Катерина

Пролог

Опять дождь. Удивительно, как пасмурное начало дня может изменить твое настроение на все оставшееся время. Немного поразмыслив на эту тему, Катерина встала с кровати, умылась в ванной и опять подошла к окну. Капли медленно, лениво ползли вниз. Как бы Катерина хотела стать такой капелькой. Никуда не нужно спешить, и ты можешь в свое наслаждение катиться вниз, размышляя, о чем только твоя душа пожелает. Катя коснулась стекла и попыталась пальчиком следовать за каплей. Но она (Надо же какая хулиганка!) то останавливалась, будто думая, плыть ей дальше или нет, то мчалась с такой скоростью, что, казалось, капле не терпится поскорее покончить с этой рутинной обязанностью каждый день сползать вниз. Но, капелька, в чем же смысл? Твоя жизнь коротка и так незначительна по сравнению с дождем, что едва ли какая-нибудь глупая девчонка задумается о тебе и прижмет свой пальчик к тонкому следу, который ты оставляешь.

…

– Катерина, завтрак!

Как обычно размышления девочки прервала рутинность. Однако только человек, не знающий Катерину, мог подумать, что она сможет оставить свои мысли дольше чем на пять минут.

Сестры и родители что-то обсуждали. Кажется, мамочка опять была совершенно не согласна с папочкой и не упускала ни единого случая ему об этом доложить. Этот шум Катерине был настолько привычен, что вскоре (если не с самого начала) она уже перестала обращать на него внимание.

Капли оставляют такой тонкий след, он исчезает через пару секунд. Всё, что оставила после себя Катина капля, исчезнет через несколько мгновений. И ведь капля знает это. Какая же она все-таки глупая, эта капля! Ведь так хорошо было бы остаться среди других, таких же как она! Ну, зачем она прыгнула? Никто ведь не радуется дождю, кроме, разве что, фермеров. Но кому нужны какие-то фермеры, когда вопрос идет о твоей жизни, спокойствии, счастье?

– Катерина! – Опять, опять, опять. – Ты меня слышишь? Я задал тебе вопрос уже три раза! Что с тобой?

– Папа, почему капли так легкомысленно бросаются вниз, если знают, что лететь им всего пару секунд! Чего им не хватает в этой туче?!

– Право, Катерина, – усмехнулся Григорий Антонович, глава семейства Лариных, – иногда я совсем не понимаю, о чем ты говоришь.

Остальное семейство дружно засмеялось. Катерина тоже улыбнулась, хотя она совсем не слышала, что сказал ее отец. Ей казалось, ответ на волнующий ее вопрос так рядом, так рядом…

Глава 1. Новости в семействе Лариных

8 лет спустя…

Девушки сидели в комнате и готовились к завтраку. Элеонора примеряла уже третью юбку, Лиза, которая заблаговременно позаботилась о внешности, сидела на диванчике и делала домашнюю работу по английскому. Одна лишь Катерина не была в состоянии покоя и утренней непринужденности. Упрямый локон никак не хотел заплетаться. Как только Катерина его приструняла и переходила на другие волосы, он, будто смеясь над девушкой, опять выныривал из волн других волос.

– Да что ж такое! – Наконец отбросила свои попытки Катерина.

Она резко встала из-за стола и подошла к дивану. Взяв телефон, Катерина увидела 135 сообщений в группе класса. Бегло просмотрев беседу, Катерина села на диван и продолжала бессмысленно смотреть на телефон. Слова, такие грубые и глупые мелькали перед её глазами. Аватарки, за которыми скрывались реальные люди, люди которых Катерина каждый день видит в школе, злобно мигали одна за другой.

– Что случилось? – обеспокоенно спросила ее Лиза, самая старшая из сестер Лариных.

Катя молча протянула ей телефон. Первое, что увидела Лиза, были выражения, которые нельзя поместить в книгу. Ребята, которым было всего 14 лет, ругались и оскорбляли друг друга.

– Ого…

– Читай дальше, – бесцветным голосом произнесла сестра, смотря на противоположенную стену.

– Из-за чего они друг на друга так злятся?

– Не знаю. Опять какая-то мелочь!

– Ты расстроилась?

– Нет.

Катерина медленно встала с дивана, расплела косичку, с которой мучилась всё утро, и ушла завтракать, оставив телефон в руках у Лизы.

Лиза лишь обеспокоенно посмотрела вслед сестре. Кэти, как она ее иногда называла, была ее любимой сестрой. Елизавета знала, что грешно любить кого-то из своей семьи больше, но ничего не могла с этим поделать. Возможно дело в том, что они ближе по возрасту. Хотя, такой аргумент звучал весьма неубедительно, учитываю ту огромную разницу в характере между ними. Лиза все больше склонялась к тому, что такая близость между ними объясняется тем, что она чувствовала некую ответственность за Кэти. Ее сестра, хоть и была умной не по возрасту, но всё же оставалась ребенком. Особенность Катерины заключалась в том, что она абсолютно все принимала близко к сердцу. Все споры одноклассников, реплики в сторону Катерины, даже глупые новости с телевизора – всё, абсолютно всё или беспокоило, или ранило Катю. Лизина сестра либо устраивала трагический монолог на волнующую ее тему, либо замыкалась в себя на неделю, не говоря с друзьями и с семьей. «Переходный возраст», – твердили люди. Но Лиза точно помнила, что у нее такого не было. Катерина была, конечно, правильным подростком. Она не курила, не пила, не забивала на школу и семью. Но иногда Лизе казалось, что уж лучше бы Катя имела вредную привычку, чем так относилась к жизни.

– Катька в своем репертуаре, – засмеялась Элеонора, – давно бы пора привыкнуть к жестокости этого мира. Я, хотя и младше Кати, готова вступить во взрослую суровую жизнь.

– Лучше бы ты была готова к завтраку, Элеонора. Уже восемь утра.

