Шрифт
Source Sans Pro
Размер шрифта
18
Цвет фона
Глава 2
Часы бежали, соседка иногда выходила в коридор, но очень быстро уже без разрешения возвращалась в мое купе и врастала в сиденье. В конце концов меня стало тошнить от ее бесконечной трескотни, и вдруг со словами:
– Мы въехали в Белоруссию, – появилась проводница, – сейчас будет остановка на двадцать минут, советую вам купить творог, сметану, колбаску. Тут такие продукты! Пальчики оближешь.
Я встала.
– С удовольствием сбегаю в магазин.
– Ой, а мне надо взвеситься, – засуетилась Дарья.
– Взвеситься? – изумилась я. – В смысле на весах? Разве в вагоне они есть?
– Я всегда вожу с собой электронные, – тут же затараторила тетка, – лишний килограмм – провокатор болезней. Надо следить за собой. Если сейчас в окошке выскочит цифра сорок пять, я могу себе позволить вкусный творожок и прочее, если будет сорок шесть, устрою разгрузочный день.
– Ага, – пробормотала я, – ясно. Состав тормозит, пойду в тамбур.
Попутчица сбегала в свое купе и поспешила за мной в лавку, теперь она вещала о правильном питании, о том, какие продукты ест и к чему в жизни не прикоснется, сахар – смерть, мясо – инфаркт, жареная картошка – инсульт…
Когда поезд снова тронулся, тезка опять устроилась в моем купе и говорила-говорила-говорила… В конце концов я почти уже собралась заявить неуправляемой болтунье, что хочу прилечь, как в дверь постучали.
– Входите, – крикнула я.
Дверь приоткрылась, показалась симпатичная круглолицая проводница Таня.
– Через полчаса граница. Хочу предупредить, что в Европу нельзя ввозить мясные и молочные изделия.
– О господи, – засуетилась соседка, – я купила в Минске творог, сметану, йогурт.
– Я тоже запаслась вкусными продуктами, – призналась я, – еще продавщица посоветовала купить копченую грудку индейки, я попробовала кусочек, чуть язык не проглотила, такое объедение! Хотела пополдничать, потом поужинать.
– Если таможенники увидят белорусские харчи, все отнимут, – вздохнула Татьяна, – и сигарет можно везти только две пачки.
– Я давно бросила курить, – сказала я.
– Что же делать? – задергалась моя попутчица.
– Спрячьте продукты, – посоветовала проводница и ушла.
Мы с Дарьей уставились друг на друга.
– Купе маленькое, – пробормотала тезка. – Куда их заныкать?
Я оглядела мизерное пространство.
– Интересный вопрос.
– Поставлю сумку в душ, – решила Дарья.
– Таможенники обязательно туда заглянут, – возразила я, – мигом ваши запасы обнаружат.
– В шкаф они тоже полезут, – расстроилась болтунья, – просто безобразие, что купе крохотные и ничего в них нельзя спрятать.
И тут меня осенило.
– Нужно опустить верхнюю полку, положить на нее пакет и захлопнуть. Ну зачем таможне проверятьть место, которым никто не пользуется?
Дарья захлопала в ладоши.
– Гениально.
Я быстро проделала задуманное, осталась очень довольна собой и вышла в коридор.
– Заховали? – заговорщицки прошептала проводница.
Услышав, куда уложена контрабанда, Таня округлила глаза.
– Скорее перепрячьте, таможня всегда пустую полку опускает.
– Неужели? – усомнилась я.
– Они еще могут потолочное покрытие отвернуть и в мусорной корзинке пошарить, – добавила хозяйка вагона.
– Ну кому может прийти в голову засунуть еду в мусор? – пожала я плечами.
Татьяна прищурилась.
– Люди разные, у вас всего пара пакетов сырку да колбаски, а у некоторых сто тысяч евро в пачках. Был у нас случай, когда такую сумму пассажир в сортире в использованной туалетной бумаге зарыл.
– И куда деть индюшатину? – загрустила я.
