2. О скупости и бережливости
И сосед заезжал к нему пообедать, слушать и учиться у него хозяйству и мудрой скупости. Все текло живо и совершалось размеренным ходом.
С Оленькой нужно поддержать отношения. Подругу бесприданницу она может бы и забыла, пренебрегла. Но теперь и Елизавета не просто дочь бедной вдовы – она теперь княгиня Ратмирская. Только нужно, чтобы князь видел и сравнивал положение своей жены и Оленьки. И не сидел сиднем в своем Трилесино, а хотя бы зиму проводил в Москве. Тем более что у него в Москве свой дом. Прожить в Москве, конечно, дорого. Но князь не сказать чтобы стеснен в средствах.
А то, что Ратмирский скуповат – это дело привычки, сложившегося обычая его жизни. И это можно и нужно изменить.
Свадьбу они с князем хотели устроить скромную, но Елизавета предложила вообще заменить ее праздником по случаю бракосочетания. Делать так даже считается модным в последнее время. После венчания из церкви молодые едут в дом невесты, дарят родителям подарки, а потом – к себе домой и принимают поздравления дворни и крестьян. А через неделю-другую созывают гостей – но только на ужин и на танцы, принимая всех уже в качестве молодых супругов.
Свадьба, даже скромная, обходилась вдвое дороже, а главное, отнимала очень много времени, требовала хлопот и сильно утомляла. Князю Ратмирскому очень понравилось такое разумное предложение будущей жены, он и сам хотел обойтись праздником, но боялся, что невеста сочтет это проявлением скупости.
Он знал, что о скупости его матери рассказывают чуть ли не легенды. Старая княгиня действительно в преклонных летах стала ворчлива и не любила тратить деньги. Впрочем, тратить деньги она не любила никогда. Когда мать умерла, князь нашел в ее спальне несколько узелков с монетами, спрятанных по углам комнаты. Князь не видел в этом ничего особенного.
Многие старухи и старики, дожившие до таких лет, – а его мать разменяла девятый десяток – ведут себя немного странно. И никто не поручится, что сам он по-другому будет уходить из этого мира, где деньги никогда не лишние, в тот, другой мир, в котором они уже, как говорят, не нужны, хотя никто не знает, потребуются они там или нет.