…

Девочки спустились вниз. Однако, к их удивлению ни папа, ни мама еще не появились. Тогда, переглядываясь и перешептываясь, они направились в библиотеку, где обычно коротал свое время перед завтраком отец семейства. Библиотека находилась на первом этаже и была, на самом деле не очень большой. Но отец Катерины гордился этой комнатой и, если к нему приходили друзья или коллеги, Григорий Антонович в первую очередь показывал именно её. Стены в библиотеки сплошь состояли из полок с книгами. В центре комнаты стоял дубовый стол с огромным креслом и кожаный диванчик. На столе и на некоторых полках стояли коллекционные вещи отца Катерины. Григорий Антонович собирал декоративные трубки, коллекционные книги, картины и в центре комнаты даже стоял макет корабля в бутылке. В детстве Катерина мечтала достать его оттуда, и родители, усмотрев в этом угрозу, запретили детям заходить в библиотеку. Поэтому у Кати, да и остальных сестёр, эта комната вызывало тихое восхищение. Было что-то запретное в том, как девушка иногда прокрадывалась в библиотеку, что посмотреть картины и книги, хотя уже давным-давно папа разрешил им туда заходить.

…

– Как ты можешь?! – в гневе вскричала Светлана Ларина, мама Катерины.

Чета Лариных разрезала библиотеку своими громогласными спорами. Впрочем, в основном спорила жена, тогда как ее достопочтенный супруг лишь тихо отрицал все её высказывания. И, казалось бы, такое слабое противостояние должно успокоить супругу, однако для Светланы Дмитриевны тихое несогласие было куда хуже, чем громкое противостояние. Если бы ее муж тот час начал кричать, такой бурный всплеск эмоций, возможно, удовлетворил ее, и ссора осталась бы без продолжения. Однако, в связи с темпераментом обоих супругов, их спор был обречен на бесконечность, он и так уже длился долгие двадцать лет брака.

– Ты видимо не понимаешь, что за поступок совершил, иначе я никак не могу объяснить себе такое безрассудство, – продолжала мама Катерины.

Сестры, наблюдавшие эту сцену за дверью, молча переглянулись.

– Напротив, любимая, – Григорий Антонович безразлично протер платком свою любимую коллекционную трубку, – ты уже давно себе объяснила все мои поступки, причем, не доложив об этом мне.

Элеонора тихо усмехнулась, однако Катя, напротив, неодобрительно нахмурила брови. Ей никогда не нравилось, как папа подшучивает над мамой. Казалось, Катю это беспокоит больше самой Светланы Дмитриевны, так как последняя совсем не понимала этих едких замечаний и часто просто их игнорировала.

– Это просто невозможно! – Супруга трагично взмахнула платком, утирая невидимые слезы. – Ну, скажите мне, Бога ради, зачем, зачем ты поехал к этому бездушному человеку и пригласил его к нам погостить?

– Прошу прощения, дорогая, однако это все же мой брат.

– Ах, я бы на твоем месте не стала бы упоминать этот унизительный и малозначительный факт. Но все же, разве ты не знаешь, насколько я не терплю типов подобных ему и как ненавижу притворяться, что мне приятно их общество!

– Тебе это не в новинку.

– Это они про дядю Максима, – Элеонора зашептала Лизе. – Неужели он действительно приедет?

– Пусть так, – согласилась Светлана Дмитриевна, – с этим я не буду спорить, однако ты не знаешь, какие муки приносит притворство и какие жертвы требует от нас, женщин.

Она бросила мужу последний уничтожающий взгляд, полный презрительности к его неосведомленности о женских страданиях, и вышла из комнаты. Девочки отпрянули от двери и вбежали в соседнюю комнату.

Григорий Антонович лишь улыбнулась привычной выходке жены и продолжил читать газету, которая была отложена приходом супруги.

Глава 2. Надежды и предвкушения

Гостиная наполнилась жизнерадостным шумом. Сестры Ларины начали завтракать, что никак не мешало им беспрерывно разговаривать. Катерина отстраненно слушала пререкания сестер. Иногда девушка поражалась, настолько разные характеры у трех сестер, но 15 лет совместного проживания сделали этот интересный факт естественным. Все сестры были очень упрямы, и именно поэтому отрицали все наставления старших и делали всё по-своему. Катерина никогда не хотела даже попробовать рисовать, так как этим уже занимается Лиза. А Элеонора ненавидела читать, как бы её не убеждала в обратном Катерина. Это пренебрежение к опыту старших и желание идти своей собственной дорогой и отдаляло сестер.

– Я так рада, что папа пригласил дядю Максима, – щебетала младшая из сестер, Элеонора. – Серьезно, не понимаю, почему мама так на него сердится. Помню в том году он прислал каждой из нас по серьгам, хотя клянусь, что видела такие за прилавком того дорогого магазина в торговом центре. Они наверняка стоят половину состояния!

– Ты же знаешь, что маме неприятен этот человек – попыталась объяснить Катя, – и это не может не быть обосновано.

– Да брось, как дядюшка Максим может не нравиться? – Элеонора не воспринимала никакие мысли, кроме своих. – Лиза, ну скажи же?

– Я не знаю, Нора, – устало посмотрела на Элеонору старшая сестра,– но в любом случае, если маме он неприятен, мы не должны радоваться его приезду.

– Я же говорила, не называй меня Нора, – поморщилась Элеонора. – Это звучит так противно, я сразу представляю себя серой мышкой. Я не говорила вам, как ненавижу мышей? Помню один раз…

– Доброе утро, милые девочки!

Приход отца семейства спас остальных сестер от рассказа, который они слушали, по меньшей мере, раз десять.

– Здравствуй, папа, – Элеонора поцеловала Григория Антоновича. – Присаживайся, мы только начали завтракать.

– Девочки, у меня для вас новость, – отец семейства взглянул на них выжидательно.

Увы, его надеждам на эффект неожиданности не суждено было сбыться. Элеонора уткнулась в тарелку, Катерина же, казалось, и вовсе отсутствует в комнате, так как она не обратила на появление отца никакого внимания. Только одна Лиза попыталась изобразить нетерпенье, чего, впрочем, Григорию Антоновичу было достаточно.

– К нам приезжает погостить мой брат, Максим, – старшая сестра постаралась правдоподобно расширить глаза, а Элеонор лишь усмехнулась, – а с ним и его сын, Даниил.

Последняя новость все же произвела впечатление на всех сестер. Элеонора удивленно оторвалась от увлекательного созерцания тарелки, Лиза расширила глаза теперь уже по-настоящему, а Катерина вздрогнула, отвлекшись от своих мыслей. Теперь на отца семейства уставились целых три пары удивленных глаз, что служило ему самым большим удовольствием за эту неделю.

