Шрифт
Source Sans Pro
Размер шрифта
18
Цвет фона
5. Просто перепутали бутылки
В самом конце лета, буквально за неделю до отъезда домой, я познакомилась с Джесси – сыном Себастьяна. Ему было восемнадцать или около того. Он заехал к отцу в гости, они вместе чинили винтажный бабушкин кабриолет.
Джесси ходил туда-сюда в промасленной майке, подавал отцу инструменты и курил «Силк Кат» у дверей гаража. Мэри приносила сэндвичи с тунцом и кофе с «Бейлисом». Я сидела неподалеку и дурачилась с Хэйзел. Акита была совсем старой и ленивой и отказывалась носить мне мячи, но поваляться со мной на траве по-прежнему любила.
– Мисс Макбрайд! Хотите сэндвич? – крикнула Мэри и помахала рукой.
Я встала и направилась к гаражу, на ходу приглаживая волосы. Есть не слишком хотелось, но это была возможность поближе рассмотреть незнакомого парня. Я редко встречала новых людей, и они всегда вызывали интерес.
Парень выпустил изо рта густой сизый дым и протянул мне ладонь:
– Привет. Я Джесси.
Я выставила руку в латексной перчатке.
– Долорес.
Тот озадаченно посмотрел на нее и неловко пожал пальцы.
– Готовлюсь к поступлению в медицинский, привыкаю к перчаткам, – поторопилась соврать я, пока он не успел подумать, что у меня какая-нибудь кожная болезнь. Надеюсь, Мэри и Себастьян не слишком много знают. Мэри в курсе, что мне можно есть только из стерилизованной посуды, но, кажется, думает, что у меня просто слабый желудок.
– Я видел твою машину, роскошная, – Джесси кивнул на «S7», стоящую там же, в гараже.
– Спасибо, – растаяла я.
– Прокатишь меня как-нибудь?
– У меня еще нет прав. Бабушка слегка… поторопилась.
– Хочешь, поучу тебя?
Его отец закатил глаза и вытер руки о промасленную тряпку. Мэри протянула мне аппетитный бутерброд, завернутый в целлофан.
– Не буду против, – кивнула я. – Надеюсь, ты… опытный водитель.
– Пока никто не жаловался.
Все это звучало двусмысленно и ужасно мне нравилось. Хотелось взять его сигарету и сделать затяжку. Да, я знала, что это будет то же самое, что обхватить губами раскаленный гвоздь – потом вся кожа слезет. Но эти мысли все равно вертелись в голове снова и снова.
Джесси и я сидели в салоне моей машины. Мне было и страшно, и радостно одновременно. Казалось, это первый раз, когда я нахожусь так близко к постороннему человеку. Да еще и привлекательному парню. Джесси положил мою руку на рычаг переключения скоростей.
– Только «ручка», только хардкор? – подмигнул он.
– Бабушка выбирала.
– Я слыхал, она женщина хоть куда.
– О да. Называется «пощады не проси».
– А как насчет тебя?
Моя рука все еще лежала на рычаге передач, а рука Джесси – на моей.
– Что насчет меня? – хлопнула ресницами я.
– У тебя можно просить пощады?
Он шутил, может быть, слегка флиртовал, но у меня перед глазами тут же возник Вильям, закрывающий голову и лицо руками, пока я натравливала на него собаку.
– Я хорошая девочка, сама доброта, – ответила я.
Джесси рассмеялся, не слыша в моем голосе иронии. Улыбка – просто роскошная. Я подумала, он недолго будет помогать своему отцу чинить машины. Какое-нибудь модельное агентство обязательно наложит на него лапу, разоденет в шипованую кожу, научит смотреть так, что от одного взгляда будут плавиться стены, – что уж говорить о сердцах…
– Жаль, что несовершеннолетняя, – ответил он и убрал ладонь с моей руки.
Я посмотрела на его губы, и на меня снова накатило то самое ощущение, которое я испытала в саду, глядя в чужое окно. Низ живота налился теплом, пульсирующим и тяжелым. А в голове завертелась одна мысль: за поцелуй придется всего-то месяцок полежать в больнице.
Всего-то месяцок.
