Виктор III. Развязка

Глава 2. Побег

На пятом этаже бесов оказалось больше, чем на всех предыдущих этажах вместе взятых. И они постоянно сражались с големами. Поэтому мне приходилось частенько прятаться в воспоминаниях. Они оказались весьма старыми. Им было по несколько десятков лет. И я увидел как ректор выглядел, когда был гораздо моложе. К моему удивлению, он оказался счастливым обладателем чёрных локонов до плеч и неожиданно слащавого лица. Одним словом, румын. Что же его так сильно изменило? И в одном из самых старых воспоминаний, как мне кажется, я получил намёк…

Это был весенний парк. На лёгком ветру шумели молоденькие листья деревьев, а сам ректор восседал на скамеечке подле голубого пруда. Он хмурил брови, задумчиво покусывал нижнюю губу и ему совсем не было дела до гуляющих неподалёку смеющихся парочек. И казалось бы, ничего интересного в этом воспоминании не было.

Однако ректор вдруг порывисто вскочил на ноги, выпучил глаза и прошептал:

– Эврика. Бесы – ключ ко всему. Они дадут мне и уровни, и долголетие дара.

И на этом воспоминание заканчивалось. Я намотал на ус полученную инфу, покинул воспоминание и очутился в пустом коридоре. Но уже за поворотом я увидел целую ораву бесов. Они сражались с големами, позади которых красовалась большая железная дверь с выпуклыми клёпками. Когда-то она явно производила несокрушимое впечатление, но сейчас её покрывал слой ржавчины и десятки глубоких царапин, словно за ней хранилась кошачья мята до которой пытались добраться местные усато-хвостатые нарики. Рано или поздно она падёт. И тогда ректор станет одержимым. Осознаёт ли он это? Безусловно. Но всё равно заигрывает с бесами. И это заигрывание сейчас кончится для него плачевно…

Я вообразил стрелу с острейшим стальным наконечником, отвёл до самого уха тетиву лука и отпустил её. Снаряд вжикнул и отправился в полёт. А я усилием мысли подправил его траекторию. Стрела благополучно пролетела над головами сражающихся, а затем воткнулась в одну из царапин.

Неплохо. Да ещё никто не обратил на меня внимания. Бесы и големы оказались так увлечены друг другом, что им было по фигу кто там стреляет. Это дало мне время на то, чтобы превратить дверь в подобие спины рассерженного дикобраза.

Да, каждая стрела наносила двери мало урона, но вкупе они должны были произвести на неё солидный негативный эффект.

И мой прогноз подтвердился, когда некоторые големы попытались прошмыгнуть мимо бесов-нетопырей, дабы вбить меня в пол по самые ноздри. Однако бесы выступили в роли моих невольных телохранителей. Они не пропустили големов.

А я вскоре добил-таки дверь. Она исчезла, словно лёгкий туман от порыва ветра. И я сразу же помчался прочь, оставив за спиной големов, которых добивали бесы.

Навстречу мне порой выскакивали другие нетопыри, кои бежали на пятый этаж изо всех уголков сознания старика. Они спешили присоединиться к тем, кто пойдёт на приступ подсознания ректора. И мне приходилось от них прятаться в воспоминаниях старика.

А уже на третьем этаже пол под моими ногами словно взбесился. Он стал выгибаться, трещать. С потолка посыпалась штукатурка, стены заходили ходуном. А керосиновые лампы, будто спелые виноградины, начали срываться с крючков и падать на дощатый пол. Тут и там вспыхивало пламя. И мне приходилось пробираться сквозь этот ад. Я падал, обжигался, скрежетал зубами… Но двигался, двигался к выходу.

Мне с горем пополам удалось добраться до первого этажа. И тут стали открываться двери, выпуская воспоминания. Они смешивались, будто облака. А я подумал, что даже если подсознание ректора отобьёт атаку бесов, то он, как минимум, лишится огромного числа воспоминаний, а то и с ума сойдёт. Но мне не было жалко старика. Он заслужил всё это. А вот я – нет. Надеюсь, госпожа Удача понимает это и поможет мне выбраться из сознания дедка.