…

– Я совсем не помню Даню, – девочки уже вернулись в свою комнату, и Элеонора решила высказать все свои предположения насчет юного Ларина, не спрашивая хотят ли того ее сестры. – Он, наверное, приезжал к нам, когда мы были совсем маленькие, но я этого не помню. Нет, это точно невозможно! Я запоминаю все мужские лица, даже лица маленьких мальчиков. Наверняка, он был совсем уж некрасивый, раз я на него не обратила внимание. Что ж, если так, то, не стоит волноваться о его приезде.

– Да, Элеонора, ты то же самое говорила минут десять назад, – Катя устало посмотрела на свою сестру. – Мы все надеемся, что ты скоро последуешь своему совету.

– Посмотрим, как ты себя поведешь в присутствии дяди Максима, – усмехнулась Элеонора. – Я уверенна, что кроме серег, браслетов и помады, он обязательно привезет московские книги.

Катерина проигнорировала это высказывание. Элеонора усмехнулась, а Лиза сдержанно улыбнулась, найдя этот спор следствием юности.

Как бы Катя не уверяла себя в обратном, приезд дяди будоражил каждого члена семьи. Это утро никак нельзя было назвать обычным. Чета Лариных ни разу не поругались, а Катерина было настолько сосредоточена, насколько ей позволяло ее воображение. Трудно было представить Катю, которая более, чем в тот день, была заинтересована в цвете кофты Элеоноры, яркости помады Лизы и в возмущенных восклицаниях матери о совершенно неудобном и бессмысленным приезде дяди Максима. Возможно, будь Катерина собой, она бы давно заметила ту странную встревоженность во всех поступках членов семьи, вызванную таким пустяком, как приезд дяди. Она бы давно бы погрустила над недалекостью семьи, и, впрочем, невысоких стандартов их развлечения. Ведь, в жалком городишке, где главной темой были сплетни о новой машине соседа и жалобами на грязный подъезд, девушкам приходилось радоваться приезду какого-то давно забытого родственника. Несомненно, Катерина знала о глупости и смехотворности такого положения дел, однако приезд дяди Максима почему-то не вызывал в ней того пренебрежения к местным обычаям, как обычно бы вызвал. Возможно дело в том, что Катерина чувствовала приближение чего-то нового с приближением машины таинственного родственника. Юное сердце жаждало вырваться из той среды, в которой находится не по своей воле. Казалось, человек извне провинциальной среды подарит ей те долгожданные новые идеи, которые, Катерина не сомневалась, витали в Москве как стая птиц. И только об одном молила Катерина, чтобы эти птицы оказались перелетными.

Глава 3. Почти обычный день

Где-то вдалеке послышался рев автомобиля.

– Я уверена, что это он! – в который раз упрямо твердила Элеонора. – Только у московской машины могут так шуршать колеса!

– Элеонора, – Лиза, казалось, была единственная в семействе, кто мог до сих пор отвечать Элеоноре на ее ежеминутные утверждения о приезде гостя. – Все машины звучат абсолютно одинаково. Я понимаю, как ты хочешь, чтобы дядя Максим скорее приехал. Но прошу, не забывай, что в любой ситуации нужно уметь держать себя в руках и сохранять…

– Я же говорила! – Элеонор вскочила с дивана. – Это он! Он, он, клянусь вам!

Теперь уже и все остальное семейство услышало приближение машины. Дверь открылась, и на пороге появился мужчина средних лет, в дорогом костюме и черным портфелем. Рядом с ним стоял молодой человек, лет шестнадцати, в джинсах, совсем не сочетавшихся с деловым видом дяди, свитере и кроссовках. Даниил, казалось, совсем не проявлял любопытства к сестрам. Он внимательно изучил дом, немного изогнув бровь, выдавая свое пренебрежительное отношение. Его отец же, напротив, рассматривал своих племянниц, сделав каждой из них, по меньшей мере, три комплимента. Светлана Дмитриевна перестала смотреть на брата мужа, как на врага народа, и, все же передумала вешать его фотографию для метания в нее дротиков. Элеонор же в нетерпенье проводила дядю в гостиную, и даже (надо же какая любезность!) подала ему его портфель. Дядя, хоть и понял этот намек, ничуть не обиделся. Напротив, он с улыбкой стал доставать подарки для родственников. Элеонор достались прекрасные серьги, а Элизабет подарили новые краски необычного искрящегося оттенка. Катерине же достался набор теней и помада. Последнюю такая неосведомленность о ее пристрастиях немного огорчила. Элеонора же, наоборот, обрадовалась, обдумывая, как повежливее спросить сестренку о необходимости для неё такого подарка.

Дядя быстро перестал быть объектом наблюдений Катерины. Даже человек, у которого воображение почти отсутствует, поймет, что дядя Максим явно не тот, кто вдохнет свежий воздух в жизнь девушки. Надежда оставалась только на Даню, однако он всем своим видом показывал, что не желает разговаривать с кузинами. Но это обстоятельство никак не могло помешать Катерине рассмотреть его и определить, подходит ли братец на вышеупомянутую роль спасителя от скуки. Даниил был весьма привлекателен, можно даже сказать миловиден. Невысокая и худая фигура делала Данины движения ещё более изящными. Лицо его было пропорционально, разве что, глаза были немного больше, чем следовало бы. Хотя и это ему можно было простить, так как глаза Дани были именно того невероятного и чарующего голубого цвета. Катерина всегда представляла людей с такими глазами как бывших ангелов, которые решили вернуться на землю ради того, чтобы люди увидели голубизну этих глаз. Еще одной превосходной отличительной характеристикой внешности брата были светло-русые, прямые волосы. Такая внешность ангелочка никак не сочеталась с надменным и холодным выражением лица Даниила. Вестник Катерининых перемен не выдавал никакого стремления познакомиться с ней. Напротив, он, вежливо кивнув каждому из Лариных, пожаловался на головную боль и отправился в комнату для гостей. Катерина решила, что небольшая отсрочка судьбоносного момента не повредит ее счастью, и со спокойной душой стала слушать столичные истории своего дяди.