Мы с Джесси обменялись номерами телефонов, и тем же вечером я получила от него первое СМС. «Сладких снов. Надеюсь, до завтрашнего дня ты не забудешь, где газ, а где тормоз:)»
Меня аж из постели выбросило. Я закружила по комнате, перебирая в уме слова, и тут же настрочила ответ: «Надеюсь, ты до завтрашнего дня не забудешь мое имя?»
Тишина, но совсем короткая. Трель входящего сообщения: «Не смогу забыть его, даже если захочу. Оно вертится у меня в голове».
Я забралась в постель и тут же выпрыгнула обратно. Почему все это так возбуждает? Ведь это всего лишь переписка, слова, отображающиеся на экране моего телефона.
«А сам тем временем сидишь в баре и кадришь девчонок. Угадала?» – написала я.
«Даже близко нет. Вокруг темнота, и я думаю о тебе».
«Так я и поверила. Передавай привет бармену. И много не пей. Тебе завтра меня учить», – подколола я его.
«Бармена здесь и близко нет. Здесь только деревья, ночь, тишина и твое окно».
Что?!
Я вскочила с постели и отодвинула занавеску. В саду стоял Джесси и махал рукой.
Я не видела лица в полумраке, но рассмотрела, что он подносит телефон к уху. Мой тут же взорвался рингтоном. Я подскочила от неожиданности и мгновенно приняла вызов.
– Ты что, с ума сошел?! Что ты тут делаешь?! – хихикнула я в трубку.
– Остался у отца, твоя бабушка была не против.
– А что, думаешь, она скажет, если узнает, что я тусовалась с тобой среди ночи?
– Думаю, голову мне открутит.
– Тогда мы ей не скажем. Мне нравится твоя голова.
Я набросила на плечи куртку, натянула перчатки и двинулась к выходу на цыпочках, тихо-тихо, чтоб ни одна душа не услышала.
Вышла за дверь и чуть ли не врезалась в Джесси, стоящего на пороге.
– Ну что, садимся в машину и сбегаем, ты и я? – хрипло прошептал он.
Я резко выдохнула.
– Я пошутил, – рассмеялся он. – Но ты успела просчитать в уме все варианты и уже решила, что положишь в чемодан. Так?
Джесси сел на ступеньку и протянул мне бутылку «Хоп-Хауса-Тринадцать».
– Будешь?
Я знала, что это хорошее пиво, Сейдж любит его. Я тоже уже пробовала и с удовольствием выпью снова в компании Джесси.
– Оки-доки, только подожди минутку. – Я забежала в дом, отыскала на кухне стерилизующие салфетки и хорошенько обтерла бутылку от отпечатков пальцев Джесси. Заодно вскрыла ее чистым ножом, прихватила одну из диванных подушек и направилась к двери.
Внезапно мне преградила дорогу Хэйзел. Смущенно завиляла хвостом, ткнулась носом в бедро.
– Иди спать, завтра весь день проведем вместе, обещаю. – Я потрепала ее по голове и открыла было дверь, но акита вцепилась зубами в кончик моей пижамы и уперлась лапами в пол.
– Хэйзел, место, – сказала я строго. Я хотела, чтобы собака осталась внутри. Она очень любила охранять меня, а Джесси – не тот человек, от которого нужна была защита.
Хэйз послушно легла у камина, положив голову на лапы и глядя на меня с немым упреком.
– Ну не дуйся, завтра я вся твоя! – пообещала и вышла за дверь.
Джесси ждал меня. Улыбнулся, когда увидел, как я подкладываю под попу подушку и устраиваюсь сверху, как птица на гнезде. Он поднес к губам бутылку и сделал глоток. Я тоже отпила. По языку потек сладковатый лагер с легким фруктовым ароматом и привкусом абрикосов.
– Так что привело вас сюда, благородный рыцарь, в такой час?
– Прекрасная принцесса, заточенная в замке. Огромные глаза, дерзкая улыбка, латексные перчатки…
Я хихикнула. Джесси отставил бутылку и взял меня за руку, разглядывая ладонь.
– Я принес принцессе волшебный нектар, и она прилетела вниз, учуяв его запах. Как винная бабочка.
– Жаль, что к нектару соленых орешков нет, – рассмеялась я, тоже отставляя бутылку. – Ладно, продолжай. Как думаешь, что будет дальше?
