестве служащих НСБ. Мельников был высоким мужчиной сорока двух лет, крепкого сложения, с добродушным лицом: увидев его впервые, скорее можно было подумать, что он какой-нибудь фермер; он давно облысел и брил голову наголо, однако лицо его украшала короткая огненно-рыжая борода. М. был с ним одного возраста и знал его ещё со времен учёбы в академии. Войдя в комнату, Мельников потряс в воздухе прозрачным пакетом, туго набитым разнокалиберными купюрами:

– Там на заднем дворе мы с кинологами нашли целый арсенал и тайник с деньгами!– он явно ликовал.

– Я тоже – М. бросил взгляд на упакованный и лежавший на журнальном столике пистолет. Мельников усмехнулся, глянув на оружие.

– Собака привела нас к схрону у мусорных баков. Мы всковырнули тротуарную плитку, а там около двух килограммов тротила и дистанционные взрыватели. Ему оставалось только собрать всё это. – Он легонько пнул неудавшегося террориста. Тот никак не отреагировал и продолжал неподвижно лежать, уткнувшись лицом в ковёр.

– А деньги? – М. вопросительно посмотрел на мешок.

– Там же. Я давно не видел такого, там взрывчатки хватит, чтобы снести целый район. Ещё бы узнать, от кого он получил деньги и для чего они предназначались.

– Да от того же, кто дал ему взрывчатку, я уверен.

Всё найденное вызывало больше вопросов, чем ответов, и было головной болью следователя, которому М. и Мельников непосредственно подчинялись.

Обыск завершился только спустя два часа, квартира была перевёрнута вверх дном и осмотрено абсолютно всё, что только возможно. Арестованного давно увезли для допроса в НСБ. М. и Мельников с облегчением вышли на улицу. Уже вечерело и жара, обычная для этого времени года, немного спала. М. встал у "парадного" входа, вытащил из нагрудного кармана помятую пачку сигарет и закурил. Улица была немноголюдная – здесь не было крупных магазинов или забегаловок, изредка по дороге проезжали машины, где-то слышались детские крики и смех. На противоположной стороне прямо перед ним красовался большой плакат с изображением счастливо улыбающегося светловолосого мальчугана и размашистой надписью "Я гражданин Свободии!" М. апатично глазел на него, сплёвывая табачные крошки, пока Мельников говорил по мобильнику. Такого рода изображения с подобными лозунгами были развешаны по всему городу и встречались чуть ли не на каждой улице. Государство щедро выделяло деньги Министерству пропаганды патриотизма, однако местные жители относились к подобной агитации абсолютно равнодушно. Сам М. никогда не придавал значения этим плакатам и редко задумывался над их содержанием. "Я гражданин Свободии" – но тот парень, которого мы сегодня взяли, явно себя таковым не считает." – М. затянулся дымом, продолжая лениво размышлять – "Ради чего он намеревался убивать невинных людей?" М. нечасто приходили на ум подобные вопросы, и это был один из тех немногих моментов, когда такое случалось. Морея добровольно вошла в состав Свободии одиннадцать лет назад, после того, как в ней разгорелся политический кризис. Президент Фриман принял великодушное решение оказать соседнему государству помощь и, во время торжественного обращения к нации, объявил, что морейцы и свободийцы сотни лет были очень близкими народами, по какой-то нелепой случайности разделёнными границей, а по сему Свободия готова принять их в свой состав для защиты. Был организован референдум, безопасность которого обеспечили свободийские войска, и большинство населения проголосовало за объединение. Однако, дальше всё пошло не так гладко, как ожидалось. Сразу после объединения, небольшая армия Мореи была распущена, и очень скоро в ряде провинций, в основном в горах и непроходимых лесах, появились отряды сепаратистов, которые заявили о непризнании референдума и воссоединения двух стран. Они начали партизанскую войну и в первые два года после этих событий армия Свободии вела против их отрядов тяжёлые бои. Но силы сепаратистов постепенно таяли, они стали избегать открытых столкновений и перешли к тактике террора. М. оказался здесь в составе первых служащих, отправленных в новый регион для проведения мер по интеграции. По сравнению с жизнью в мрачном промышленном городе на севере Свободии, эти места показались ему тропическим раем с картинки на рекламном буклете какого-нибудь туристического бюро. Тёплое море, горы, вечнозелёные леса, изобилие всевозможных товаров и продуктов, солидное жалованье – на фоне вечного дефицита, бедности и убогого быта, в котором ему и его семье приходилось существовать ранее, это было сказкой наяву. Но насладиться всеми благами нового положения в полной мере поначалу было невозможным – в тот период взрывы сотрясали центр Метрополиса по нескольку раз в неделю, М. ощутил себя попавшим в самое горнило необъявленной войны. Президент Фриман объяснял это происками спеслужб недружественных стран, в частности, Макронезии, которая давно враждовала со Свободией из-за территориальных споров. В самом деле, откуда боевики получали средства для ведения этой подлой войны? Взрывались полицейские участки, бизнес-центры, государственные учреждения, машины, железнодорожные пути; военные подрывались на дорогах, едва покинув пределы своих баз. НСБ сразу же предприняла ряд ответных действий: агенты внедрялись в группировки сепаратистов, выявляли сочувствующих им из числа местного населения, выходили на их лидеров. Ни один день не проходил без массовых арестов и обнаруженных в разных местах бомб, масштабы действий и планы повстанцев поражали воображение. О таких вещах М. изначально знал только по учебникам – в Свободии диверсии были крайне редким явлением. Но боевики также не сидели сложа руки, стремясь ответить на действия НСБ ещё более устрашающе. Тогда же появились первые террористы-смертники, это стало неприятной неожиданностью для НСБ и самого М. Ему воочию пришлось увидеть, как один из фанатиков взорвал себя прямо у входа в здание городского суда. Число взрывов и жертв снова резко возросло. В ответ на это центральные районы Метрополиса очень быстро обросли пропускными пунктами и рамками детекторов, улицы круглосуточно патрулировали полицейские с собаками. Собственно, полиция в те годы и несла самые большие потери. Если в центре города они погибали от взрывов, то в рабочих кварталах и трущобах на патрульных каждый день нападали с оружием. Этим атакам положили конец буквально в один день, М. довелось поучаствовать в той грандиозной операции: по распоряжению НСБ в жилых блоках выставили оцепление, выезды из города перекрыли военные, и в каждом жилище, даже в самых жалких лачугах, был проведён обыск. Тысячи полицеских и агентов НСБ изъяли огромное количество разнообразного оружия, заодно выявив массу лояльных сепаратистам граждан и укрывавшихся у них террористов. Это возымело эффект, нападения стали происходить гораздо реже, даже уличные преступления, такие как грабежи и воровство, сократились до минимума. Затем власти объявили амнистию всем добровольно сдавшимся боевикам. В группировках мятежников началось брожение, усталось и трудности со снабжением делали своё дело, заставляя их людей сложить оружие.

Вскоре жизнь наладилась и вернулась в привычное русло. Руины, напоминавшие о взрывах, убрали, на их месте возвели новые здания. Большую часть арестованых повстанцев отправили проходить исправление в северные районы Свободии, где они жили и трудились на благо общества в специальных лагерях. Тогда же президент Фриман начал проводить политику оздоровления экономики – в Морее ввели налоговые послабления для бизнеса, иностранцам разрешили приезжать в новый регион в качестве туристов, а также для работы и открытия своего дела. Это было крайне необычным ходом, ведь по законам Свободии въезд иностранцев на её территорию был запрещён в целях безопасности. В первое время М. удивлялся и без того пёстрому составу населения Метрополиса, а потом и хлынувшему потоку людей из других стран, разных национальностей, цвета кожи, говоривших на языках, о которых он и не слышал никогда. Очень быстро английский язык стал в Морее своеобразным лингва-франка, а затем и официальным, наряду с русским. Тем не менее, кроме пользы, всё это принесло и некоторые проблемы. Большинство иностранцев вели легальные дела: открывали клубы и всевозможные увеселительные заведения, магазины, клиники, мелкие фабрики, охранные агенства. Но ряд мигрантов неприминул возможностью нажиться, нарушая законы, воспользовавшись тем, что внимание полиции было до сих пор обращено, в основном, на борьбу с остатками экстремистов. Жарким цветом зацвела наркоторговля – М. часто ездил на автомобиле по кольцевой дороге за чертой города и видел, как по обеим её сторонам то тут, то там раскинулись алые поля опиумного мака, на которых невозмутимо трудились рабочие. Полицейские рейды в таких местах проводились скорее для отчётности: опиумную делянку перепахивал трактор, а нелегальных рабочих-мигрантов вскоре отпускали на все четыре стороны – зачастую у них не было документов и никто не знал, куда именно их следует депортировать. Процветали бордели и проституция, на каждом столбе были наклеены десятки красочных объявлений, с предложениями "отдохнуть" у какой-нибудь мадмуазель. И это при том, что проституция в Свободии каралась тюрьмой! Каждый день в город прибывали контрабандисты, беглые преступники и разномастные отбросы со всех уголков мира. Так сказать, обратная сторона медали экономического подъёма, но М. был уверен, что в будущем с этим справятся. Единственное, что приводило М. в легкое недоумение, так это запрет на свободный въезд в Морею самим гражданам Свободии, не смотря на то, что теперь это была часть их собственной страны. Гражданину, который не направлялся в Морею по службе, требовалось получить паспорт и специальную визу в Управлении по миграции, чтобы законно попасть эту территорию. Это добавляло работы НСБ, т.к через административую границу, вплавь или по суше, пытались пробраться свободийцы, которых манила возможность более высоких заработков. По правилам, НСБ должна проверять таких людей на предмет преступлений, которые они могли совершить в Свободии, и самое главное – на лояльность государству и бессменному лидеру президенту Фриману. М. знал о т.н "неверномыслящих", которые по какой-то причине выступали против политики Фримана, либо стремились эмигрировать во враждебные страны. Такое состоянии считалось в Свободии психическим расстройством и эти люди подлежали принудительному лечению, либо помещению в исправительный лагерь в случае злостной агитации или оскорбления государственной власти. Пойманные нелегалы пытались скрывать своё происхождение и выдавать себя за местных жителей, но отпечатки пальцев, которые брали поголовно у всего населения Свободии по достижении шестнадцати лет, в любом случае выявляли нарушителей. М. не раз видел, как задержанные повреждают кожу на руках любыми способами и наносят себе увечья, лишь бы их не выслали назад, в Свободию. Но это лишь оттягивало неотвратимый финал и было одной из причин переполненности депортационных центров.

М. бросил окурок на растрескавшийся, мягкий от жары, асфальт и затушил его ногой. Мельников закончил разговор и повернулся к М.

– Шеф приказал ехать в офис, у него есть для нас кое-какие указания, это не по телефону. Где ты припарковался? – он огляделся по сторонам, убирая мобильник в карман брюк. – Доехать бы побыстрее, хочу сегодня пораньше попасть домой, обещал жене сводить вечером сына на стадион, посмотреть на игру в регби.