…

«Воскресенье – это, конечно, чудесно, – подумала Катерина, – однако оно не может быть вечным». Как бы ни мечтала Катя быть героиней трагического романа 19 века, она не могла себе позволить проводить все время в размышлениях о судьбе и жизни. Конечно, мои дорогие читатели заметили, что манера выражаться Катерины была чересчур неестественной, наполненной множеством причастий и сравнений. Однако Катя жила вовсе не в каком-то сказочном мире. Ее частный дом находился в центре одного из тех городов России, какие не удостаивались чести принимать известных певцов, и вряд ли большинство граждан этой большой страны знало название и месторасположение этого города. Однако, Катерина почти смирилась с этим фактом, напомнив себе, что почти все героини романов Джейн Остен были провинциальными девушками, и, не замечая того, сама стала себя так величать. Ее мать работала в крупной компании, а отец неплохо зарабатывал на должности заместителя директора в одном из заводов. Пожалуй, семейство Лариных отличалось от всех остальных подобных семей только одним – количеством дочерей. Однако, справедливо заметить то, что Ларины вполне могут позволить себе такую роскошь, хоть они и не могли считаться богатыми людьми. Девочки ходили в одну из местных школ, как и миллионы других девочек. Катерина смирилась и с этим. Конечно, печально, что у нее нет тайны рождения или какого-нибудь семейного секрета. Единственное, что привлекало внимание – это история с ее дядей Максимом. Светлана Дмитриевна не зря недолюбливала его, ведь то же самое делало всё семейство ее мужа. В молодости Максим сбежал от родителей в Москву, Катерина так и не выяснила обстоятельства этого побега. Однако, будет романтичнее сказать, что сбежал он из-за своей первой любви, которую не приняли родители. Дядя Максим, несмотря на уверения его семьи в том, что он пропадет, устроился работать. Накопив денег, выучился в институте и построил свой бизнес, который потом привел к успеху. Разумеется, такого семейство Лариных ему не простило. Однажды он приезжал к ним на Новый год, уже вместе с маленьким сыном, однако долго не задержался. И вот, спустя почти десять лет отец позвал его в гости. Катерина не хотела думать о причинах этого поступка, поэтому решила сосредоточиться на последствиях. Для нее это был отличный шанс пообщаться с Даниилом и расспросить его про московскую жизнь. Конечно, это мало что могло ей дать, однако Катерина ухватилась за идею проникнуться этой жизнью, пусть даже так, через Даниила. Но сейчас ей пора была в школу, где восьмой класс уже предвкушал новую неделю.

…

– Катя, ты такая везучая! – рядом с Катериной села Вероника. – Надо же ухитриться иметь столичного родственника, да и еще с такой интересной историей!

Вероника, разумеется, уже все знала. Трудно было представить новость, которую уже не растрезвонила бы всем Вероника.

– Я его совсем не знаю, – Катерина даже не посмотрела в сторону не прошеной подруги, продолжая читать учебник, – да и вряд ли узнаю вообще. Он ни разу ни с кем из нас не заговорил, и мне кажется, Даня слишком заносчивый для этого. Наверняка ему не по душе то, что отец выдернул его из Москвы и притащил в какую-то Тмутаракань ради встречи с родственниками. Хотя, пожалуй, в этом есть какая-то романтичность, прямо как в «Разум и Чувство».

– Ну да, – коротко ответила Вероника и упорхнула к другому однокласснику.

Катерина осталась одна. Она совсем не была каким-то изгоем или что-то типа того. Наоборот, Катя была твердо уверена, что фильмы и книги об аутсайдерах выдуманы какими-то чересчур впечатлительными натурами, которых один раз поддразнили. Она хоть и была чувствительна, но всё же обладала логикой и здравым смыслом. Школьные ребята представлялись ей переходным пунктом, который совсем не определяет ее как личность. Да, у Кати не было друзей, но были знакомые, которые общались с ней время от времени. И она совсем не возражала. Дело в том, что Катерина никак не могла найти интересного ей человека. Разговоры про фильмы и уроки, конечно, необходимы, однако они быстро надоедают. Тогда и открывалась вся однобокость человеческой натуры, которая не включала в себя интересующих Катерину размышлений. Ну, разумеется, никто сейчас не сядет к ней и не заговорит о глупой стереотипности провинциальных городков, которые были похожи друг на друга, как две капли воды. А эта тема ее очень интересовала.

– Привет, Катя, – рядом прошел Серёжа, – ты готова к тесту по химии? Я вот хотел выучить эти все формулы, но стало так лень, что я решил посмотреть сериалы. Я почти досмотрел «Элиту». Как ты думаешь, кто же все-таки убийца? Сначала я думал, что Карла. Но, вообще, в конце мы все узнаем.

– Это точно.

Катерина редко отвечала на все вопросы Сергея, тот, в принципе, в этом и не нуждался. Для него иметь собеседника – значит иметь того, кому можно высказать все свои мысли. Катя любила Сёрежу, но иногда этим он ее доставал. Сложно постоянно дружить с тем, для кого ты не важен. У Сергея было много друзей, и ему было без разницы с кем из них говорить. Катерина, при разговоре, остро чувствовала свою заменимость, поэтому редко долго общалась с ним. Катин одноклассник был из тех людей, кому важно само общение, а не собеседник. Один раз, он признался ей, что больше всего боится одиночества.

– Я обязательно заведу себе жену, – ответил он на ее вопрос про будущее, – я просто не могу быть один.

– И какой же должна быть твоя жена? – с улыбкой спросила Катя.

– Ну, во-первых, она должна слушать меня постоянно, – Андрей решил подыграть ее шутливому тону. – А это, как ты знаешь, совсем не так уж и просто!

– Это точно!

Андрей был тем человеком, с которым просто весело. Он много говорил, в основном о чём-то бессмысленном, но забавном. Но, Катерина часто признавалась себе в том, какая бы скучная была бы ее жизнь без этих бессмысленных, но всё же забавных рассуждений.

…

Саша, как обычно, пришла поздно. Она уселась на соседний стул и достала учебники. Александра была соседкой Катерины по парте уже два года. Они вовсе не были лучшими подругами. Конечно, они общались, но разница в их интересах превышала неловкость молчания. Как так получилось, что Саша села с ней, Катерина и сама не помнит. Раньше Катя всегда сидела одна, и ее это вполне устраивало. Но однажды Саша присела к ней и так и осталась соседкой. Они пробовали даже как-то гулять вместе, но ничего не вышло.