Я с новой силой рванул в сторону выхода, пролетел последний коридор и пулей выметнулся изо дворца. Меня тотчас начало выталкивать из сознания, но я успел обернуться и посмотреть на здание. Оно представляло собой истинно сюрреалистичную картину. Множество блоков исчезло из кладки, а четвёртый этаж практически полностью пропал, но пятый и крыша – всё ещё оставались практически целыми. И они будто парили в воздухе.

– Охре… – выдохнул я и в реальном мире уже закончил: – неть.

Я снова сидел на стуле, и мои руки продолжали быть связанными за спиной. Благо, старик не привязал меня к стулу. Похоже, он считал, что сможет разобраться со мной, ежели я попытаюсь вскочить. И ректор не на ровном месте так считал. Он же сильный маг ветра. Если скрутит фигу, то у меня унесёт в прошлый год.

Но сейчас ректор судорожно выгибался на полу. Из его оскаленного рта шла жёлтая пена, вены вздулись, почернели, а зрачки бешено пульсировали. Они то становились величиной с игольное ушко, то расширялись до предела, вытесняя радужку. При этом старик хрипел, повизгивал. И эти звуки вторили сухому треску его костей, которые не были предназначены для подобных выгибаний.

– Господи, как же его корёжит, – ужаснулся я, а затем вскочил со стула и отбежал в сторону.

Там я лёг на спину, скрючился и сумел через ноги вывести руки из-за спины. Они оказались передо мной, и я увидел, что довольно толстая верёвка опутывает мои запястья. Вцепился в неё зубами и стал сильно дёргать, дабы ослабить.

В итоге у меня получилось развязать верёвку. Я избавился от неё, вскочил на ноги, схватил керосиновую лампу и метнулся к крепкой дубовой двери с железными полосами. Но та оказалась закрыта.

– Ключ. Где он? – судорожно прошипел я и метнул взгляд на корчащегося старика.

Он выглядел страшно. Но хрен ли делать? Я подскочил к нему и стал шарить по карманам.

А тот вдруг схватил меня за воротник пиджака, посмотрел налитыми кровью глазами и прохрипел с безумной улыбкой на покрытых пеной губах:

– Спаси… бо… Ты дал мне свобо… ду… И я дам тебе такую же.

– Не надо! – нервно выдал я, параллельно нащупав в кармане связку ключей.

Я выдернул её из штанов старика и метнулся к двери. Мои руки тряслись, но мне всё же довольно быстро удалось подобрать нужный ключ. Я вставил его в скважину, отворил замок и вместе с керосиновой лампой выметнулся из помещения. Закрыл дверь и снова запер её. И буквально через мгновение с той стороны дверь сотряс сильный удар.

Дьявол! Надо валить! Надо валить, да поскорее! Но куда? Я быстро огляделся и увидел коридор, который был аналогичен тем, что служили прибежищем одержимых. Судьба в лице ректора снова занесла меня в подземелье под островом.

Твою мать! И как мне выбираться отсюда?! С Эдом-то было попроще. А теперь всё сам… Но – прочь панику. У меня есть опыт, лампа и магия.

Я вытер дрожащей рукой потное лицо, а потом сотворил с помощью пассов «радар». И мне даже не помешали удары, сотрясающие дверь. «Радар» показал мне наличие пятёрки существ с довольно активными мыслительными процессами. Это явно были бесноватые. И они бежали в мою сторону компактной группой, видимо, по одному и тому же коридору. А я со всех ног ломанулся от них прочь, держа перед собой лампу. Её свет разгонял тьму, благодаря чему я не рисковал грохнуться, зацепившись за какую-нибудь кочку.

Мой бег был стремителен, как падение рубля в девяносто восьмом. И я сумел за короткий срок преодолеть довольно большое расстояние. А потом свернул и снова вызвал «радар». На сей раз он мне показал, что в этой части подземелья я нахожусь в одиночестве. Меня тотчас охватило облегчение, но не полное. От ректора колобок ушёл, от одержимых, вроде, тоже, а вот выход из лабиринта ещё не нашёл.