– А что с твоей машиной?

– Без понятия – Мельников пожал плечами – не смог завести, не было времени разбираться.

– А когда оно у нас было, это время? – М. устало вздохнул и вытер платком пот со лба. Единственное, к чему он до сих пор не привык здесь, так это к тропической жаре, которая сменялась зимой сезоном дождей. Он специально оставил машину на соседней улице, т.к там была менее солнечная сторона, найдя место в тени большого кипариса.

М. завёл двигатель, кондиционер в считанные секунды создал в салоне приятную прохладу. Они двинулись в центр по проспекту Воссоединения, но вскоре оказалось, что дорожные службы начали ремонт и проезжая часть сузилась до двух полос. Чтобы не тащиться еле-еле в пробке, М. свернул на 11-ю улицу. Так путь выходил немного длинее, но всё же они сэкономят больше времени. Он следил за дорогой, время от времени поглядывая в боковое окно. Справа мелькали однотипные четырёх-пятиэтажные кирпичные дома жилых блоков, а по левую сторону взору представали высокие холмы, поросшие лугами и редкми лесочками, прозванные среди местных "драконьими" . Они опоясывали эту часть города и, действительно, сильно напоминали лежащего на земле зелёного дракона. Местами их уродовали раскинувшиеся на склонах трущобы. Из-за притока иммигрантов в последние годы целые районы из лачуг росли на холмах, как грибы после дождя. Отсюда их было трудно разглядеть в подробностях и они казались огромными кучами мусора, сползающего вниз по склонам. Полиция и агенты НСБ не горели желанием наведываться в эти места. М. хорошо помнил, как трудно было побороть брезгливость, впервые оказавшись в здешних трущобах. Там царила ужасающая грязь и нищета, всевозможные авантюристы, приезжавшие в страну, что называется, в одних штанах, пожив на улицах, затем селились на холмах. Все они надеялись сорвать свой куш и вырваться из этой дыры, но по факту, большинство обитателей лачуг жили в них годами вместе с семьями. С ростом численности населения Метрополиса цены на жильё быстро поползли вверх. Но, конечно, правительство обещало вскоре решить эту проблему. Вдоль дороги, на обочинах часто мелькали огромные плакаты, с которых мудрым отеческим вглядом на проезжающих смотрел президент Фриман, бессменно управляющий Свободией уже почти тридцать лет, после того как в ней был свержен режим социалистической партиии. Ему должно было быть семьдясят, если М. считал правильно. Просто в последние годы информацию о возрасте президента и дату его рождения стали убирать из СМИ и общего доступа. Поэтому М., никогда не интересовавшийся подобным вопросом, испытывал затруднения, пытаясь вспомнить точный возраст президента. Но надо признать, выглядел Фриман весьма бодрым и словно не старел. Хотя некоторые, особо внимательные, подмечали, что внешность лидера страны несколько поменялась – его прежде круглое лицо вдруг приобрело выраженные скулы, изменился и подбородок, став более волевым, а прежняя плешь постепенно сменилась аккуратной причёской с пробором. Само собой, люди предпочитали помалкивать, т.к через чур язвительные выражения о странностях во внешнем виде президента считались оскорблением государственной власти и карались весьма сурово. М. это не волновало – так президент выглядел только лучше. Проехав перекрёсток со светофором, он приметил небольшой маркет и рядом с ним лавку, где торговали хот-догами. М. повернулся к Мельникову:

– Подождёшь? Я быстро заскочу, возьму что-нибудь перекусить. В последний раз ел только утром.

– Только поторопись, не хочу проторчать в офисе допоздна.

М. кивнул, протянув ему пачку сигарет.

– Не надо, у меня есть – Мельников отказался и, глядя на пачку,ухмыльнувшись добавил – "Лидер"? Как ты до сих пор этот эрзац куришь? Я запах-то его не переношу. Перешёл бы на нормальный табак.

М. стыдливо убрал пачку в карман. Некоторые привычки слишком сильно вошли в его жизнь и с ними трудно было расстаться.

Поначалу он направился к лавке, от которой вкусно пахло жаренными на углях сосисками, но в последний момент передумал и быстрым шагом отправился в маркет. Когда ему стукнуло сорок, он заметил, что стал немного полнеть, с этого момента он пытался следить за здоровьем и фигурой, но служба занимала большую часть его времени, часто лишая возможности нормально отдохнуть или поесть. "Издержки профессии" -промелькнуло у него. Зато у него высокое жалованье и дом в хорошем районе, куда он шесть лет тому назад перевёз жену с дочкой.

Заскочив в маркет, он отыскал отдел с молочной продукцией и пробежал взглядом вдоль стеллажа – обезжиренные йогурты, с добавлением фруктов, сладкие или без сахара, молочные коктейли. Всё абсолютно на любой вкус, как в прочем, и все остальные продукты. Иногда, во время походов в магазин, в его разуме невольно всплывали картины из прошлого, когда он ещё служил в полиции, до перевода в НСБ в Метрополисе. Контраст между его родиной и новым регионом был разителен, словно между двумя мирами. Их город, вечно серый и грязный, ничем не отличался от других городов Свободии: беспорядочное нагромождение бетонных многоэтажных домов вокруг одного-двух предприятий, которые обычно выпускали что-то для нужд обороны и ужасно коптили воздух ядовитыми выбросами. Разбитые дороги, грязь, пыль, несколько магазинов, где дефицитные товары отпускали по карточкам. О, карточки! Первое, чем был удивлён М в Метрополисе, это возможностью свободно покупать всё, что вздумается, в любых количествах. Никаких тебе яблок по четыре штуки в одни руки, ни нормы на табак, ни контрабандной одежды втридорога, никаких очередей. У М. глаза разбегались при виде огромного ассортимента и поначалу он весьма неловко чувствовал себя в местных супермаркетах и торговых центрах. Он всю жизнь прожил в стандартном десятиэтажном "муравейнике", в квартире-клетушке, полученной от Министерства внутренних дел. На первых этажах таких домов традиционно находились дешёвые питейные, где рабочий класс отдыхал после смены на заводе. Лифты практически всегда были неисправны, а вода – и холодная, и горячая, часто подавались с перебоями. Регулярным и работающим без помех было только телевидение, с ежедневными новостями, политическими ток-шоу и развлекательными передачами. Хотя, перед переездом он застал момент, когда власти стали экономить на электроэнергии и проводить отключения в дневные часы. Они объясняли это нехваткой топлива из-за международных санкций, враги Свободии блокировали поставки необходимых ресурсов. Здесь же, в Морее всего было в избытке. М. взял с полки молочный коктейль и пошёл к выходу, но его внимание привлёк шум: чей-то нервный разговор у отдела с напитками, такой обычно предшествует перебранке между людьми. Он увидел там двоих полицейских и рядом с ними женщину – худую высокую блондинку, с уставшим лицом. Она что-то говорила полицейским, те отвечали ей на повышенных тонах. Затем сама блондинка повысила голос и М. разобрал фразы:

– Да как вы вообще могли надеть на себя их форму?! Целуете задницы этим грабителям?

– Лучше следи за своим языком, уважаемая, иначе в НСБ тебе его быстро укоротят. Хочешь в НСБ? Могу организовать это хоть сейчас. – грубо ответил один из полицейских. Его коллега отстегнул от пояса короткую складную дубинку и пригрозил женщине:

– Лучше угомонись, пока не поздно, считай, что мы ничего не слышали. Не порти мне настроение!

Но блондинка не унималась:

– А ведь я тебя помню, ты был знаком с моим мужем. Не делай вид, что не знаешь, о ком я говорю. Те, кому вы служите, убили его!

– Какой муж? Да ты пьяная что ли?! Иди отсюда, пока… – полицейский с дубинкой не успел договорить. Дама протянула руки с растопыренными пальцами к его лицу, но тот увернулся и толкнул её. Она отлетела в сторону и упала прямо на стеллаж с бутилированной водой. Бутылки с глухим стуком повалились на пол, женщина упала и разрыдалась. М. смотрел на эту сцену, словно в каком-то трансе, но затем опомнился, кинул кассиру купюру в пять кредитов и, не дожидаясь сдачи, торопливо пошёл к выходу. Это не его дело, подумал он. Пусть полицейские сами с ней разбираются, какой смысл тратить ему своё время на каких-то сумасшедших? Что ей было надо от них? Да кто знает, может её муж был повстанцем и погиб в стычке с военными, а может повстанцы сами убили его. В те годы всякое творилось.

М. сел в машину, откупорил купленную бутылочку и с жадностью сделал несколько глотков.

– Я смотрю, ключи в замке зажигания, думал уже оставить тебя тут и поехать в одиночку. Очередь была? – бросил недовольно Мельников

– Да там какая-то драка началась – М. достал сигарету – Дай огня, пожалуйста.

Мельников протянул ему хромированную бензиновую зажигалку.

– Разнимал что-ли?

– Нет, но решил немного понаблюдать. Мало ли что – М. завёл мотор и выехал с парковки.

– Ты и драться-то никогда неумел. Куда тебе? Сколько помню, на занятиях по рукопашному бою был, как боксёрская груша. – Мельников ехидно посмотрел на него, поглаживая свою рыжую бороду.

М. посмотрел на него, попыхивая сигаретой и многозначительно промолчал.

– Ты когда в последний раз в отпуске был? Два года назад, кажется? – Мельникову, видимо, хотелось поболтать.

– Да, вроде, два. – М. кивнул.

– Тебе следует попросить у Конрада отпуск. А то у тебя вид, как-будто ты только что похоронил кого-то. Кстати, сегодня суббота?

– Пятница.

– Если в воскресенье не будет дел, приезжай с семьёй ко мне. Пожарим стейки на гриле, пропустим по стаканчику. Как ты выходные проводишь? Наверное, перед телевизором валяешься?

– Нет, я стараюсь почаще гулять где-нибудь с дочкой и женой.

– Молодец, а я валяюсь перед телевизором. – Мельников рассмеялся.

– Но предложение хорошее, я, обязательно приду в воскресенье. – М.улыбнулся, наверное, впервые за день. Мельников действительно был прав, в последнее время М. чувствовал, словно он выгорает. Неплохо было взять хотя бы неделю отпуска и провести её в горах или на побережье.