– Привет, Катюша, – Саша аккуратно опустила свою сумку на грязный школьный пол.

– Привет.

– У тебя опять этот странный меланхоличный вид. Мне кажется, ты как будто представляешь, что играешь на невидимую камеру.

– Если бы играла на камеру, я бы взяла твою сумочку, чтобы выглядеть хоть немного помоднее.

Саша лишь улыбнулась. Вообще, в обществе девочек было принято делать подобного рода шутливые комплименты, однако Саша никогда не удостаивала Катерину подобным. Она вообще не считала Катю подругой и никогда не звала на дни рождения или приглашала на вечеринки. Катерина знала, что у Саши есть своя крутая компания, состоящая почти из выпускников школы. Возможно, в классе ей действительно не с кем было общаться кроме Катерины. Однажды, года три назад, после очередной ссоры с одноклассниками, учительница сказала Кате, что та слишком рано выросла. И указала на Сашу, спокойно сидевшую за своей партой, сказав, что Саша тоже уже выросла, однако она никогда не ссориться с теми, кто младше. После этого разговора Катя стала присматриваться к будущей соседке и, пожалуй, даже уважать ее. Это чувство собственного ничтожества осталось до сих пор и только подкреплялось частыми снисходительными усмешками Саши.

Определенно, Катя чувствовала себя в школе некомфортно. Ей нравились уроки, одноклассники, учителя. Но в школе она гораздо сильнее, чем дома, ощущала свою необычность и непонимание окружающих людей ее натуры. Она не стремилась завести друзей и компанию, как это делали все. Она не ходила ежедневно на «тусовки», которые заканчивались постами в соц. сетях. Иногда Кате так хотелось быть частью этого общества, но все время ее отталкивала бессмысленность подобных действий.

Почти все в ее классе уже знали про приезд дяди. Некоторых волновали подарки, которые он привез, других внешность таинственного брата.

– Не забывай, Катька, – смеялся один из одноклассников, – инцест в нашей стране запрещен. И оправдания в виде привлекательности твоего братца не помогут.

Подобных шуточек было много, и они никак не обижали Катерину. Эти упражнения одноклассников в сарказме только смешили ее. Школа была бы совсем уж скучным местом без этих едких, но безобидных насмешек. Только они, пожалуй, и развлекали Катерину, которой уже были неинтересны школьные сплетни и «тусовки».

…

Следующим уроком была литература.

– Что было дальше? – учительница устало вздохнула и присела за свой стол.

– Ну, получается, Ромео влюбился в Джульетту. После бала он нашел балкон Джульетты, правда, как ему это удалось – непонятно. Ну, короче, каким-то непонятным образом он находит балкон Джульетты.

Катерина улыбнулась про себя.

– Этот непонятный образ Шекспир назвал любовью:

«Меня перенесла сюда любовь,

Ее не останавливают стены»!

– процитировала учительница.

– Ну, да, – Сергей наморщил лоб, пытаясь вспомнить последующие сцены, – дальше они клянутся друг другу в любви.

Одноклассник продолжил пересказ.

– Так. Хорошо. Скажи-ка мне, про что и кому говорит Ромео в этом отрывке.

«Сейчас, отец, ты главное узнаешь:

Вчера я ранен был, придя на бал,

И на удар ударом отвечал.

Перевяжи нас поскорей обоих»,

– процитировала учительница.

Сергей посмотрел на своего соседа, но тот лишь покачал головой.

– Ну, – начал одноклассник, – он говорит это своему отцу, Монтекки.

Учительница устало закрыла глаза.

– И говорит он про битву с Тибальтом, – неуверенно посмотрел на педагога Андрей.

– Ясно, слово метафора отсутствует в вашем лексиконе, – вздохнула учительница, повернувшись к другому ученику. Сергей уныло сел на место.

Катя любила эти мелкие перепалки между учительницей и Сергеем. Другого интересного занятия на уроках литературы девушка не находила. Вообще, этот предмет состоял из пересказов книг, которые она уже прочитала. Катя редко отвечала на уроке. И вовсе не потому, что считала свои мысли слишком великими для простых смертных. Ей просто было неприятно доказывать учительнице, что она действительно прочитала произведение. Катерина всегда ощущала это недоверие учителей. Когда ты отвечаешь у доски, они словно бы ждут, что ты сейчас ошибешься и докажешь им, что не готовилась к уроку. Они изначально подозревают в халатности к обучению абсолютно всех. Но их тоже можно понять, ведь многие ученики действительно не готовятся к уроку. И получается, что вместо того, чтобы обсуждать произведения, они тратят целые уроки на банальные пересказы и вопросы, типа «как звали брата Джульетты». «Не думаю, что Шекспир писал эту трагедию, для того, чтобы читатели знали, в какой город сослали Ромео и в какой костюм он оделся для бала Капулетти», – про себя возмущалась Катерина. – Я бы лучше высидела две пары геометрии, чем смотреть, как над моим любимым предметом так издеваются!»

…

Обычно, у восьмиклассников было восемь уроков. И после пятого, так уж было заведено, все шли в столовую, отчего она напоминала Вавилонское столпотворение. Очередь в буфет, как обычно, была гораздо длиннее, чем очередь на шведский стол. Конечно, «шведским столом» это мог бы назвать только ненавистник шведов, потому что выбора еды у учеников не было. Катерина решила всё же постоять в очереди в буфет, чем питаться той гадостью. Она взяла себе кофе и рогалик с маком и присела к своим одноклассникам. Не удивительно, что они все сидели в телефонах. Вообще, этот обряд с перекусом после пятого урока был до смеха глуп. Он будто принуждал их общаться с друг другом. Вот и приходились разговаривать о сериалах, которые все уже тысячу раз обсудили, и о выходках учителей и одноклассников, которые отличались регулярностью, но отнюдь не разнообразием. Когда кто-то заговаривал про контрольную по математике или про очередную выходку учительницы по биологии, все согласно кивали и продолжали сидеть в телефоне. В такие минуты Катерина ощущала всю бесполезность и фальшивость разговоров.