– Ой, приехали, – засуетилась проводница и пошла к двери.
Я живо вытащила пакет с едой, сунула его под одеяло, села на полку и положила на продукты айпад. Если таможеннники велят поднять плед, я останусь без ужина. Но ведь они могут и не сделать этого.
Вскоре из тамбура послышался хриплый бас.
– Здравствуйте. Сколько пассажиров?
– Всего двое, – зачастила Таня, – женщины.
Я наклонилась к мини-пигу.
– Роджер! Таможня! Полиция! Умри.
Поросенок закрыл глаза и свалился на бок. Я сунула его к кульку с харчами и увидела, как в купе входит мужчина средних лет.
– Добрый день, – сурово произнес он. – Алкоголь, сигареты?
– Не пью и не курю, – отрапортовала я.
– Встаньте, – попросил досмотрщик.
Я покорно поднялась, таможенник опустил верхнюю полку, потом открыл шкаф, заглянул в туалет, приподнял одеяло и крякнул:
– Животное. Предъявите ветпаспорт.
Я похолодела: сейчас он отнимет Роджера! Бедного поросенка запихнут в карантин, неизвестно, сколько времени он проведет в изоляции. Навряд ли хрюшке там будут давать виноград, до которого мини-пиг оказался большим охотником. Примерно за час до границы Роджи увидел, что я вымыла кисть кишмиша, невероятно оживился и с огромным аппетитом слопал почти все ягоды.
– Документы на собаку, – повысил голос офицер.
– Андрей, я в служебный вагон, – сообщил его коллега, проходя мимо моего купе.
Я решила потянуть время, а заодно изобразить настоящую блондинку, авось Андрею надоест беседовать с дурочкой и он уйдет.
– Это не песик, посмотрите на нос.
Таможенник уперся в меня пристальным взглядом.
– А что с вашим носом?
Я глупо захихикала.
– Я про него! Видите пятачок? У песиков их не бывает.
Но Андрей не попался на мою удочку.
– Где ветпаспорт на свинью?
– Это поросеночек.
– Документ!!!
– Удостоверения личности нет, потому что… – завела я, так и не сумев придумать причину отсутствия паспорта, – нет… совсем нет… абсолютно… потому что…
– Потому – что? – перебил меня таможенник.
– Он умер, – лихо соврала я. – Зачем трупу паспорт?
Андрей свел брови в одну линию.
– Труп свиньи нельзя перевозить в купе. Мертвец следует в багажном вагоне, в гробу или в спецупаковке. Должно быть разрешение на перевозку покойника. Покажите его!
– Вы меня неправильно поняли, – начала выкручиваться я, – вернее, вы очень умный, это я неправильно выразилась, Роджер скончался, но не до конца.
– Не понимаю, – еще сильнее нахмурился представитель таможни.
– С одной стороны, он жив, а с другой – уже нет, – заюлила я. – Паспорт не могут дать, потому как организм более не функционирует, а покойником Роджи не признают, поскольку он… он… он…
– Он? – повторил Андрей. – Он что?
– Чучело! – выпалила я. – Вроде мумии поросенка.
– Чучело? – повторил досмотрщик и пощупал Роджера. – Оно не пустое внутри.
– Конечно, – кивнула я, – шкуру всегда чем-нибудь набивают.
– И теплое, – договорил Андрей, – чучела не такие. У моего тестя в гостиной стоит лиса, она холодная.
Я опять включила блондинку.
– Замороженная?
– Нет, – возразил Андрей, – не ледяная, просто прохладная, ваша свинья намного теплее, и она дышит. Видите, грудь поднимается-опускается.
Из-за горячего желания спасти Роджи от карантина во мне пробудилась буйная фантазия.
– Ну конечно, поросенок шевелится. Говорила же вам, он жив и мертв одновременно, это новое слово в чучелостроительстве, полная имитация реально существующего организма, внутри спрятан моторчик, который никогда не ломается.
– Вечного двигателя не существует, – возразил дотошный досмотрщик.
