Глава 7
– Оставь их, – такие простые слова, но у меня внутри всё переворачивается.
Ежов сейчас другой. Жесткий взгляд устремлен в стену. Все тело мужчины напряжено, как у хищника перед прыжком.
А тон, которым он сказал эти два слова…
Мамочки, таким злым я Захара никогда не видела. Его голос пронизан сталью.
В трубке молчание. Бывший, очевидно, в полном шоке.
Муженек даже представить не мог, что за меня будет заступаться мужчина. От слов Захара по телу пробежала приятная дрожь.
– Хм, – Ежов отдает мне телефон, – трубку положил. Трус.
Дрожащими руками беру девайс.
– Маш…
Молчу, кручу в пальцах телефон.
– Что?
Не могу понять, что чувствую. Радость? Облегчение? Восхищение? Он вроде бы ничего не сделал. Но почему я так ему благодарна?
– Спасибо, – тихо отвечаю, – но тебе лучше уйти, Захар. Давай так…
– Дядя Захал! Не уходи! – Настюша выбегает в коридор. – Позалуйста…
– Мне нужно по делам, Феечка, – он подмигивает малышке, – но скоро мы с тобой увидимся.
Ну вот зачем он это делает?
– Я провожу тебя, – следую за мужчиной, прикрываю дверь.
– Маш, послушай…
– Нет, ты послушай, – резко обрываю его, – да, это было благородно. Заступиться за бедную, никому не нужную мать-одиночку.
– Это не так, – он словно оправдывается.
– Так! Ладно, ты думаешь так обо мне. Но зачем даешь Насте надежду? Она сейчас уязвима! Отец оказался дерьмом!
А о том ли мужчине я сейчас говорю? Или о ее настоящем отце…
– Я не…
– Нет! Понимаешь, что она уже к тебе привязалась? Если ты так продолжишь, то разобьешь ребенку сердце. А я не хочу, чтобы она испытывала это, как…
Как я когда-то.
Не хочу, чтобы моя малышка страдала, когда Захар найдет себе женщину, женится и заведет своего ребенка. Он забудет о нас. Снова.
А Настюшка только моя. Я буду защищать ее.
– Как ты? – он резко разворачивается, делает шаг ко мне.
Расстояние между нами совсем небольшое. Не могу унять предательское сердце.
Сжимаю руки в кулаки, отступаю. Прижимаюсь спиной к двери.
– Я прекрасно понимаю, о чем ты говоришь. И мне жаль… я поступил как трусливое дерьмо, Маш.
Двери лифта распахиваются. Опускаю взгляд, не хочу смотреть на того, кого безумно полюбила.
Или всё ещё люблю…
– Маш, – он подцепляет мой подбородок, – давай встретимся и обсудим всё, что случилось.
– Нечего обсуждать, – отталкиваю мужчину, обнимаю себя руками, – ваш лифт приехал. До завтра, Захар Романович.
– Смени номер, Маш.
Разворачиваюсь, распахиваю дверь и вбегаю в квартиру. Сердце из груди выпрыгивает. Слезы подступают. Вытираю щеки, беру себя в руки.
Да, девятнадцатилетняя я бы с восторгом смотрела на Захара. Как же! Взрослый мужчина защитил от жалкого абьюзера.
Словно принц!
– Мамоська! – ко мне подходит дочка. – Ты пласеф?
– Нет, милая. Просто соринка попала в глаз, очень пыльно тут, – присаживаюсь перед ней на корточки и крепко обнимаю.
– Дядя Захал уехал? – лепечет.
– Да, милая. У него своя жизнь и много дел.
– Заль, – всхлипывает, – я хотела, фтобы он посоль с нами гулять.
– Мы пойдем вдвоем, милая, – вдыхаю сладкий аромат доченьки, – и как следует повеселимся.
– Ты злифся на меня? – она заглядывает мне в глаза.
Такая наивная, добрая. Моя крошка.
– Нет, конечно, – улыбаюсь, Настюша вся сияет, – как я могу?
– Я люблю тебя, мамоська! – она развеивает тучи на моей душе.
– И я тебя, сладкая моя. Пошли собираться?
– Дя!
– Но сначала помоем посуду.
Беру малышку за руку, и мы идем на кухню. Знаю, что моей крохе нужен папочка. Мужчина, для которого она будет маленькой принцессой. Он бы носил ее на плечах…
Отгонял от неё мальчишек.
Отчитывал за поздний приход с вечеринки.
И безгранично любил.
Её самый главный мужчина в жизни.
Но что поделать. Возможно, мы когда-нибудь и встретим такого человека.
Гляжу на кружку Захара.
Когда я уже разлюблю его? Все эти годы латала сердце, заживляла раны. Оставляя новые, еще более кровавые.
Ежова из души, как я думала, выкинула.
Но стоило ему появиться, так сразу…
– Эту клузку оставлю дяде Захалу. Он обесял заходить в гости, – строго заявляет Настя.
Она уже привязалась к нему.
Срочно нужно подобрать садик. Дочка же будет искать встречи с отцом! А если он пойдёт у нее на поводу, то малышка полюбит его.
Я читала, что у мужчин нет отцовского инстинкта. И что они не чувствуют детей так, как матери.
Тогда что это было сегодня?
Неужели у него ёкнуло где-то?
Моем посуду, затем собираю малышку на прогулку.
– Хасю эту лезиноську! – она мертвой хваткой вцепляется в оранжевую резинку. – Хасю!
– Ладно, милая, давай завяжем хвостик, – подмигиваю ей.
Настюшка улыбается и позволяет мне сделать ей прическу.
Выходим из подъезда. У дома есть небольшая, но чистенькая и новая детская площадка. Однако сейчас там почти никого нет.
И пока моя малышка, звонко смеясь, катается на горке и лазит по паутинке, я не могу перестать думать об ее отце.
Ведь былые чувства снова поднимают голову. А мне на него работать.
Выхода нет. Нужно встать на ноги и первым же делом приниматься за поиск новой работы. Бежать подальше. Глушить чувства как можно сильнее.
До самого вечера мы с Настюшей раскладываем вещи, прибираемся. Мы все делаем вместе.
Она маленькая, но активная и озорная.
И вот наступает ночь. Малышка сопит в своей комнате в обнимку с любимым плюшевым единорогом.
А я уснуть не могу.
Завтра мне снова придется оставить дочь в офисе.
А самой…
На этой мысли я засыпаю. А когда мы после сытного завтрака выходим на улицу, нас ждёт машина…