Катерина молчала. Ей было так тоскливо в этой полной столовой. Она ощущала себя непохожей на остальных, а от этого лишней. Катерине было свойственно преувеличивать, как и всем молодым людям. Свои чувства, особенно негативные, она обостряла до предела. А когда самоанализ приходил к рассмотрению своих недостатков, Катерине было проще рассуждать о людях в целом, чем копаться в себе. Она даже находила это чрезвычайно умным для такой юной девушки. Возможно, эта аналитика и приводила к потери реальности. Чем больше Катерина думала, тем больше возвышала себя над сверстниками и тем больше отстранялась от них. Поэтому, сидя за столом вместе с десяткой своих одноклассников, она думала об ограниченности общих интересов, когда ее подруги радостно стали обсуждать книгу, которую она недавно читала. Катя даже не заметила этого. В школе она утрировала только то, что казалось ей прямым доказательством убогости подобного заведения, вместо того, чтобы задуматься о себе.

Катерина допила кофе и отправилась на обществознание, не проронив ни слова.

Глава 4. Бродяжий дух

Катерина решила пойти домой пешком. Она любила так иногда делать, хотя, конечно, на трамвае было бы быстрее. Но, когда сидишь в школе, мечтаешь не о душном и тесном трамвае, а о легком ветерке. До дома было идти минут двадцать. За это время Катерина обычно придумывала какую-нибудь историю. Ей нравилось продумывать персонажей, давать им имена и разыгрывать диалоги. Это было похоже на кукольный театр, где всеми действиями руководила она. Свежий воздух сдувал все ненужные мысли и оставлял только светлые, весенние. Эти минуты одиночества приносили ей истинное наслаждение, так как они казались естественными. В школе, волей неволей, чувствуешь свою вину за то, что не болтаешь с ребятами. Здесь же, в шуме проезжающих машин, это казалось нормальным. Трудно было представить человека, с которым Катерина хотела бы поговорить в такие минуты. Нет, ее мысли не были сенсационными или же очень глубокими. Они были просто ЕЁ, и, гуляя одна, она в полной мере чувствовала их прелесть.

Придя домой, Катерина, к ее глубочайшей радости, застала Даниила одного на кухне. Он читал какую-то книгу в желтой обложке, что обрадовало Катерину еще сильнее. На протяжении всего дня она размышляла о том, как начать разговор с недружелюбным братцем. А тут судьба сделала ей подарок, преподнеся отличный предлог заговорить с Даней.

– Что читаешь? – Катерина медленно приблизилась к брату и заглянула в книгу через его плечо.

– «1984», – Даня резко захлопнул книгу и обернулся к Кате. – Ты ее читала?

Нет, она не читала. Лицо против воли покрылось легким румянцем, и Катерина лишь покачала головой. Даниила это не удивило, и он в выражением лица аля «кто бы сомневался» отвернулся от непрошенной собеседницы. Кате не оставалось ничего другого как пройти в свою комнату. Захлопнув дверь и опустившись на кровать, Катерина закрыла руками лицо. Нет, она не плакала. Было бы просто глупо плакать из-за такой ерунды. Ей было неловко, очень неловко. Катя знала, что Даниил поступает в какую-то элитную гуманитарную школу в Санкт-Петербурге, и ей безумно хотелось быть равной ему. Ведь это означало бы, что и она, Катя, может поступить в хорошее учебное заведение наравне с московским родственником. Она бы доказала, что двери образования открыты всем достойным и что она, Катерина Ларина, входит в их число. Разумеется, никто бы не отправил ее в эту школу. Но само ощущение ее способностей очень бы вдохновило Катерину. Пусть Даниил обучается, тратит папины деньги. Катя сама, без материальной поддержки родителей, достигнет такого же, если не большего успеха. Но все мечты разрушились о какую-то дурацкую книгу, которую Катя не прочитала. Как теперь поговорить с Даней, если он только что окончательно убедился в ее ничтожестве? Как он сможет пустить новые идеи в жизнь Катерины, если они так и не пообщались нормально! Катя глубоко вдохнула и села на кровати. «Может нам все же удастся поговорить, – успокаивала она себя, – просто не сейчас, просто не сейчас».

…

Закончив делать уроки, Катя села почитать книжку. Однако не успела она прочитать и страницу, как дверь приоткрылась, и из проема выглянула Лизина голова.

– Лиза?– Катерина удивленно посмотрела на сестру. Наверное, Катя больше бы удивилась, если бы в ее комнату зашла императрица Елизавета Петровна, а не ее старшая сестра.

– Что за удивленный тон? – Лиззи засмеялась. – Ты не рада меня видеть?

– Рада, конечно! Просто в последний раз ты ко мне заходила месяц назад. Ты что-то здесь оставила?

– «Очень смешно», – Лиза подошла к Катиной кровати и присела на самый край.

Катя подождала, пока Лиза сама начнет разговор. Однако старшая сестра либо не знала с чего начать, либо боялась начинать вообще. Наконец она повернулась к Катерине и просительно посмотрела ей в глаза.

– Катя, – начала она медленно, словно все еще раздумывая говорить или нет, – ты ведь знаешь Алису, мою подругу, да?

Это уже было совсем не похоже на Лиззи. Та никогда не говорила с младшей сестрой про своих друзей, и все новости, касающиеся частной жизни Лизы, Катерина узнавала из школьных сплетен.

– Так вот, – не дожидаясь ответа сестры, продолжила Лиза, – она приглашает меня к себе с ночевкой.

У Катерины не было ни малейшего понятия, зачем Лиззи все это говорит.

– Это замечательно, и очень мило с ее стороны.

– Да, это так. Но, понимаешь, это не совсем простая ночевка… Вообще, Алиса устраивает вечеринку, куда придет половина моего класса.

– О, – только и смогла выдавить из себя Катя.

– Теперь ей стали понятны странные действия сестры. Родители навряд ли отпустят ее, несмотря на всю благоразумность Елизаветы. Такая вечеринка, да еще и на всю ночь, наверняка не вызовет доверия старших Лариных, и Лиза будет, видно, единственной, кому родители запретили идти к Алисе. Однако оставалась неясной причина ее прихода к Кате, так как она мало могла чем помочь сестре.