Они пересекли 8-ю западную улицу и ехали по узким дорогам Старого города. НСБ находилась на Крепостной улице и занимала старинное четырёхэтажное здание в стиле ампир, выкрашенное в блёклый оранжевый цвет. Асфальтовая дорога здесь переходила в гранитную мостовую, а проезжая часть сильно сужалась, поэтому машину снова пришлось оставить в соседнем квартале. Было уже почти шесть, когда они прибыли , Мельников то и дело поглядывал на часы, боясь задерждаться до позднего вечера. Полицейский на входе знал их в лицо и никогда не спрашивал их жетоны. В первый период службы в Метрополисе они носили стандартные удостоверения, в твёрдой обложке. Но руководство быстро осознало, что потеря агентом такого документа и раскрытие его личности посторонним равносильно гибели, и удостоверения заменили на номерные жетоны. Агенты миновали вестибюль и понднялись на второй этаж. В коридорах стоял обычный для таких учреждений канцелярский запах. Было довольно тихо, лишь иногда из за массивных деревянных дверей кабинетов слышались голоса и чьи-то негромкие разговоры. Они остановились у кабинета их шефа, Мельников постучал. На двери была полированная латунная табличка, "А. В. Конрад, капитан юстиции. Следователь отдела по борьбе с экстремизмом и неверномыслием." – гласила выгравированная надпись.

– Войдите! – ответил из кабинета глубокий бас Конрада.

Мельников открыл, М. вошёл за ним следом. Это было просторное помещение, залитое светом, окна здесь были очень большими. Воздух в кабинете, как обычно, был пропитан ароматом кофе – следователь был большим ценителем этого напитка, как, кстати, и М. Впервые хороший кофе ему довелось попробовать только в Метрополисе, до этого он довольствовался суррогатами, которые торгаши в Свободии выдавали за контрабандный напиток. Конрад восседал в кресле за старинным столом из тёмного резного дерева. Он, блондин с серыми глазами и тонкими аристократическими чертами лица, был довольно молод – насколько М. знал, ему было примерно тридцать пять. Перед ним в беспорядке лежали кипы бумаг и папок, документы на отдельных листах, клочки бумаги исписанные разными заметками. Слева в углу, у окна,понуро свесив голову, лицом к стене стоял тот самый, арестованный сегодня парень. М. обратил внимание на то, что его уже успели изрядно побить: нос его опух, правый глаз совсем заплыл от гематомы, а на засаленной жёлтой футболке выделялись тёмные капли свежей крови.

– У меня для вас есть интересное занятие, коллеги. – Конрад, немного приподнявшись с кресла, поприветствовал агентов. – Сейчас закончу с нашим новым другом и объясню вам суть ситуации.

Лёгким движением он повернул кресло в сторону подозреваемого и устремил на него взор своих стальных глаз. Его проницательный взгляд, действительно, словно говорил о том, что он видит людей насквозь и способен предугадать любые действия на шаг вперёд. М. давно с ним работал и хорошо знал, что обмануть или скрыть что-то от этого человека невозможно.

– Ну? До ночи будем тут стоять? – Конрад обратился к парню, вид которого сейчас был весьма жалкий. Поняв, что фраза обращена была именно к нему, он вздрогнул. – Может мне помочь тебе заговорить?

Парень молчал, сопя разбитым носом.

– Подойди сюда!

Тот, шаркая ногами, поплёлся к столу следователя.

– Вот, подписывай! – Конрад протянул ему документ.

– Что это? – срывающимся голосом спросил парень, пытаясь разобрать напечатанный текст. – Я уже всё рассказал, я не буду ничего подписывать.

– Это постановление НСБ – Конрад размеренным тоном начал декламировать давно заученную фразу, отрывок из документа. – Согласно параграфу второму, статьи восемь Закона о противодействии экстремизму и неверномыслию, для защиты государственного строя и обеспечения беспрепятственного проведения расследования, вы – Альберт Володин, на время следствия лишаетесь гражданских прав, как подозреваемый в терроризме. В том числе, во избежание давления и обмана следствия, вы лишены права на защиту и другое вмешательство третьих лиц.

– Я не буду это подписывать – парень выронил документ на стол.

– Это и не обязательно – следователь так же выученно добавил – Согласно постановлению главы НСБ номер восемьнадцать-шестьдесят семь, ознакомление с данным документом допускается как с подписью подозреваемого, так и без оной.

Затем он нажал кнопку на своём телефоне и буквально через несколько секунд в кабинете, словно из ниоткуда возникли двое здоровяков-полицейских.

– Увезите в изолятор.

Амбалы схватили подозреваемого под руки, приподняв над полом так, будто он ничего не весил и уволокли за дверь.

– От этого отброса минимум полезной информации. – Конрад устало откинулся на спинку кресла – Возможно, мы выйдем ещё на парочку людей, стоящих нашего внимания. Знаете, что раздражает меня?

– Что? – простодушно спросил Мельников, забыв добавить обязательное "господин капитан".

– Вот этот завал. Мы работаем с реально опасными людьми, целыми сетями и группами бандитов, и в то же время мне суют то, с чем справился бы любой дуболом-патрульный. Вот! – он раздражённо шлёпнул одной из тонких синих папок по столешнице. – Надпись "Фрисман – оккупант!", сделанная мелом на стене в жилом блоке Северозападного района. Вот! – ещё одна папка шлёпнулась рядом – В кинотеатре очевидец услышал, как кто-то упомянул в разговоре, что граждане Свободии бегут из страны, а президент давно сошёл с ума. Разумеется, после доноса, по всем правилам, возбудили дело. Или вот это – он открыл другую папку и быстро пролистал её, а затем небрежно откинул в сторону. – Полицейскому из Порта показалось подозрительным, что портрет президента в рамке в одной из парикмахерских чем-то замызган, возможно с целью оскорбления власти.

Надо сказать, М. тоже мучился с раскрытием таких дел. Любое проявление неверномыслия в Свободии наказывалось по степени запущенности этого явления. Не так давно, полиция, наконец, задержала группу детей в возрасте 10-12 лет, которые целый месяц краской из баллончиков портили патриотические плакаты. Возраст отвественности как раз начинался с 10 лет, и все дети-злоумышленники были отправлены в исправительный лагерь на неопределённый срок. Да, закон допускал подобную меру – администрации лагерей давалось право решать, стали ли человек искренне лоялен государству или же стоило ещё продлить ему срок исправления.

Конрад, наконец, закончил гневную тираду, и скрестив пальцы, склонился над столом:

– Да сядьте уже – он вглядом указал на стулья и, когда агенты сели напротив него, продолжил – Перейдём к делу. Этот сопляк состоял в подпольной группе, но играл второстепенные роли, ему было поручено лишь передать бомбу подрывнику. Он выдал ряд известных ему имён, в основном они пока ничего мне не говорят и их нужно будет обработать. Но одно из них всё-таки оказалось для нас настоящим подарком – имя человека, изготовившего для них взрывчатку. Это иммигрант, некий Бернард Андренас, тридцать шесть лет, он прибыл в Свободию год назад, скрываясь от правосудия в своей стране. Он убил жену и объявлен в розыск Интерполом. Здесь он случайно завёл знакомство с сепаратистами, которым, на свою беду, проболтался, что имеет образование химика. Далее, узнав о весьма интересных делах Андреаса на родине, те быстро взяли его за задницу: угрозами сдать в полицию и иммиграционную службу заставляли готовить компоненты для бомбы. Они держали своего раба в той самой квартире, которую вы обыскивали сегодня. Я в курсе, что вещей Андреаса там не оказалось – он сбежал от своих новых друзей месяц назад и, и скорее всего, жил на улице. Однако сейчас, кто бы мог подумать, он легально работает в автомастерской на Кузнечной улице в Юго-Восточном районе, свежие данные о нём есть в базе налоговой службы. Наведайтесь туда завтра, разузнайте о нём, нужно убедиться, действительно ли наш химик столь глуп или же его просто ограбили в подворотне и теперь удостоверение личности на имя Андреаса ходит по рукам. Возможно, он попытается удрать отсюда куда-нибудь ещё – за предоставленные сепаратистам уроки химии здесь ему грозит помещение в исправительный лагерь на пожизненный срок, больше чем на его родине за убийство. – он глянул на наручные часы в позолоченном корпусе – А теперь можете быть свободными. Запишите адрес, завтра к полудню я жду первый отчёт.

М. подбросил Мельникова и вернулся домой. Войдя в гостинную, он ощутил приятную прохладу – работал кондиционер. Жена и дочка всё ещё были в кинотеатре "Пегас", смотрели какую-то новинку. Они жили в просторном доме, который ему, как и другим сотрудникам, предоставила НСБ. Располагался он в тихом районе Саус-Бэй, недалеко от морского побережья. Улочки здесь были узкие, по обоим их сторонам росли вековые деревья. Дома в основном имели два этажа и, по местным обычаям, обширные передние дворы, покрытыми газонами, изумрудная зелень которых круглый год радовала глаз.

М. прошёл в обеденную комнату, на столе он увидел записку, оставленную Софией, его женой: "Уехали в кино, вернёмся на такси около девяти. Телефон не работает, в семь часов должен прийти мастер" М. глянул на часы на стене – было уже восемь, очевидно он опоздал. Приняв душ, он отправил ужин греться в микроволновку, налил себе стакан яблочного сока и направился в гостинную, где находился телефон. М. поднял трубку и поднёс к ухе. Действительно, слышались только короткие гудки. "Неужели их специалист не мог выделить время днём?" – с досадой подумал он и положил трубку. Недавно появившаяся мобильная связь была ненадёжна, во многих частях города сигнал нередко пропадал и дозвониться до другого абонента в такую минуту было невозможно. Да и сами мобильники были слишком дороги и, к тому же, на владение таким аппаратом требовалось специальное дозволение от Министерства связи. Отыскав пульт, он включил телевизор и плюхнулся в мягкое кресло, вытянув ноги. Телевизор был недавно купленный, с очень широким экраном, новейшей технологией передачи цвета и стереозвуком. В Свободии существовало всего три телеканала: первый был посвящён, в основном, новостям и обсуждению важных событий, второй непрерывно крутил патриотические передачи, посвящённые истории и жизни Свободии, третий был развлекательным. М. предпочитал смотреть третий канал, но, к его огорчению, программа там была не очень разнообразной, художественные фильмы часто повторялись. Да и сами ленты были словно штампованными, и многие, не только один М., путали их названия и сюжеты. Обычно это были картины о войнах с Макронезией либо борьбе с диверсантами. Поэтому когда в эфире появлялась любовная мелодрама или комедия, ради просмотра люди бросали все свои домашние дела. Служба телевещания, скорее всего, имела представление о рейтингах, и такие кинофильмы шли поздно ночью, чтобы их показ не совпал по времени с новостными передачами. М. включил второй канал – там транслировали "Отец нации", документальный фильм о жизни и подвигах президента Фримана в борьбе против режима соцпартии. Он выходил дважды в неделю на протяжение многих лет. М. иногда задавался вопросом, насколько же насыщенной была жизнь Фримана в то время и сколько всего великих событий он совершил. В этот момент на экране, актёр, игравший Фримана, яростно перестреливался с тюремщиками. Голос диктора рассказывал, как президент в те суровые времена рисковал собой, спасая из заключения своих товарищей, которых правительство бросило в тайную тюрьму. М. плохо помнил, что происходило в период правления соцпартии. Когда её свергли и избрали Фримана, ему едва исполнилось двенадцать. В школе им подробно рассказывали, как социалисты установили настоящий тоталитарный режим, а также вступили в сговор с правительством Макронезии, чтобы нажиться на продаже спорных территорий, а всех несогласных с их преступной политикой бросали в тюрьму или казнили. Но на горизонте появился харизматичный Фриман, сплотивший вокруг себя патриотов и объявивший беспощадную войну предателям. Когда режим пал, на первых свободных выборах большинством голосов его избрали президентом. Уже во время его дебютного четырёхлетнего срока народ Свободии был воодушевлён первыми крупными успехами: новая экономическая политика дала толчок развитию промышленности, Макронезии была объявлена война и свободийская армия, разбив врага, взяла под свой контроль спорные земли, соцпартия была объявлена вне закона, а над её руководителями провели показательный суд. Всех изменников, сотрудничавших с Макронезией, приговорили к дительным тюремным срокам – Фриман объявил гуманность одним из столпов нового государства и запретил смертную казнь. Видя поддержку народа, за год до окончания своего президентства он организовал новое голосование, на котором граждане единодушно избрали его пожизненным президентом. Фриман также основал "Партию патриотов", члены которой заняли все руководящие посты в стране, поставив своей целью превращение Свободии в влиятельную сверхдержаву, которая будет контроливать весь континет. М. никогда не отрицал, что не обходилось и без трудностей, но президенту удалось спасти страну от развала, а бедность и дефицит со временем удастся победить. Злые языки: подстрекатели и неверномыслящие – они никогда не переводились, поговаривали, что Фриман раньше сам состоял в соцпартии и, более того, был там одной из важных фигур. Кто-то распускал слухи, что ряд бывших партийных бонз до сих пор на свободе, и, пользуясь поддержкой Фримана, они сколотили огромное состояние на продаже различного сырья зарубеж. Понятное дело, что всё это было клеветой и попытками вражеских спецслужб расшатать обстановку. НСБ пристально следила за настроениями в обществе, ведя учёт подозрительных граждан.