Но я была начеку.
– Я говорю о так называемой атомной батарейке, она рассчитана на двести лет.
– Радиоактивные вещества запрещены к вывозу, – тут же отреагировал Андрей.
– Ну что вы, – засмеялась я, – просто название такое, внутри ничего опасного нет, фирма, которая делала чучело, называется «Атомное животное».
– М-да, – крякнул Андрей, но не ушел.
Чтобы наконец избавиться от назойливого офицера, я схватила Роджера и встряхнула его. Поросенок продолжал гениально изображать мертвеца, он повис переваренной макарониной в моих руках, а я заулыбалась во весь рот.
– Ну? Разве живой мини-пиг станет так себя вести?
– Нет, – после небольшого раздумья согласился досмотрщик и вдруг поинтересовался: – А что в пакете?
– В каком? – заморгала я.
– В этом! – повысил голос представитель таможни.
С одной стороны, я радовалась, что дядька отвязался от мини-пига, но с другой – мне стало тревожно, лишиться деликатесов не хотелось.
Я изобразила идиотку.
– Где? Не вижу.
– Да вот же он, – процедил Андрей, потянулся к полиэтиленовому пакету, и тут Роджер оглушительно пукнул.
«Не надо было угощать его виноградом», – пронеслось вихрем в моей голове. Офицер мигом забыл про продукты.
– Что это за звук?
Я потупилась.
– Простите. На нервной почве желудок взбунтовался.
По купе пополз характерный запах, Андрей смутился. Я положила поросенка прямо на кулек с прекрасной белорусской едой и уставилась на таможенника с выражением горячей бескорыстной любви во взоре. И тут Роджер опять громко испортил воздух.
– Эй, да это мумия безобразничает, – изумился Андрей, – значит, она живая и обязана иметь паспорт.
– Чучело иногда выпускает воздух, который скапливается внутри, – объяснила я, – это естественный процесс.
Не говоря ни слова, Андрей вышел в коридор, я перевела дух, схватила кулек с сыром-индюшатиной-творогом-сметаной, запихнула его под подушку, навалилась на нее спиной и замерла. До ушей долетело попискивание, затем прорезался негромкий голос таможенника:
– Николай, совет нужен. В вип-вагоне баба, россиянка, с ней чучело свиньи. Оно странное, теплое, дышит, пердит, но ведет себя, как покойник. Нет, не пил я ничего. Свин лежит, не шевелится, пассажирка его трясет, он молчит. Нет, не ветчина, не колбаса, он в шубе. Но она не свиная, скорей уж собачья или овечья, кудрявая. Нет, я не ел грибы, которые Оля вчера насобирала. Это не свинья в пальто, оно не снимается, типа шкура. Может, ты сам Нинкиных суточных щей похлебал и теперь не способен понять, че тебе втолковывают? Оно чучело! Так баба говорит. На батарейках! Ща спрошу.
Андрей заглянул в купе.
– Ваша свинья какого производства? Кто ее сделал?
– Человек, – заулыбалась я, – таксидермист.
– Страна какая? Германия? США? Франция?
– Россия, – уточнила я, – только наши люди могут создать истинный шедевр.
Андрей пропал из виду. Через минуту я опять услышала, как он ведет тихий разговор:
– Николай! Кабан российский. Его сделал таксист. Откуда я знаю! Может, у шофера хобби такое идиотское. Ща!
Таможенник снова вошел в купе.
– Год смерти свиньи уточните.
– Одна тысяча восемьсот девяностый, – выпалила я первое пришедшее на ум число.
– Антиквариат! – подпрыгнул мужик. – Предъявите бумаги, разрешающие вывоз старины.
Я захлопала ресницами и мигом поняла, что надо сказать.
– Вы о чем? Разве тысяча девятьсот восьмидесятый год древность? Боже! Намекаете, что я старуха Изергиль?
– Откуда старуха? – не допер Андрей. – Из какого города? Ергиль? Бабушка следует с вами? Позовите ее! Во время таможенного досмотра пассажиры должны находиться на своих местах.