– Я не знаю чем тебе помочь, прости, – Катя виновато развела руками в стороны.

– Я знаю, – сказала Лиза, поставив ударение на слово «я».

Катя удивленно, но с некоторым любопытством посмотрела на сестру.

– Ты помнишь, как мы с тобой устраивали ночевки друг у друга в комнате? – Лиза продолжила говорить, боясь взглянуть сестре в глаза. – Может быть, повторим? Твоя комната находится на первом этаже, дальше всех от родительской, и, я думаю, что из нее будет легче сбегать к Алисе.

– Лиза! – Катерина, казалось, впервые видит свою сестру. Неужели это она, ее Лиза, всю жизнь читавшая ей нравоучения о благоразумности и правильном поведении. Неужели это ее сдержанная и послушная сестра только что предложила побег из дома?

– Я знаю, это ужасно! И мне правда стыдно, но не пойти к Алисе будет еще хуже. Я в десятом классе, Катерина! Многие мои одноклассники уже сдают на права, а я, а я… У меня ощущение, что я пропускаю самую чудесную пору своей жизни. Я знаю, что ты меня осудишь и даже наверное попытаешься отговорить от этой затеи…

– «О дух бродяжий!» – процитировала Катерина Есенина со смехом. – Все нормально, я не возражаю. Ты сделала столько всего правильного, что пришло время получить за это вознаграждение. Тащи сюда свою подушку!

– Ты лучшая! – Лиза вскочила и побежала в свою комнату.

…

Солнце зашло. Лиза лежала рядом с Катериной и с кем-то переписывалась по телефону. Через 30 минут она уже уйдет. Катерине надо будет закрыть за ней окно, соорудить рядом с собой что-то похожее на человеческую фигуру и лечь спать. Родителям было сообщено заранее, что девочки устраивают ночевку, и желательно им не мешать. Но, конечно, они зайдут посмотреть как у них дела. Так что Лиза предусмотрела все варианты.

Лежа на кровати, рядом с сестрой, Катерина вдруг вспомнила о тех днях, когда они были маленькими и устраивали ночевки взаправду. Как это происходило? Обычно Катя просто пугалась спать одна и приходила в комнату к Лизе. Катерина долго не могла приучить себя засыпать в своей комнате, за что ее часто ругали родители. Но что же она могла поделать с этим? Богатое воображение – не только дар, но и проклятье. Жуткие привидения и монстры окружали Катину кровать по ночам. Она знала страшную историю каждого из них, что делало ее фантазии еще более пугающими. Леди Элия, которая приходила по ночам в белом одеянии, повесилась здесь ровно триста лет назад, когда ее муж погиб на войне. Ее Катерина боялась больше всех, и со страхом ждала новую ночь. Лизе, как и родителям не нравились эти Катины страхи, но по другой причине. Как только сестренка приходила к ней напуганная и начинала рассказывать свои страшилки, Лиза боялась больше сестры. Катя так правдоподобно описывала привидений и чудовищ, что невозможно было не поверить.

Однако эти деньки канули в лету. И вот они, уже девушки, опять ночуют вместе, но только понарошку. От этой быстротечности времени душа Катерины сжималась в комок. Казалось, Лиза двигалась дальше, оставляя ее, Катерину, в прошлом. Теперь, она проводит время с подругами, а не с сестрой, что естественно и от этого еще больнее.

Лиза ушла ровно в одиннадцать и вернулась наутро. Родители ничего не заметили, и эта история стала последней тайной между двумя сестрами.

Глава 5. Дядя Максим

Поговорить с Даней так и не удалось. Зато в школе произошло новое событие, которое заставило всех одноклассников встряхнуться и продемонстрировать свое остроумие.

День начинался как обычно. Первым уроком у восьмого класса была химия, где ученики должны были писать контрольную работу за полугодие. Неудивительно, что большинство из класса достало телефоны и бумажки с формулами. Однако, из всего этого великолепия списывающих учительница заметила только одну, Ангелину. Разумеется, телефон и работа были конфискованы. Катерина никогда не жалела ни списывающего, ни учителя в такие минуты. Шпаргалки стали неотъемлемой частью класса, и что же удивляться или огорчаться подобным вещам. Однако Ангелину это не остановило. Она упрямо твердила, что не списывала, не забывая попутно доказывать учительнице незаконность ее действий. Но эти истерики остались без отклика, и Ангелина получила свою двойку.

Следующим уроком была география, которую вела классная руководительница восьмого класса. Она была доброй и мягкосердечной и часто прощала своим воспитанникам все промашки. Однако, в части споров, классная руководительница также не могла похвастаться твердостью. Она редко вступала в перепалки класса, и, хуже того, разрешала устраивать их во время урока. Ангелина рассказала классной свою душещипательную историю о злой, бесчеловечной учительнице, которая ни за что поставила ей двойку. Ее друзья поддержали эти высказывания и решили отправиться в деканат, дабы сообщить о таком произволе.

К сожалению, одноклассники совсем не учились на своих ошибках, ведь ровно год назад такое произошло с учителем по математике. Однако вместо предполагаемого увольнения, учителя оставили. Но, после такого случая, математика стала для восьмого класса адом, так как учитель решил задавать много домашнего задания, и почти каждый урок сопровождался самостоятельной.

Катерина решила напомнить об этом классу и постараться избежать повторной участи.

– Учителей химии и так не хватает, деканат не будет увольнять педагога только из-за жалобы восьмиклассников, – Катерина закончила свою речь и опять отвернулась к тетрадке.

– Если ты не согласна с большинством, сядь и закрой рот, – таков был ответ Ангелины, не включающий в себя ни одного аргумента.

Но Катерина почему-то не могла ничего ответить. Эта неожиданная наглость настолько поразила ее, что девушка не могла выдавить ни слова. Никто никогда не показывал свою глупость так открыто, не завуалировав ее для приличия. Никто никогда не затыкал ей рот подобным способом. «Но хуже всего то, – подумала Катерина, – что у Ангелины это получилось». Никто ничего не возразили против откровенного бреда одноклассницы. Серёжа лишь сочувственно посмотрел на Катю и продолжил общаться со своей соседкой. Классная руководительница решила все же начать урок, ни словом не промолвившись об этой ситуации. После урока Саша догнала Катерину к коридоре.