М. перекусил, затем снова недолго бесцельно переключал каналы с одного на другой и не заметил, как задремал. Его разбудил звук шагов в гостинной – вернулась София с Ольгой.

– Ну, как фильм? – спросил М.у дочери. Он стряхнул остатки сна и попытался вяло улыбнуться.

– Привет, пап – она обняла его, присев рядом с ним на кресло – Супер, фантастика про пришельцев. Жаль, что ты не пошёл с нами.

– Ты знаешь, мне приходится задерживаться на работе – вздохнув, с сожалением ответил он.

-Знаю. – Ольга нахмурилась – А ты никогда не думал устроиться в другое место?

Ей стукнуло четырнадцать и она ходила в одну из лучших частных школ Метрополиса в Юго-Западном районе. Поначалу она училась дома и посещала уроки в школе для детей государственных служащих, а после адаптации, Министерство интерации выдало разрешение на обучение в любом местном заведении. М., по её просьбе нашёл для неё школу с уклоном в искусства. М. задумался, как быстро и незаметно пролетело для него её детство. Он замечал, что Ольга начала взрослеть и всё сильнее походить внешне на мать: тот же курносый нос, та же улыбка и взгляд, те же пышные каштановые волосы и едва заметные веснушки. Ему казалось, она не унаследовала от него ни единой внешней черты. Конечно, она задавала такие вопросы о его работе отнюдь не из какой-то детской наивности. М. всегда следовал правилам: ему запрещалось распространяться о буднях своей службы среди родственников, друзей или знакомых. Правда, стоило признать, что у М. не было никаких друзей в Метрополисе, кроме Мельникова, а его знакомыми были только несколько информаторов из местных, которые знали М. только под вымышленными именами. Устав НСБ не рекомендовал заводить дружеские связи и любовные отношения с местными жителями. И М. прекрасно знал, что фраза "не рекомендовал" звучала очень лукаво. Всё нерекомендованное при случае вызывало точно такие же неприятности, как и запрещённое. В Свободии действовал принцип "запрещено всё, что не разрешено законами".

– Вряд ли я буду зарабатывать на другом месте также хорошо, как здесь. – ответил М. дочери – В воскресенье мы обязательно сходим куда-нибудь развлечься вместе – пообещал он, тут же вспомнив, что договорился в этот день приехать к Мельниковым. Ольге там будет скучно.

– Я хочу в океанариум, мы там ни разу не были – Ольга состроила грустную мину – Мы же сходим?

– Конечно- М. подумал, что и самому интересно было бы посмотреть на морских обитателей.

– Я запомнила. Ладно, оставлю тебя наедине с твоим другом – она взглядом весело указала на телевизор – Пойду доделаю своё домашнее задание.

М. смотрел вслед дочери, которая поднималась вверх по лестнице в свою комнату. Ни дочь, ни жена не знают, чем он занимается в действительности. Что они подумают, если его, например, убьют? В предствлении жены он был чиновником, заместителем большого начальника, круглый год заваленный бумажной работой. Сама София не особо-то и интересовалась, чем он там занят. Он содержал их и они жили в достатке, если она и устраивалась иногда на какую-нибудь работу, то только в те редкие периоды, когда не знала, чем занять себя. До переезда в Метрополис она работала на швейной фабрике, где шили военную униформу.

– Телефонный мастер приходил? – жена спросила из кухни.

– Я пришёл поздно, никого не застал, а телефон всё также молчит.– краем глаза М. видел из гостинной, как она возится с ужином. Когда они поселились здесь, София стремительно располнела, превратившись из худой высокой шатенки в дородную женщину с необъятными задом и бёдрами. М. никогда её не корил, прекрасно понимая, как тяжело удержаться от переедания видя здешнее изобилие и дешевизну продуктов. Периодически она пыталась худеть, ограничивая рацион и занимаясь физкультурой, но снова и снова срывалась и полнела. Власти никогда не объясняли им разницу в уровне жизни между маленькой Мореей и огромной Свободией, а граждане, которые никогда не бывали в новом регионе, вообще оставались в неведенье, продолжая жить по карточкам. М. задумывался над этим: почему могучая страна, раскинувшаяся на половину континента, не может обеспечить себя всем необходимым? Однако говорить вслух и спрашивать об этом у кого-либо не решался.

Поздно вечером, дочитав сегодняшние газеты и отправившись в кровать, М вдруг захотесь выкурить сигарету. Он вышел в сад на задний двор и, закурив, присел на шезлонг. За невысоким забором на соседском участке возвышалось дерево, кажется эвкалипт, точно он не знал, т.к никогда раньше не видел подобных. М. видел, как по одной из веток деловито, словно наблюдая за ним, вышагивает экзотическая птица с хохолком и жёлто-синим оперением. Ночью они иногда поднимали громкий стрёкот и мешали спать. Завтра нужно встать пораньше, т.к Мельников остался без исправного автомобиля и просил заехать за ним.

Сначала ему показалось, но затем он отчетливо расслышал трезвон своего мобильника, оставленного в столовой. Он затушил в пепельнице только сигарету и поспешил к телефону. Звонил Конрад и М. ни капли не удивился – очень часто возникали непредвиденные обстоятельства или менялись планы и шеф мог сообщить об этом по телефону даже среди ночи.

– Алло – он взял трубку

– Не разбудил? Есть новости и изменение в завтрашний план – голос следователя раздавался на фоне шума проезжей части.

– Нет, шеф, я только собирался ложиться спать.

Конрад, не медля, изложил новости и суть действий на завтра:

– Утром Мельников поедет в автомастерскую один, у тебя теперь другое задание. Мне позвонил эксперт, которому отправили пакет с изъятыми деньгами, сообщив новые любопытные обстоятельства. Все, до единой, купюры фальшивые. В лаборатории сопоставили найденные банкноты с попадавшимися раннее фальшивками. Оказалось, что, примерно три месяца назад, в полицию попала поддельная купюра в пятьдесят кредитов. Человек, который расплатился ей у торговца на рынке, утверждал, что перед этим обращался за услугами врача, некого Эриха Манна. Он заплатил купюрой в сто кредитов, и врач выдал ему на сдачу фальшивую пятидесятку. Было разбирательство, но дело не завели, т.к концов не сыскали, этот Манн не мог вспомнить, откуда у него появилась фальшивка. Сейчас выяснилось, что она из той же партии, что вы достали в квартире террористов. Запиши адрес, завтра ты поедешь к нему, попытайся разузнать, что он из себя представляет. Я пока не подозреваю, что он связан с подпольем, но информация он нём лишней не будет – откуда он, когда прибыл на полуостров, семья, соседи, списки клиентов. Вобщем, как обычно, придумай что-нибудь. До завтра, жду отчёт.

М. взял в гостинной блокнот и записал адрес. Когда он поднялся в спальню, жена уже уснула. Он выключил свет и лёг рядом, но спать ему расхотелось напрочь и почти до двух часов он просто пролежал в кровати, размышляя о завтрашнем дне. Вообще, в последние месяцы его часто мучила бессонница и он подумывал даже сходить по этому поводу к какому-нибудь врачу, но не было времени. Что ж, такой случай ему, можно сказать, представился сам собой.

Глава 2.

Будильник прозвенел в семь утра. М. оделся и, ещё толком не проснувшись, спустился в гостинную за телефонным справочником. Людей с фамилией Манн в Метрополисе оказалось не так много. Обведя карандашом нужный номер, он отложил книгу на столик и удовлетворённо отправился в ванную. Умывшись холодной водой, он намылил лицо, взял бритву и принялся осторожно скоблить лезвием кожу, рассматривая себя в зеркале. С отражения на него смотрел мужчина с ярко-зелёными глазами, редеющими, очень светлыми волосами и такими же, почти бесцветными, бровями. Кожа его была смуглой от местного палящего солнца, а у глаз и на лбу были заметные морщины. М. с сокрушением отмечал, что его организм стал показывать первые, пока ещё не слишком видимые, признаки старения. Нередко он чувствовал, что у него уже нет той энегрии и работоспособности, как у молодых людей. После долгого дня, проведённого на ногах, в разъездах, по вечерам он ощущал сильную усталось и не получал нужного отдыха за ночь, чувствуя себя разбитым по утрам. Через три года он должен получить почётную отставку по выслуге лет и пожизненную пенсию от НСБ. Он побаивался, что его могут списать по состоянию здоровья и всеми силами старался поддерживать себя в форме, следя за питанием и периодически занимаясь в местном тренажёрном зале. Вот только бросить курить ему пока так и не удалось.

В девять часов он позвонил по найденному номеру, женский голос на другом конце провода представился ассистентом и ответил, что Эрих Манн сегодня будет только к часу. Судя по адресу, клиника находилась в пятнадцати минутах езды от него, недалеко от местного продуктового рынка. М. решил приехать пораньше, чтобы пройтись по окрестностям и понаблюдать за посетителями и персоналом больницы.