Я немного перевёл дыхание и быстром шагом двинулся дальше, внимательно глядя по сторонам. На указательные стрелки мне не приходилось рассчитывать, но что-то же может подсказать, где тут выход.

Однако я около пяти минут бродил по коридорам, прежде чем отыскал хоть что-то интересное. Это была дверь. И я даже сперва испугался, что снова вернулся к тому помещению, в котором лютовал ректор. Но при ближайшем рассмотрении дверь оказалась другой. Более массивной и… новой. Навскидку её тут установили лет десять назад.

Конечно же, внутри меня сразу появился вкрадчивый голосок. Тот самый голосок, который обычно шептал мне что-то вроде этого: «Выпей ещё, Виктор, выпей. Ты быстро трезвеешь. Люпен ничего не заметит. А если хочешь, то смешай две вот эти вырвеглазные настойки. Ничего не будет. Я тебе зуб даю».

И сейчас этот голосок нашёптывал: «Открой дверь, открой. Вдруг за ней что-то интересное? Отрой, ничего не будет. Я тебе зуб даю».

А так как жизнь меня ничему не учит, я решительно положил руку на дверную ручку и потянул её на себя. Но дверь не поддалась. Она оказалась заперта. И я почувствовал жуткое разочарование, пронзившиеся меня от макушки до пят. Однако через миг подумал, что, наверное, так даже будет лучше. Мало ли что за ней? А вдруг там чудище, которое только и жаждет моей плоти?

Я тряхнул головой и решил снова вызвать «радар». Завертел руками в сложных пассах и вскоре увидел множество бесноватых. Они все мчались в одном направлении, словно там были гигантские скидки на новые, модные человеческие тела. И их миграция заставила меня сильно задуматься. Что её могло вызвать? И поможет ли это что-то выбраться мне отсюда?

Поразмыслив немного, я накинул на лампу свой многострадальный пиджак, дабы она не светила так ярко, и крадучись пошёл к тому коридору, по которому куда-то мчались твари. Авось они меня не почуют. Я уже так набегался, что начал вонять потом и немытым телом, что роднило меня с человеческими тушками, порабощёнными бесами.

И моим довольно смелым надеждам суждено было сбыться. Одержимые промчались по коридору, пока я стоял за углом, слыша лишь частое шлёпанье босых ног. А когда оно почти стихло, я выскочил из-за угла и побежал за бесноватыми, держась на почтительном расстоянии. Свет лампы к этому времени едва-едва просвечивал через ткань пиджака, поэтому она не должна была выдать меня.

Но не свалял ли я дурака ринувшись за одержимыми? Хрен знает, куда они бегут. Может, в самое сердце подземелья? Однако уже поздно было пить боржоми. Надо двигаться до конца.

И вскоре я испытал истинное счастье из-за того, что не передумал. Орава одержимых вывела меня к настежь открытой двери, покрытой рунами, отпугивавшими бесов. А за этой дверью скрывался тускло освещённый подвал, выложенный позеленевшими от времени блоками. Прочь из него вела каменная винтовая лестница. Я стал подниматься по ней, слыша впереди бесноватых. Они оторвались недалеко от меня, посему я увидел их спины, когда преодолел лестницу и оказался во дворце. В свете редких хрустальных люстр одержимые мчались по пустынному коридору академии, а впереди них сверкал лысиной ректор. Он-то их и выпустил, а сейчас возглавил.

Я помчался за ними по мозаичному мраморному полу, косясь на непривычные картины лёгкого запустения. Мне раньше не доводилось бывать в этой части дворца. Тут с потолка свисали клочья паутины, оконные стёкла могли похвастаться мутными разводами, а порядком побитые жизнью гобелены украшал толстый слой пыли.

Заканчивался же коридор высокой двустворчатой дверью, украшенной резьбой. Ректор быстро отпер её. И бесноватые в количестве двадцати одной истощённой рожи с чёрными глазами ломанулись дальше. А я помчался за ними по пятам, плохо представляя что делать дальше.

