Девять

В штанах страны стоит бронепоездна бедрах правителя – черный пояс,вождю хорошо со страной вдвоем.Изба красна не углами – узлами,веселые нищие роются в хламе,в речушке церковь вниз куполами,тоска расширяется в сердце твоем.Особенно утром, когда на востоке,заря занимается, в мутном потокепрошедшего времени рыба клюетна каждую удочку, каждый крючочек,когда не счесть стихотворных строчек,а в клубе ночном для сынков и дочекбушлатник шершавую песню поет.Когда облака сбиваются в стадо,когда палач говорит «так надо!»,а смертник, пожалуй, согласен с ним,когда под землею гремят заводы,а в небесах не смолкают оды,закон природы – закон породы,природу-породу мы не виним.     Такими уж мы уродились в роддоме     системы минздрава, мы были, кроме     матери, не нужны никому.     Полоской роддомовская клеенка     охватывала запястье ребенка,     и равнодушно родная сторонка     нас принимала по одному.     Такая уж выпала доля-жребий,     гражданин – отребье среди отребий,     хоть отсутствует множественное число     у слова «отребье», не скажешь иначе,     различая в общем вое и плаче,     в поисках недостачи в сдаче     мелкое, но всесильное зло