Погода была пасмурной, но жара не спала, судя по прогнозу дождь был маловероятен. М. открыл гардероб и достал лёгкую белую футболку и тонкие шорты до колен. Одеваясь он обратил внимание на свой мундир, висевший в самом дальнем углу. Чёрный приталенный китель, со знаками различия лейтенанта юстиции на плечах, голубая рубашка и чёрные брюки. На левом рукаве виднелась эмблема НСБ – орёл, смотрящий вправо и сжимающий в лапах меч и свиток бумаги, вокруг которого расположилась надпись "Национальная служба безопасности". М. за всё время службы никогда не надевал его. Тонкости его работы не позволяли быть слишком приметным для других людей и мундир так и пылился в шкафу на протяжении многих лет.

Приехав в район рынка, он остановился на пересечении Восточной улицы и Приморского бульвара. На углу находилось серое, бетонное здание Инспекции почтовой службы. Парковка у него была бесплатной и М. решил оставить машину здесь. Клиника должна была находиться сразу за рынком, в который "упиралась" Восточная улица. Он несколько минут посидел в машине, обдумывая свои действия. Из здания почтовой службы входили и выходили люди, одетые в штатское, очевидно посетители. Почтовые работники носили синюю форму. "Инспекция почтовой службы" – хмыкнул М. Что они там инспектируют? Может быть это какая-то служба вроде цензуры, только для различных писем. Он взял из бардачка записную книжку, мобильник, вышел из машины и неспешно отправился в сторону рынка. Сам он никогда туда не ходил, только жена время от времени ездила за свежими овощами и морепродуктами. По обеим сторонам улицы, расположились всевозможные магазинчики, в полуподвальных помещениях клубы и кабаки на любой вкус. Пока ещё было не многолюдно, но многочисленные зазывалы уже шатались по тротуару и раздавали флайеры своих заведений. Какой-то чернокожий промоутер сунул ему в руку яркую листовку. Немного пройдя дальше, М. мельком прочитал её содержание: "Ночной клуб "Розовый закат", рядом были изображены два мускулистых мужских силуэта. Он смял её и бросил в первую попавшуюся урну. В Свободии гомосексуализм был под запретом и однополые отношения, как минимум, могли повлечь за собой принудительное лечение у психиатра, но чаще всего срок в исправительном лагере. Кроме того, в стране действовало обширное движение, т.к "Традиционный союз", ставившее своей целью контроль за нравственностью. Ежемесячно Традиционный союз отчитывался о числе раскрытых тайных однополых сожительств и получал субсидии от государства на проведение культурных мероприятий. Здесь же, в Метрополисе, полиция закрывала глаза на подобные вещи, а Традиционный союз не способен был развернуть свою деятельность, т.к его активисты не могли получить разрешение на поселение в Морее. На этой же улице М. прошёл мимо двух стриптиз-клубов. Когда-то они были для него в диковинку, он никогда не видел подобного, живя в Свободии. Но и приехав сюда, он ни разу не посетил ни один из них, хотя соблазн, надо признаться, был. Мельников, завсегдатай таких клубов и массажных салонов, часто уговаривал составить ему компанию, но М. так ни разу и не решился переступить их порог. В общих чертах, здесь всё было в пределах приемлемых рамок. В городе существовали и более злачные районы, где в открытую работали бордели, а их обнажённые работницы, ни капли не стесняясь,выставляли себя напоказ в больших окнах, словно в витринах. Рядом с ними мирно сосуществовали многочисленные опиумные курильни, из которых, шатаясь, выходили едва живые посетитили, и магазинчики, где торговали марихуаной. Поэтому клуб для гомосексуалов, листовку которого ему дал негр, был вполне цивильным заведением. Помимо развлечений и торговли, процветали всевозможные прачечные, дешёвые гостиницы, ателье и парикмахерские. Здесь вполне можно было постирать вещи и переодеться, подстричься, привести себя в порядок, а затем сразу же отправиться гулять всю ночь, не испытывая нужды возвращаться домой. Были бы деньги.

Подходя к рынку, улица стала более оживлённой. Навстречу, не спеша прошли двое полицейских с автоматическими винтовками. Один из них вёл на поводке дружелюбно озиравшуюся по сторонам овчарку. От жары она тяжело дышала, свесив язык. Сами полицейские, скорее всего тоже изнывали в своей униформе. За многие годы власти почему-то не дошли до того, чтобы переодеть их в более комфортную для этих мест форму. М. прошёл через рамку детектора и попал на территорию рынка. Здесь тороговали всевозможными продуктами. Многое из ассортимента М. раньше видел только по телевизору: разные тропические фрукты, свежие овощи прямо с окрестных ферм, устрицы,осьминоги и кальмары. Торговые места перемежались забегаловками и ресторанчиками, где готовили блюда из местных продуктов. Прямо здесь, под открытым небом, коптили свежую морскую рыбу, от запаха которой текли слюнки. Сложно было пройти и мимо небольших лавочек, где на углях жарили мясо. М. не раз пытался готовить такое у себя во дворе на жаровне, но так вкусно, как делают это местные торговцы, у него не получалось. Народ здесь тёрся тоже разношёрстный. В основном, вокруг звучала русская и английская речь, которую немного разбавляли другие, неизвестные ему языки, а также рунглиш – отвратительная смесь русского и английского, на котором изъяснялись многие иммигранты. У непривычного человека от этой какофонии голова начинала идти кругом. Внезапно его сильно толкнул плечом молодой человек с голым торсом. Сломя голову, он нёсся куда-то босиком. Следом за ним промчались двое молодчиков, одетых в форму военной полиции. Окружающая толпа даже не обратила на них внимания. Военное министерство пыталось вербовать в Морее новобранцев для армии и флота, но особых успехов оно в этом не имело. Местные молодые мужчины не горели желанием пополнять ряды армии Свободии и в полиции то и дело мелькали розыскные сводки о беглых рекрутах. Но их обычно особо и не искали, т.к это было безнадёжным делом. В близлежащих посёлках всё обстояло куда печальнее – вербовщики ещё даже не успевали приблизиться к ним, как сельские парни в мгновение ока прятались, кто куда. Каждый год в Метрополисе едва набиралось несколько сотен рекрутов, которых полицейские в кандалах привозили на призывной пункт. Да и то, в основном, это были пьяницы или наркоманы, у которых не хватало мозгов, чтобы скрыться. М. проходил мимо зелёных рядов, когда его внимание внезапно привлекла торговка в одной из лавок – блондинка, одетая в голубое платье и синий передник, с длинными волосами, собранными в пучок. Это была та самая женщина, скандалившая вчера с полицейскими в магазине. Она с безразличным видом сидела за прилавком, устало подперев подбородок рукой. М. не мог объяснить это, но он вдруг ощутил к ней сильный интерес. Сам толком не понимая, что делает, он подошёл ближе к прилавку.

– Добрый день. Что вам угодно? – она оживилась, увидев потенциального покупателя, и вяло улыбнулась. Голос её теперь казался мягким и очень добрым. По сравнению с тем, какой она выглядела во время потасовки в магазине, она казалась совсем другим человеком. Но это, без сомнения, была она. М. украдкой глянул на неё, чтобы получше рассмотреть лицо. На вид ей было около сорока, в уголках её глаз проглядывались смешливые морщинки. Когда она улыбалась, она слега щурила глаза, что придавало её взгляду необыкновенную очаровательность. Говорила она с сильным английским акцентом, что, в принципе, не удивительно. В Морее население издавна было смешанным. М. неловко помялся с ноги на ногу, побаиваясь смотреть ей в лицо. Что, собственно, ему надо от этой женщины? Он не мог этого объяснить. Трудно сказать, что она привлекла его чем-то внешне. М. уже давно ощутил тот переломный момент, когда он начал испытывать равнодушие к своей жене в сексуальном плане, но мысли завести любовницу у него никогда не возникало. Он всегда был честен с Софией, да и работа сжирала всё его время. Нет, скорее у него возникла жажда общения, желание познакомиться с кем-то из местных по-настоящему. И так совпало, что он увидел сейчас на рынке ту самую женщину из магазина. Кто она? Как и где она живёт? Что тогда произошло между ней и теми полицейскими?

– Немного салата, пожалуйста. – он наконец выдал из себя хоть какую-то фразу, до сих пор стоя перед ней в некоем ступоре. Только сейчас он обратил внимание, что к её переднику приколот бейдж с именем и фамилией. "Лина Редеккер, продавец" – прочитал он. Запомнила ли она его тогда? Нет, вряд ли, М. был уверен, что всё её внимание в тот момент было обращено на полицейских. Она отобрала пучок свежих листьев салата и принялась заворачивать его в пакет.

– С вас десять центов.

Он протянул ей монету и, сам того не ожидая, выпалил:

– Меня зовут М.

– Лина – Она недоумённо уставилась на него.

– Я подумал, может, вы будете не против познакомиться со мной.

Она немного замешкалась, видимо, не ожидая такого от обычного с виду покупателя.

– Я не против – ответила она, продолжая внимательно разглядывать его – Я никогда не видела вас раньше. Обычно ко мне ежедневно приходят одни и те же покупатели – она сделала небольшую паузу, будто не зная, как продолжить фразу – Десятки людей, а то и сотни, покупают у меня эту зелень, но у меня хорошая память на лица. Вас я точно никогда раньше не видела.

– Вы не хотите встретиться где-нибудь после работы? – М. сейчас понимал, что нарушает все мыслимые запреты. уставы и правила, которым он всю жизнь беспрекословно подчинялся. Что страшного, в конце концов он может сделать? Он не будет говорить о себе правду, вот и всё. М. давно привык к жизни в Метрополисе и, зная все его закоулки, вполне мог сойти за местного.

– Моя смена кончается в восемь и сегодня у меня не будет времени. Но завтра я свободна весь день – она наконец по-настоящему улыбнулсь ему.

– Давайте я дам вам мой номер телефона – М. дрожащими от волнения руками вытащил записную книжку из кармана, но вспомнил, что у него нет с собой авторучки. Лина в свою очередь начала нелепо рыться в единственном кармане своего передника. – Или лучше продиктуйте мне свой номер телефона, я запомню его.– М.,наконец, закончил эту неловкую сцену.

– 34-47-60 – можете позвонить мне утром, я просыпаюсь рано.

– Я тоже – М. попытался улыбнуться, забирая свёрток с салатом и повторяя в уме цифры. – До свидания, я позвоню вам!

Он несколько раз обернулся, отходя от прилавка, и махнул ей рукой на прощание. Лина смотрела ему вслед, всё также неловко улыбаясь.