– Дальше рыцарь скажет, что он небогат, но бабушка завещала ему дом в графстве Донегал, а еще он играет за «Шемрок Роверс» и у него есть письмо о приеме в Тринити-колледж.
– Вау. Очень даже неплохо, господин рыцарь.
– А что ответит принцесса? – подмигнул он. Вздох вырвался из моей груди:
– А принцесса скажет, что живет в заколдованном замке, имя которому Стигмалион. И замок не отпустит ее ни к какому рыцарю. А за каждую попытку сбежать будет мстить – оставлять на ее теле стигму. Знаешь, что такое стигма? Это ожог, клеймо, которым древние греки помечали рабов и преступников. Так и Стигмалион будет клеймить пленницу. Раз за разом, пока боль не победит. Боль всегда побеждает.
Джесси пристально посмотрел на меня, должно быть, пытаясь понять, что за бред я несу и не пора ли забрать бутылку.
Бутылку, которую я подозрительно быстро опустошила. Еще пять минут назад она была почти полной. Я подняла ее и стала рассматривать: сквозь желтое стекло просвечивало ночное небо и медь луны, – она почти пуста. Потом глянула на бутылку Джесси: та была почти полная.
– Постой… кажется, мы перепутали бутылки.
– Кажется, да.
Волна адреналина поднялась внутри и растеклась по венам. Значит, молекулы его слюны уже у меня во рту! Еще примерно тринадцать минут – и рот наполнится жжением. На коже слизистой начнут появляться пузырьки, наполненные прозрачной сукровицей. Их будет становиться все больше и больше, они начнут сливаться в большие волдыри. А волдыри быстро начнут лопаться, обнажая кровоточащие раны.
Потом я, скорее всего, начну задыхаться и потеряю сознание от боли. Очнусь уже в палате реанимации с бинтами на лице… Будет больно, очень больно…
– А что? Ты категорически против обмена микробами? – задорно улыбнулся Джесси.
И тут до меня дошло, что бояться – уже поздно. Что в реанимации уже приготовлена для меня палата. Что судьба уже бросила кости, и мне не остается ничего другого, как…
Потратить оставшиеся тринадцать минут с пользой.
Время пошло.
Я стащила перчатки, обняла Джесси за шею, придвинулась ближе.
– Я только за, – выдохнула я и прижалась губами к его.
Он удивился моей решительности, но не стал задавать вопросов, а молча принял все мои подарки. Стянул меня с подушки и усадил к себе на колени. Я начала целовать его, как умела, как подсказывала мне природа. А Джесси – целовал меня. Какое блаженство. Страх ушел. Джесси начал посасывать мою нижнюю губу, я – его верхнюю. Он закрыл глаза от наслаждения, и я погладила его лицо: кожа на ощупь такая мягкая, только щетина на подбородке слегка колется…
Теперь я была почти рада, что перепутала бутылки. Все это стоило каждого дня, что мне предстояло провести в больнице.
– Долорес, – застонал Джесси, теперь голос был совсем другой, охрипший. Его рука нырнула под мою майку и ласково сжала грудь. Я позволила ему и это. Одним ожогом больше, одним меньше – разницы нет.
– Будешь помнить меня, когда все закончится? – прошептала я, уже чувствуя едва заметное жжение на губах.
– Закончится? Ты уже собралась бежать? – возразил он.
– Я не хочу бежать, ты сам убежишь, когда узнаешь…
– Тебе не шестнадцать? – пробормотал он. – Еще меньше?
– Прощай, Джесси, я буду помнить тебя.
Губы жгло так, что невозможно было терпеть. В легких тоже разливалось пламя, мешающее говорить и дышать. Я поцеловала парня в лоб и встала с его колен. Он удержал меня за руку.
– Долорес… Останься…
– Не могу. Уходи. Но прошу тебя: что бы ни случилось, – ты ничего не знаешь!
Я вбежала в дом и захлопнула дверь. Прижала руку к губам – боже, как больно! – и рванула по лестнице наверх, перескакивая по две ступеньки за раз. Хэйзел вскочила с коврика и побежала за мной. Я ворвалась в чужую спальню и коснулась плеча спящего брата.
– Сейдж, Сейдж! Проснись! Я перепутала в темноте стаканы и, видимо, попила из чужого… Ужасная боль… Вызывай скорую…
Мой Стигмалион уже начал мстить.