– Ты ведь понимаешь, что делаешь только хуже?

– Спасибо за поддержку.

– Хах, да не за что. Просто тебе давно пора перестать обращать внимание на такие пустяки. Если ты будешь такой чувствительной, жизнь будет невыносимой.

– Спасибо за поддержку.

– Да что с тобой такое? Раньше ты не была такой раздражительной.

– Раньше такого не было.

Саша ушла.

Катерина чувствовала себя в этот день ужасно. Она была очень впечатлительной девушкой, ей часто об этом говорили. И каждое слово вонзалось ей прямо в сердце, оставляя неизгладимый след в душе. Она думала о том, что глупые, наглые люди всегда побеждают. «Но почему же так происходит? – думала Катя. – Почему никто, даже я сама не могу этому препятствовать? Неужели я так и буду всю жизнь терпеть таких людей?” Прошли долгие четыре часа, прежде чем уроки закончились. Катя ни с кем не говорила, да и вряд ли услышала хоть что-нибудь, что говорили учителя. Она ждала минуты, когда отправится домой, и всё будет хорошо. Когда она вновь окажется вдали от этих пустых лиц и не менее пустых разговоров.

Придя домой, Катя застала дядю Максима, читающего книгу. Она быстро поздоровалась ним и хотела уже пройти в комнату, однако дядя ее задержал.

– Что случилось, Катя?

– Ничего.

– Ты совсем не умеешь скрывать свои эмоции, – дядя улыбнулся и похлопал по стулу рядом с ним, приглашая племянницу присесть.

Катя села и посмотрела на дядю. Его глаза были полны жизненным опытом, который не перерастал в самодовольство. Он не хотел читать ей лекции и готов был выслушать все, что у нее на душе. И Катя вдруг захотела ему это рассказать. Она почувствовала, что дядя именно тот человек, которому МОЖНО это рассказать.

– Я не понимаю, почему наглость и грубость постоянно побеждают? – так закончила она свой рассказ.

Дядя Максим посмотрел на книгу и долго размышлял перед тем как ответить.

– Я не знаю, Катерина. Я живу на этом свете уже сорок лет и все еще не понял, почему так происходит. Мне жаль, что ты с этим столкнулась.

– Я знаю, что это пустяк, можешь не читать нотации. Я прекрасно понимаю, что таких моментов будет много в моей жизни, и нужно учиться не расстраиваться из-за них. Ведь это такие пустяки.

– Нет, Катерина. – Племянница удивленно посмотрела на своего дядю. – Если тебя эта ситуация так тронула, это не пустяк. Она может быть пустяком для меня, но не для тебя. Никогда не принижай свои чувства.

– Но если я буду обращать внимание на все свои эмоции, я так и останусь впечатлительной. – Катерина чувствовала, что уже ничего не понимает в этом мире.

– Ну и прекрасно! Кто вообще сказал, что равнодушие – отличная позиция? Эти люди, которые гордятся своей невозмутимостью, на самом деле просто не умеют достойно принимать жизненные ситуации. Ты думаешь, если бы Н. Толстой решил бы не обращать внимания на свои эмоции и чувства, написал бы он тогда «Анну Каренину» или «Войну и мир»? Как же ты будешь бороться за себя и справедливость, если станешь закрывать на все это глаза?

– Но почти все мои знакомые говорят, что мне нужно избавиться от этой черты характера! Я чувствую во всех взглядах окружающих едкую усмешку о моей чувствительности и глупости.

– Ты от нее в любом случае не избавишься, а попытки сделают тебя несчастной. Подстраивай жизнь под себя, а не подстраивайся под жизнь, Катерина.

С тех пор Катерина часто беседовала со своим дядей. После школы девушка приходила домой, быстро делала уроки и бежала в библиотеку, захватив с собой две кружки чая. Они либо болтали обо всем на свете, либо просто сидели и наслаждались компанией друг друга. Такое положение дел удивляло ее семью и раздражало Даниила. Однако и дядя Максим, и Катя находили такое общение очень интересным. Максим Андреевич делился своим опытом, а Катерина дарила ему свежие мысли и идеи. Только тот, кто не слышал их разговора, может сказать, что подростки не могут ладить со взрослыми. Трудно было представить собеседников более заинтересованных в жизнях друг друга, чем эта племянница и ее дядя.

– Почему вы сбежали из дома в юности? – как-то раз спросила Катерина своего дядю. Они сидели в своем излюбленном месте около окна. На улице опять был дождь, а в библиотеки тепло и уютно. Папа непременно хотел себе библиотеку с камином, так что живой огонь весело потрескивал в углу.

– Потому что я тоже, как и ты жаждал нового. Но сразу скажу, милая племянница, этот побег принес мне мало радости.

– Почему же? Я думала, вы познали мир после него.

– Это так. Но этот мир не сразу мне понравился. Было трудно, очень трудно. Я иногда спрашиваю себя, а что бы было, если тогда моя юношеская горячность не толкнула меня на этот, собственно говоря, глупый поступок? И мне кажется, что я бы все равно достиг того, чего имею сейчас. – Катерина удивленно посмотрела на дядю. Ей казалось, что побег – это лучшее и самое главное, что с ним случилось. Дядя Максим тоже посмотрел на Катю и усмехнулся. – Да, да, Катерина, не смотри на меня своими прекрасными непонимающими глазами. Юные порывы не всегда такие очаровательные, как кажется на первый взгляд! Я – это я, а побег лишь ускорил приближение моих целей. Правда, я слишком много заплатил за это ускорение. Жить без семьи очень, очень тяжело. И как бы тебе не казалось сейчас, семья – наша опора, которой тогда мне очень не хватало. Пусть она и не такая как мы, но она все равно опора. Но, понимаешь, в юности я не ценил семью. Мне хотелось двигаться быстрей, быстрей, энергия переполняла меня. Я сэкономил время, однако навсегда потерял расположение близких. Я пытался исправить свою ошибку, но было поздно. Иногда, мой бизнес, деньги, успехи кажутся мне не такими уж необходимыми. И тогда, я горько жалею, что сбежал. Но я послушал свое сердце, и глупо гадать, что было бы, поступи я иначе.