Всё это случилось в считанные минуты. Что на него нашло? Он мысленно переваривал произошедшее, забыв о докторе и задании. Во всяком случае, это ничего не значит, он не будет звонить этой торговке. Зачем подвергать себя опасности, ведь София может узнать. Да что там София, у него будут большие неприятности на работе, если там узнают, что он завёл неположенное ему знакомство. Всё ещё в некоторой растерянности он прошёл через ряды блошинного рынка, миновал рамки детектора и вышел на широкий тротуар – продолждение Восточной улицы. Клиника Манна должна находиться чуть дальше. Он прошёл несколько зданий, но не увидел нужного ему. Однако, затем понял, что просто прошёл мимо. Пройдя немного назад, он остановился напротив пятиэтажного кирпичного дома. Перед ним было две двери, на той, что справа, он разглядел небольшую табличку . "Доктор Э. Манн, врач общей практики. Пн-Сб, часы приёма – с 9 до 17 часов. Просьба записываться зараннее по телефону" – прочитал М. Он поднялся на крыльцо и вошёл внутрь. Пройдя по коридору, он подошёл к стойке регистрации, за которой сидела миловидная девушка, читавшая книгу. Он осмотрелся вокруг. Клиника представляла собой совсем маленькое помещение, включавшее в себя кабинет самого врача, процедурную комнату и небольшую, скромно обставленную комнату ожидания. Последняя была пуста, в коридоре М. тоже стоял один. Он обратил внимание, что здесь давненько не было ремонта: белая краска на стенах местами облупилась,старые двери открывались с жалобным скрипом, на потолке кое-где начала отваливаться штукатурка. Диван в комнанте ожидания был потрёпанным, на обшивке виднелось несколько пятен, а на столике рядом валялись прошлогодние журналы.

– Добрый день. Вам назначено? – девушка отвлеклась от чтения

– Здравствуйте. Нет, но я подумал, что у господина доктора найдётся время принять меня.

– У него сегодня двое пациентов, но они придут ближе к вечеру, самого доктора сейчас нет на месте, но он вернётся в час и, возможно, примет вас.

– Хорошо, меня устраивает – не раздумывая, согласился М.

– Я внесу ваши данные в карту пациента. И ещё – как вы изволите оплатить услуги? Наличные или по полису страхования?

– Я готов заплатить наличными.

Девушка принялась кропотливо заполнять карточку, М назвался ей Марком Филлиповым. Он носил с собой водительское удостоверение на это имя, НСБ без проблем снабжала сотрудников подобными документами для проведения разных операций. Сейчас он несколько обеспокоился, т.к вспомнил, что сказал торговке своё настоящее имя. На часах было без десяти двенадцать, в клинике Манна, кроме девушки-регистратора, никого не было и М. решил скоротать время в кафе через дорогу. За столом он развернул свежую газету, но смысл прочитанного текста ускользал от него, он всё ещё размышлял о Лине и предстоящей встрече с доктором Манном. Он заказал кофе без сахара и продолжил чтение. "Макронезия снова готовится к войне?" – единственный заголовок, который немного заинтересовал его. В статье говорилось, что соседи снова накапливают силы вблизи дальневосточной границы. Яблоком раздора был малозаселённый клочок земли у пограничной реки, который обе стороны считали своим. Каждый раз небольшие стычки перерастали в масштабные войны. В последнюю из них, четыре года назад, Свободии удалось отбить все атаки и вдобавок вторгнуться на территорию врага, захватив при этом два небольших города. Армия удерживала их по сей день, используя захваченный район, как буферную зону. В честь этой победы, по постановлению Фримана, каждое первое воскресенье мая проводился грандиозный парад в столице. Жители Свободии прилипали к экранам телевизоров, жаждя увидеть, как по главной площади перед дворцом президента проедет новейшая военная техника. М. не был в армии и оружие никогда особо не привлекало его. Конечно, он обучался стрельбе ещё в академии, но, при всей специфике его работы, стрелять в людей ему никогда не приходилось. Да и стрелок из него, надо признать, был посредственный. Парад его тоже не сильно интересовал. Возможно, в живую шествие военных выглядело, действительно, впечатляюще, но у него не было возможности посетить столицу. Раньше на это попросту не хватало денег, а теперь, когда ему подняли жалованье, не хватает времени. Как-то был момент, когда в Метрополисе арестовали двоих неверномыслящих. Они распускали слухи о том, будто ветераны Первой войны с Макронезией, сидевшие во время парада на трибуне рядом с Фриманом, на самом деле были ряжеными актёрами, а настоящих ветеранов посмотреть на торжество не пускали. М. доводилось слышать разные абсурдные сплетни, но это было бредом чистой воды – зачем президенту подменять настоящих ветеранов актёрами? Какой в этом смысл? Он попивал кофе и листал газету, поглядывая в окно. Отсюда хорошо было видно улицу, которая в обеденное время стала более оживлённой. Около часу дня у здания напротив остановилось жёлтое такси, из машины вышел полноватый мужчина средних лет с кожаным портфелем в руках, одетый в бежевые брюки и белую рубашку с коротким рукавом . М. видел, как он направился в клинику. Вероятно, это и был его доктор. Он не спеша выкурил сигарету, допил кофе и пошёл за ним следом.

В комнате ожидания было всё также пусто. Получив свою карточку на стойке регистрации, М. отправился в кабинет врача. Дверь была приоткрыта и он вошёл без стука. Доктор Манн, тот самый мужчина в белой рубашке, сидел за небольшим письменным столом, изучая записи в тонкой тетради. Комната была небольшой, отсюда, видимо для удобства, в процедурную вела ещё одна дверь. Рабочее место врача тоже не отличалось роскошью: кроме стола, надо заметить, довольно старого, стульев и белых шкафчиков с медицинским оборудованием и препаратами, здесь больше ничего не было. На столе стоял телефон устаревшей модели, с дисковым набором номера. В углу в дешёвом пластиковом горшке росла чахлая пальма. Озираясь вокруг, М. мельком осмотрел несколько сертификатов и лицензию, висевшие в рамках под стеклом над местом врача.

– Здравствуйте. Садитесь пожалуйста. – врач глянул на него поверх очков, указав на стоявший рядом стул. Говорил он с явным акцентом.

М. сел и Манн, приподнявшись над столом, протянул ему руку:

– Доктор Эрих Манн. – представился он. На вид ему было в районе пятидесяти, лицо гладко выбрито, чёрные, как смоль, волосы аккуратно подстрижены и, очевидно, покрашены. Уж слишком жгучий цвет, наверняка он прятал седину.

– Марк Филлипов.– он пожал ему руку, обратив внимание, что врач носил весьма дорогие часы марки "Империал" в золотом корпусе. Такие выпускались на заказ в одной из самых престижных мастерских в Морее и простым смертным были недоступны. М. прикинул, что их стоимость, пожалуй, выше, чем всё незамысловатое убранство этой клиники.

– Итак, что привело вас ко мне? – спросил доктор. Было заметно, что он пытается говорить без акцента, но у него хорошо выходило это только с шаблонными фразами. Когда он продолжил говорить, речь выдавала в нём иностранца – Вижу, вы не обращались ко мне прежде?

М. вкратце поведал ему о симптомах своей бессонницы. Манн, внимательно выслушав, достал из ящика стола бланк рецепта и размашистым почерком вписал в него название какого-то препарата и протянул его М.:

– В подобных случаях люди поначалу пытаются прибегнуть к помощи различных растительных препаратов. Но зачастую эффект от них сомнителен. – он сделал небольшую паузу, как бы подбирая слова – И самолечение не приносит никаких результатов. Я выписал вам "Форазепам". Это снотворное, но из препаратов последнего поколения, обладающее минимумом побочным эффектов и мягким действием. Не чета фенобарбиталу и прочим транквилизаторам. Все снотворные вызывают привыкание при длительном приёме, поэтому я назначил вам короткий курс. Используйте препарат в течение недели, ваш организм должен привыкнуть к нормальному ритму и засыпанию. Обычно нареканий у других пациентов не возникало, а ваш случай не относится к запущенным.

М. взял листок и аккуратно положил его в карман.

– Большое спасибо. У вас интересный акцент, доктор Манн – ненавязчиво заметил он. – Вы, наверное, здесь недавно?

– О, я немец – врач расплылся в улыбке – К сожалению, ни английским, ни тем более русским я ранее не владел. Но учиться никогда не поздно!

М. ещё раз поблагодарил его и покинул кабинет, направившись к выходу. Девушка-регистратор сидела со скучающим видом, очевидно, не зная чем себя занять. Перед тем как уйти, он снова подошёл к ней.

– Вы уже уходите? – она попыталась изобразить внимательный вид.

– Да, всё хорошо, господин доктор принял меня. Мне нужно будет посетить его снова через неделю, я бы хотел узнать, будут ли свободные часы и на какое время можно записаться.

– Вы можете прийти в любое время. – она пренебрежительно махнула рукой – Пациентов совсем мало, обычно в день приходят два-три человека. И часто доктор работает с полудня. Поэтому вам нужно учесть этот момент.

М. вдруг услышал из кабинета голос врача, по-видимому тот говорил с кем-то по телефону.

– И да, извините – он вновь обратился к девушке – Я могу воспользоваться уборной?

– Конечно. Идите в комнату ожидания, увидите там дверь.

Он пошёл к уборной, но заходить не стал. Вместо этого он просто остановился у двери, здесь хорошо было слышно, как Манн разговаривал по телефону. "Нет, мне не нравится это заведение у Берга. Выпивка у них паршивая, да ещё норовят подсунуть своих баб, которые при случае обчистят до нитки. Нет, лучше пойдём в "Топаз" – отчетливо донеслось до него. М. сразу понял о чём речь. Про Берга он не слыхал, но "Топаз" это одно из самых крупных казино Метрополиса. Да, в отличие от остальной территории Свободии, здесь азартные игры были легальны, а игорный бизнес процветал. Судя по всему, докторишка не прочь просадить деньги в рулетку или карты. М. слушал, пока Манн не положил трубку, но больше ничего примечательного для себя не вынес, дальше тот говорил только о ремонте машины, рыбалке и прочей чепухе.

Он вышел на улицу и отправился к парковке. То, что Манн живёт явно не по средствам, сильно бросалось в глаза. Часы, которые стоят, как хорошая машина, походы в казино. И это при захудалой клинике, где, наверное, целыми днями посетителей не бывает? У М. был адрес, по которому жил доктор. Он намеревался было поехать туда, но прикинув его расположение, вспомнил, что это один из охраняемых районов и попасть туда постороннему невозможно. Откуда у него могут быть большие деньги? Ехать в заведение Берга и наводить справки о докторе смысла нет – вряд ли тот играет с тем, кто платит ему за какие-то услуги. В машине М. внезапно вспомнил про телефон Лины, достал авторучку и всё-таки записал его в блокнот, всё ещё раздумывая, стоит ли звонить ей завтра. Стоит также позвонить Конраду, доктор определённо напрашивался на слежку хотя бы в течение одного-двух дней. Но самому перед его клиникой лучше больше не светиться, и, тем более, не стоит ехать за ним в охраняемый район. М. набрал номер следователя и изложил ему результат своего наблюдения. Конрад согласился с его мнением и велел пока больше не появляться в поле зрения Манна, отложив вопрос о слежке до понедельника.