– Я путешествую одна, – заверила его я.
– Старуха из Ергиля – ваша соседка? – не утихал Андрей.
– Она давно умерла, – вздохнула я.
– Провозите ее тоже как чучело? – насторожился офицер. – Предъявите мумию.
– Извините, я просто неудачно пошутила, – забормотала я.
– Какой год изготовления свиньи? – насупился Андрей. – Уточните медленно и четко.
– Тысяча девятьсот восьмидесятый, – повторила я.
Дознаватель выскользнул в коридор.
– Николай! Кабан современный. Ясно.
Послышались тяжелые шаги, скрип двери соседнего купе и бас Андрея:
– Алкоголь, сигареты имеются?
Я шумно выдохнула, закрыла дверь и весело произнесла:
– Роджер, таможня ушла, полиции нет!
Поросенок вскочил и кинулся меня целовать, я погладила его.
– Ты умница, самый прекрасный мини-пиг на свете, а уж какой мудрый! Просто нечеловечески сообразительный поросенок.
Роджер заурчал, потом начал рыться носом под подушкой.
– Ах ты хитрец, – засмеялась я. – Хочешь кусочек сыра?
Роджи тихо взвизгнул.
Я вытащила пакет.
– Ну и чем ты предпочитаешь полакомиться? Сыром или, может, творожку откушаешь?
Поросенок завертел попой, я аккуратно отрезала ломтик сыра, протянула ему, и тут дверь в купе распахнулась, на пороге неожиданно, словно демон из ада, материализовался Андрей.
– Таможня, полиция, – воскликнула я, локтем запихивая пакет с едой под себя.
Роджер свалился на матрас и задрал лапы кверху. Из-за спины дознавателя вынырнула маленькая собачка.
– Какая хорошенькая, – умилилась я. – Как ее зовут?
– Не мешайте служебной собаке работать, – остановил меня вредный офицер, – она производит обнюх помещения на наличие наркотических веществ.
Я замолчала, дворняжка подергала носом, потом положила морду на полку и тихо гавкнула.
– Что там? – забеспокоился Андрей.
И тут у него из кармана донеслось треньканье, таможенник выскочил в коридор. Дворняжка опять еле слышно тявкнула, я увидела, что она в упор смотрит на поросенка, а изо рта «мертвого» Роджи торчит кусок сыра, который «покойничек» из-за неожиданного появления офицера не успел проглотить. Я попыталась выдернуть ломтик из пасти Роджера, но хитрец посильнее стиснул челюсти, затем сыр начал медленно втягиваться внутрь «чучела».
– Роджер, – возмутилась я, – ты же умер! Мумии не едят.
Собака дознавателя, сообразив, что лакомство испарилось, посмотрела на меня умоляющим взглядом. Я запустила руку под одеяло, выудила из пакета новую порцию сыра и сунула гостье со словами:
– Ешь быстро и не выдавай меня.
Четвероногая таможенница в одну секунду проглотила угощение и принялась истово махать хвостом. Я повернула Роджи на бок и подсунула под себя пакет с продуктами, и в ту же секунду в купе возник Андрей, который явно обладал способностью материализоваться из воздуха.
– Ада, что ты там нашла? – грозно спросил он у собаки.
Ада ткнула Роджи носом, поросенок громко пукнул. Собачка подпрыгнула, начала чихать, кашлять, из ее глаз потекли слезы.
– Очень уж у тебя деликатный нюх, – вздохнул Андрей, – пошли отсюда. Ох и смердит ваше чучело, словно гороху наелось.
– Это был виноград, – пробормотала я и прикусила язык.
Слава богу, таможенник не услышал моего опрометчивого замечания. На смену Андрею явился пограничник, он молча шлепнул печать на страницу моего паспорта. Через десять минут, сидя на пакете с запрещенной ветчиной из индюшатины, контрабандным сыром, творогом и сжимая в объятиях веселого поросенка, я въехала в Европу.