Надо бы остановить их, пока они не выбрались из академии… Но как? Я один с ними ничего не сделаю. А во дворце сейчас, наверное, мирно дремлет только ночной сторож или пара сторожей. И что мне делать с такой подмогой? Распить чекушку? Надежда только на то, что во дворце до глубокой ночи задержалась четвёрка-пятёрка преподавателей. И эти преподы услышат шум, выскочат в коридор и нейтрализуют бесноватых.

Но никто ничего не услышал. Одержимые преодолели первый этаж. А уже в холле ректор отодвинул в сторону засов, запирающий парадные двери, а затем бесноватые всей дружной толпой вывалились из дворца.

– Вот и всё, – прохрипел я, устало облокотившись о колонну. – Теперь только бежать в комнату сторожей и бить во все колокола. По-моему, она вон в той стороне.

Я со всех ног помчался к сторожам. И попутно в моей голове появилась запоздалая мысль, касающаяся ректора. А какого хрена он такой сообразительный? Обычно одержимые не умнее тумбочки. Они же незапертые на замок двери частенько не в состоянии открыть, а тут ректор орудует ключами, двигает засовы… Да он Эйнштейн среди бесноватых. Уму непостижимо!

И вот всё-таки пытаясь постичь умом эту загадку, я домчался до комнаты сторожей и распахнул дверь. В нос мне мощно ударил запах алкоголя, а в уши влетел раскатистый храп двух красных рож, спящих на поставленных друг к другу стульях. Я сходу влепил одного мужику знатную затрещину, но он лишь поморщился и попытался отмахнуться от меня как от назойливой мухи.

– Ага, ясно, – прохрипел я себе под нос. – Придётся самому разбираться.

Мой взгляд окинул коморку и наткнулся на панель с пятью рычажками. Я опустил первый, но ничего не случилось. Сирена не ударила по моими ушам. И тогда я вернул рычажок в исходное положение, а то мало ли что… Второй рычажок тоже никак не проявил себя. А вот уже третий заставил взвыть сирену во дворце.

Мужики стали плямкать губами и продирать глаза. А я нажал на четвёртый рычаг и услышал истошный вой, который начал звучать на улице. А вот пятый рычажок опять не привёл ни к каким последствиям. Но я всё равно выполнил свою задачу. Предупредил студентов и преподов. Они явно проснутся. Да и в башнях-общежитиях есть свои сигналки. Их должны врубить коменданты. Так что мне можно валить отсюда.

Я мазнул презрительным взглядом по с трудом просыпающимся сторожам и выметнулся вон. Надо бы вернуться в башню анималистов и там дождаться прибытия паладинов. А то хватятся студента Полянского, а его нет в общаге. И начнутся расспросы. А мне они не нужны. И ещё надо под каким-то соусом подать маркизе то, что ректор – фу-фу-фу. Он-то и работает на Ройтбургов. А это значит, что ей надо валить из академии, поскольку даже после превращения ректора в одержимого у него остаются прихвостни, которые продолжат атаки на Меццо.

И вот с этими неутешительными мыслями в голове я выскочил на залитые лунным и звёздным светом парадные ступени. Огляделся. Вокруг надрывалась сирена, а бесноватых было не видать. Тогда я бросился бежать к башне, внимательно глядя по сторонам. Вроде никого.

А вот когда я обогнул общагу водяных, то с ужасом увидел аж троицу одержимых. Они стояли возле того самого окна, через которое я ночами выбираюсь из башни. Ставни оказались закрыты, но вот решётка лежала рядом в траве, хотя я отчётливо помнил, что прилаживал её к окну! И эти хреновы бесноватые заметили отсутствие решётки. А дальше они прямо на моих глазах швырнули несколько камней в стёкла. Те с пронзительным звоном рассыпались на десятки блестящих осколков, а затем бесноватые по одному проникли в башню.

– Твою мать, – выдохнул я, живо представив себе то, что они могут там натворить.

А если в каждом одержимом не один бес, а целый рой, как в ректоре, то последствия могут быть крайне ужасными. Кто-то из студентов может убить людское тело одержимого. И тогда из него хлынет целый фонтан бесов, которые начнут порабощать людей.

Я похолодел от ужаса, а потом подбежал к башне и осторожно пробрался через разбитое окно, ощерившееся острыми осколками, торчащими из рамы.