В воскресенье М., как обычно, проснулся довольно рано, около восьми утра. Тем вечером он всё-таки заскочил в аптеку и купил снотворное, но в последний момент передумал принимать таблетки и, хоть и немного поздно, уснул сам. Позавтракав и приведя себя в порядок, он сказал жене, что ему нужно заехать на работу на несколько часов. София отнеслась к этому спокойно, она привыкла к тому, что ему часто приходилось работать в выходные. Заведя машину и выехав на дорогу, он вспомнил про Мельникова, что обещал тому приехать к ним в гости. Поэтому он заблаговременно решил предупредить его по мобильнику, что не сможет приехать сегодня днём, сославшись на домашние дела. Иначе Мельников, ничего не зная, сам вполне мог позвонить ему домой и у Софии возникли бы к нему неудобные вопросы.

Найдя первый попавшийся телефон-автомат, М. остановил машину и пошёл к обклеенной объявлениями телефонной будке. Бросив монету, он немного дрожащими пальцами набрал номер Лины. Да в самом деле, чего бояться? Он просто пообщается с ней и всё. Ему внезапно захотелось разорвать этот замкнутый круг однообразной скучной жизни, где один день наслаивался на точно такой же другой. А София? Да ей по большому счёту плевать, чем он сейчас занят, лишь бы дома был полон холодильник и имелись деньги на развлечения и прогулки по магазинам. После недолгого ожидания, он услышал в трубке голос Лины.

– Редеккер. Слушаю вас.

– Здравствуйте, Лина. Это М. – он всё ещё волновался, не зная, чем может кончиться вся эта затея.

– А, это вы – её голос заметно повеселел. – Вы вчера так быстро ушли, я боялась, что вы забудете мой номер.

– Как видите, у меня хорошая память. У вас на лица, у меня на числа.

Она рассмеялась:

– Значит, я зря переживала. Вы хотели увидеться сегодня?

– Да, но я не уверен, где именно. Куда вам нравится ходить? – М. казалось, что за него говорит кто-то другой.

– Я живу недалеко от рынка, где работаю. Давайте встретимся через пару часов у почты, знаете, где это? На той же улице. И вместе решим, куда нам сходить.

– Идёт, я буду ждать вас там.

Он снова тронулся в сторону Восточной улицы. Приехав на место, как и вчера, он оставил машину перед зданием почтовой инспекции, а затем бесцельно слонялся от магазина к магазину, разглядывая витрины. Лина появилась на полчаса раньше, выйдя из-за угла со стороны Приморского бульвара. Одетая в ярко-жёлтое платье, она выделялась из толпы, глаза её были скрыты большими солнцезащитными очками. М. спохватившись, попытался незаметно посмотреть на своё отражение в стекле витрины ювелирного магазина. Как он выглядит со стороны? Он одним движением поправил волосы, которые как ему казалось, немного растрепались. Лина, завидев его издалека, помахала ему рукой.

– Привет. Я на всякий случай решила выйти пораньше – она подошла к нему и М. ощутил легкий аромат её духов.

– Здравствуйте. Да я, если честно, сам пришёл недавно. – соврал он. На самом деле он торчал здесь часа полтора.

– Давай общаться на ты?

Тогда, на рынке, она толком не успела его рассмотреть. "Не жирный, вроде ещё не старый, не урод, довольно вежлив" – мысленно она дала ему оценку, сняв очки и мельком глянув на него. М. поймал на себе взгляд её слегка прищуренных голубых глаз.

– Я не против. Куда бы ты хотела пойти? Я на машине, поэтому мы можем поехать, в принципе, куда угодно – он махнул рукой в сторону припаркованного автомобиля.

Лина немного задумалась, оглядевшись по сторонам.

– Зачем тратить время на поездку, здесь есть неплохой ресторан, где готовят морепродукты и подают довольно хорошее вино. Идти недалеко, минут десять. – она вопросительно посмотрела на него.

М. согласился и они пошли в сторону бульвара. По дороге Лина болтала о всякой ерунде, в основном о работе и планах посетить пляж. Говорила она уже непринуждённо, больше не стесняясь его. М. напротив, всё ещё чувствовал себя не в своей тарелке и лишь поддакивал, с трудом поддерживая разговор.

Заведение, куда она привела его, вполне ожидаемо для этого района, оказалось дешёвым ресторанчиком, где готовили местные блюда из рыбы и моллюсков. Они заняли столик, откуда было видно кухню, где повар за пышущей жаром плитой готовил несколько блюд одновременно. Посетителей было немного, две молодые парочки и пожилой мужчина поотдаль от них. От волнения М. хотелось закурить, но здесь на входе висело предупреждение, что в помещении курить запрещено. Лина, скорее всего, поняла, что он чувствует себя несколько неловко и пыталась разговорить его.

– Расскажи о себе немного. Кем ты работаешь? -спросила она.

– Я водитель, в такси – соврал он, выдав первое, что пришло на ум.

– А живёшь? Где-то здесь?

– В Палм-Хилл.

– Довольно далеко отсюда.

– Да, я на самом деле редко бываю тут.

Она резко сменила тон на более серьёзный и пристально посмотрела ему в глаза:

– Давай по честному – ты женат?

– Да – кивнул он и, не став врать, добавил – И есть дети.

Как она отреагирует на это? Он напрягся, приготовившись к тому, что сейчас Лина встанет и уйдёт. Но в этот момент подошёл официант и она принялась листать меню, остановившись на стейке из рыбы-меч. М. заказал тоже самое. Когда официант удалился, Лина, вопреки его опасениям, спокойно продолжила беседу:

– Вообще, я подозревала, что ты не в разводе и у тебя кто-то может быть, но, в принципе, для меня это неважно. Это твои проблемы. Давай так – между нами не будет ничего серьёзного? – она вопросительно посмотрела на него.

– Идёт.– М.пожал плечами. Он и сам не планировал строить с этой дамочкой какие-то отношения. – Ну а ты? – в свою очередь спросил он – Ты замужем или живёшь одна?

– Я вдова, уже много лет. Знаю, это вызывает вопросы, но я одно время пыталась наладить новую жизнь после смерти мужа. Правда, как-то не задавалось, не могу привыкнуть к тому, чтобы жить с другим человеком.

– А что случилось с твоим мужем? – этот момент немного заинтерсовал его, он вспомнил о потасовке с полицейскими.

Лина ответила не сразу, на какой-то момент она задумалась, постукивая пальцами по бокалу с водой.

– Его убили во время оккупации, когда пришли эти. – не поднимая глаз ответила она. От её слов М. как-будто прошил разряд тока. С трудом сдерживая удивление, он едва подавил желание в подробностях расспросить, что произошло с её мужем. Но она сама продолжила рассказывать о нём – Он был офицером, в морской пехоте, когда начались те события. Когда армия Фримана вторглась, их базу блокировали, а командиры предали их и перешли на сторону оккупантов. Я даже не видела его ни разу с тех пор. Да, я пыталась подавать запросы новым властям и в первый раз мне выдали справку, где значилось, что он находится в фильтрационном лагере для военных. А затем, из НСБ мне сообщили о том, что мой муж якобы умер от сердечного приступа. Я даже не знаю, где он похоронен. Естественно, я не верю, что он умер сам – он был молод и абсолютно здоров.

– Ты не боишься говорить об этом вот так, вслух? – спросил он настороженно.

– Да мне плевать. Они и так сломали мне жизнь. – она на секунду замолчала – Нет, не кори себя, за то, что задал мне этот вопрос. Много времени прошло с тех пор и той боли уже нет, всё вспоминается в каких-то общих чертах. Нужно просто как-то пытаться жить дальше. Ты ведь не думаешь, что я всю жизнь работала на этом рынке? Десять лет назад я работала в мэрии, заместителем начальника одного из департаментов. – она с горечью усмехнулась – Иногда на рынке меня узнают бывшие коллеги, но заговорить со мной не осмеливаются.

Подали стейк из рыбы и М. попытался сменить тему:

– Выглядит недурно. Ты часто бываешь здесь?

– Не очень. В основном, только когда вожу сюда таких, как ты. – она лукаво посмотрела на него – Шучу, я иногда захожу сюда вечером после работы, когда не хочется домой. Я живу одна, детей у меня нет. А среди людей, пусть и незнакомых, мне не так одиноко. Ты ведь не подумал, что я часто знакомлюсь с мужчинами?

– Нет, что ты! – М. замер с вилкой у рта и вдруг выложил на чистоту – Я сам всю жизнь прожил с женой и никогда не заводил отношений на стороне. Но в какой-то момент я вдруг ощутил невыносимую скуку.

– Можешь не объяснять мне. Я прекрасно всё это знаю: молодым мужчинам интересен только секс, а такие, как ты, ищут приключений. Это нормально. Вернее, это плохо -тут же оговорилась она – В идеале так быть не должно, но в жизни бывает повсеместно и очень часто.

– А чего ищешь ты? – спросил он, внимательно посмотрев на неё.

Она не задумываясь ответила:

– Спасения от одиночества.

Сидя в ресторане, рядом с едва знакомой женщиной, М. вдруг с тревогой подумал – а что, если его брак на самом деле давно разрушился? И вся его жизнь – просто поддержание иллюзии благополучия ради дочери. В самом деле, он упрекал жену в том, что она стала к нему холодна, но ведь и он сам потерял к ней всякий интерес. Неважно, у кого из них это случилось первым, это произошло и сегодняшним свиданием он нанёс ещё один удар по шаткому фундаменту его семейной жизни. Да, это именно свидание. М. мысленно признал, что Лина может стать для него не просто увлечением. Но в то же время он боялся за судьбу дочери и Софии. Если он подаст на развод, он может больше никогда их нет увидеть. Их вышлют из Метрополиса, а его самого выпрут из НСБ, если узнают об интрижке с Линой. Он может встречаться с ней также, в тайне, а с Софией оставить всё как есть. Так будет лучше для всех и нет риска, что кто-то пострадает.

Когда они пообедали, М. предложил отправиться на морское побережье и Лина охотно согласилась. Заливы и реки рассекали город на несколько частей, соединённых мостами и тоннелями. Они приехали к находившейся неподалёку бухте Солт-Бэй и неторопливо прогуливались по здешнему парку, который считался одним из самых больших и живописных. Узкие пешеходные тропы, утопавшие в сочной зелени, плавно поднимались наверх и вели к вершине скалы, с которой открывался отличный вид на город и залив. Площадка на скале была излюбенным местом отдыха горожан, как и ослепительно белый песчанный пляж, который открывался взору при подъёме на гору. Туда, вниз, вела другая, более крутая и извилистая тропа. Здесь, наверху, было немного ветренно. Лина неспешно шла впереди, её белокурые волосы чуть растрепались и временами она поправляла их. Под лёгкими порывами ветра платье облегало её стройное тело и М. украдкой любовался ей. Странно, но сначала она не показалась ему такой красивой. Когда они на поднялись вершину, их взгляду предстал потрясающий пейзаж – бескрайнее синее море, в котором белели паруса яхт, пляжи, мягко омываемые волнами, подёрнутый лёгкой дымкой город, в котором кипела жизнь. М. опёрся о перила ограждения и с неподдельным восхищением смотрел вниз. Лина стояла рядом, почти вплотную к нему и он случайно коснулся её плечом, ощутив тепло её тела.

– Тебе нравится это место? – улыбаясь, спросила она.

– Да, но я редко бываю тут. – он сказал правду, сюда он ходил лишь дважды, с дочерью.

– В детстве мне нравилось смотреть на корабли и я так мечтала оказаться на одном из них в море – глядя на горизонт, она продолжила – Но когда мне исполнилось двенадцать, отец всё-таки решил осуществить мою мечту. В качестве подарка он арендовал небольшой катер и мы вышли в море. Я не знаю, продал ли он с метеосводками, но мы отплыли вдоль побережья довольно далеко на восток и затем небо внезапно затянуло. Он решил, что успеет отвести катер сюда к причалу, но уже на половине пути резко поднялся такой сильный шторм, громандные волны швыряли лодку, как щепку. Я думала, что мы погибнем тогда. Чудом нас не опрокинуло вверх дном и мы не утонули. Это был самый не забываемый день рождения в моей жизни. К слову, высоты я тоже боюсь. – рассмеялась она.

– Ну, ты хотя бы бывала в море. Я только заходил в воду по пояс.

Наслаждясь бризом и чудесным пейзажем, они болтали о том о сём, и М. не заметил, как быстро пролетело время. Он чувствовал, что привязывается к ней и она это понимает, но не противится этому. Когда он только повстречал её, Лина предстала перед ним уставшей, измученной невзгодами женщиной, а теперь, постепенно узнавая о ней больше, он видел в ней человека со своей особенной, интересной жизнью и характером.

Когда время подошло к четырём часам, она сказала, что у неё дома ещё есть дела и ей пора, М. чувствовал, что ему не хочется расставаться.

Он подвёз её к дому на Приморском бульваре, где она снимала квартиру. Заглушив машину, он вышел вместе с ней, чтобы проводить её. Какое-то мгновение они стояли молча у дверей дома. Лина словно ждала, когда же он наконец что-нибудь скажет и М., немного волнуясь, спросил её:

– Мы ведь увидимся снова?

– Почему нет? – она растянула губы в улыбке, слегка щуря глаза – Знаешь, ты очень честный. Там в ресторане я, на самом деле не ожидала, что ты скажешь правду о себе. Ведь мы не создадим друг другу проблем, обещаешь?

– Нет, не переживай на этот счёт. Ты правильно сказала, что это только мои проблемы. – смущённо он добавил – Мне очень понравилось проводить с тобой время.

– Мне тоже, М. Ты можешь звонить мне в любое время.

Прощаясь, он хотел обнять её но не решился. Она помахала ему рукой и ушла.

В машине, по дороге домой, он мысленно пережёвывал случившееся с ним сегодня. Она назвала его честным, но при этих словах он ощутил, как по коже пробежал неприятный холодок. Для неё он был чужак, обманувший её и прикидывавшийся местным. Однако он не ощущал вины, ему вдруг просто захотелось хоть один день пожить другой жизнью, не скованной ограничениями службы. В его разум закралась мысль о том, что эта жизнь, хоть и лишённая материальных привелегий, насыщеннее, чем его – с богатым домом и достатком, но идущая размеренно, как по шаблону. Боялся ли он? Нет, он уже давно не мальчишка и у него достаточно самообладания, чтобы не потерять голову от чувств к этой женщине. А тот факт, что она явно была из тех, кто не признавал объединения двух стран? Он закрыл на это глаза, здесь всё равно пока каждый второй размышляет также, как и она, но не говорит об этом вслух. Он также вспомнил об её умершем муже. Ему показалось странным, что НСБ как-то замешана в этом, ведь за его судьбу в тех событиях должны были отвечать военные. М. не особенно интересовался, что происходило дальше с людьми, которых им приходилось арестовывать. Но он слышал, что его ведомство имеет собственную сеть концентрационных лагерей, куда отправляют опасных террористов. Их, чья вина была безусловна и подтверждалась очевидными фактами: например, задержанием с поличным, отправляли туда, минуя судебное расследование. Делалось это с дозволения главного прокурора для того, чтобы обезопасить общество. Каким образом офицер, бывший в ведение военных, оказался в поле зрения НСБ? Ему захотелось выяснить это.

Приехав домой, Софии с дочкой он не застал. Наверное, вызвали такси и поехали куда-нибудь развлекаться. Он вдруг с испугом подумал, что мог их встретить, будучи в городе вместе с Линой. В будущем ему надо это предусмотреть. Он разделся и пошёл в душ. Одежду он сразу бросил в стирку, т.к ему всё время казалось, что от неё чувствуется запах духов Лины и София может это заметить. Хотя вполне возможно, ему это уже просто чудилось на фоне страха быть внезапно разоблачённым женой. Приняв душ, он переоделся в чистое и хотел было пойти на кухню, чтобы сварить себе кофе, как расслышал среди шума стиральной машинки трезвон своего мобильного телефона, оставленного в ванной. Он поторопился туда и взял трубку, звонил Конрад. М. не удивился тому, что тот звонил в воскресение в такое время. Бывало, что возникали разные новые обстоятельства касательно работы, планы на понедельник могли резко измениться в любую минуту.

– Алло, М.?

– Да, шеф.

– Я не мог тебе дозвониться на домашний, а твой мобильный почему-то долго был недоступен. Вы сейчас дома? – спросил Конрад и М. расслышал в его голосе тревожные нотки.

– Да, я сейчас дома. Нужно куда-то срочно выдвигаться?

– Нет. Оставайтесь дома. Слышите? – взволнованно повторил следователь – Не открывайте двери никому, кроме своих близких родственников. Никому! Кто бы к вам не пришёл и кем бы не представился, не выходите из дома.

– Что случилось? – М. давно не слышал от Конрада такой интонации и понял, что происходит что-то очень серьёзное.

– Мельников убит у себя в доме.

– Как?! – М. ошарашенно осел на край ванны.

– Я сам не в курсе подробностей. Весь район оцеплен, там работает Особый отдел, никого больше на место они не пускают. Мне также было велено не соваться туда, поэтому, пока что, ждите моего нового звонка с дальнейшими указаниями. Будьте начеку.

– Понял вас, шеф.

Последовали короткие гудки, М. вспотевшей от волнения рукой всё ещё держал телефон возле уха. Куда запропастилась София с Ольгой? Что если их похитили? Нет, он бы обязательно увидел в доме следы борьбы и взлома. В городе их тоже вряд ли похитят, на улицах полно полицейских. М. был опытным агентом и никогда не поддавался панике в стрессовой ситуации, сохраняя ясность мышления. Он хорошо знал, на что способны сепаратисты. Но кто и как вычислил Мельникова? Нападений на полицейских не случалось уже довольно давно. А тут кто-то вышел на агента НСБ и убил его в собственном доме. Убита ли его семья? Конрад ничего не сказал и М. допускал, что это возможно – люди, с которыми они ведут борьбу, не знают жалости.

Ему захотелось закурить и он сходил в гостинную за сигаретами. На кофейном столике, тускло поблескивая, лежала зажигалка Мельникова, которую он забыл вернуть ему в пятницу. Он прикурил прямо в доме, чего раньше не позволял себе. Если бы он сегодня не встретился с Линой, а поехал с семьёй к Алексею, то, скорее всего, был бы уже мёртв.

Глава 3.

М. по привычке оставил машину за один квартал от здания НСБ и прошёл этот путь пешком. Мимо, не обращая на него никакого внимания, спешили по своим делам случайные прохожие. Он рассеяно озирался по сторонам, иногда задевая кого-нибудь плечом. Похоже что доктор Манн приврал или что-то недоговорил на счёт "Форазепама". Ночью он долго не мог уснуть и принял таки одну таблетку. Быстро отрубившись и крепко проспав всю ночь, на утро М. ощутил некоторую спутанность сознания, голова его была словно налита свинцом и он еле заставил себя подняться с кровати. Больше эти чёртовы таблетки он пить не будет. София с дочкой пришли вчера поздним вечером, они, как обычно, гуляли по магазинам, посетив перед этим океанариум. М. пока ещё ничего не говорил ей о Мельниковых, но единственно верным решением в этой ситуации будет солгать ей что-нибудь. Он скажет ей, что того перевели на работу в столицу или другое в таком духе. Конрад снова позвонил уже ночью, попросив приехать в отдел пораньше утром для совещания.

Тяжело ступая по лестнице, он поднялся на второй этаж и вошёл в кабинет следователя. Помимо Конрада, перед ним за столом сидел невзрачный человечек в очках в толстой чёрной оправе. М. сразу толком не смог определить его возраст, наверное, лет сорок-пятьдесят. Лысый, худощавый, в плохо сидевшем на нём потрёпанном сером костюме, он имел вид типичного канцелярского работника. Увидев М., он встал и учтиво поздоровался с ним, пожав руку:

– Доброе утро, господин М. – говорил он мягко и вкрадчиво – Мы незнакомы, я – Александр Ковальский, следователь Особого отдела.

М. вопрошающе смотрел на Конрада, привычно сидевшего в кресле, сложив ногу на ногу. Тот, похоже уловил его мысль и немного перебил своего гостя:

– М., этот господин просто задаст тебе пару вопросов касательно вчерашнего происшествия.

– Но я ничего не знаю, я только от вас и узнал, что Мельников убит.

Ковальский всё тем же благодушным тоном продолжил:

– О, господин М., я в курсе, что для вас это такая же шокирующая неожиданность, как и для всех нас, однако вы сами знаете, что мне необходимо события вчерашнего дня в доме Мельниковых с точностью до минуты.

– Конечно, я понимаю.

– Да, и я надеюсь на вашу честность. Вы звонили вчера убитому по мобильному телефону в половину десятого утра, так?

– Так, мы с ним были хорошо знакомы и общались не только на службе.

– Я это уже знаю: его жена, Жанна, рассказала, что по словам мужа, вы планировали встретиться у них днём. Но при этом вы не приехали, что вероятно, спасло вашу жизнь.

М. оживился, услышав хоть какую-то весть о семье Мельникова. Судя по всему, им как-то удалось спастись.

– Да, я звонил Алексею и предупредил, что не смогу приехать, у меня появились другие дела.

– Какие? – тут же резко спросил Ковальский- О чём вы говорили с убитым по телефону в тот момент и где находились в промежуток между одиннадцатью утра и двумя часами дня? – он пристально смотрел на него сквозь толстые линзы очков.

М. стоял перед ним, украдкой вытирая вспотевшие ладони о штаны. Его начинало злить, что этот заморыш привязался к нему, хотя никакой важности его показания нести не будут, он понимал это. Мельников жил в другом конце города и они не виделись с вчера пятницы. Быстро, за секунду-две, он обдумал свой ответ: