Мишка. О любви к Божьему созданию

Как он стал Мишкой

Мишкой он стал очень скоро, приобретя заодно парадное (практически неупотребляемое) имя Муркелъ-Муркис де Миша (первое слово немецкое, второе литовское, остальное, понятно, французское, но по-французски пишется demi-chat, то есть полукот, и подразумевается, что на другую половину – существо более высокого ранга). Наряду с этим именем он со временем приобрел еще несколько обиходных кличек: Михрюндий (в минуты веселья или безобразий), Котарх (в знак почтения к пышной красоте и величественному виду зрелого возраста), Котауси (плагиат из Чуковского). Однако при антиобщественном поведении Мишку называли Мордарий, потому что общее благородство (его и наше) не позволяло сказать запросто ах ты, морда. Но очень часто его звали без затей попросту Кот. Еще несколько кличек обуславливалось внешним видом, и о них ниже. А почему Мишка – на этот вопрос мы через несколько лет отвечали одному священнику:

– Видите ли, батюшка, он был в детстве очень похож на медвежонка-гризли: лапы толстые, ходит загребая, лобастый и крупный.

На это батюшка осчастливил нас притчей:

– Вот видите, что значит наречь слова вещам: вы его назвали Мишкой, и он стал думать, кем ему лучше расти, котом или медведем. В конце концов решил, что котом все-таки лучше, да уж поздно: видите, какой большой вырос.

Вырос действительно большой: всю свою взрослую жизнь весил 6,5 кг, причем жирным не был, а, по Высоцкому, только челюсти да шерсть. И очень мощные мускулы. И чудовищной величины и остроты когти. И огромные клыки в тех самых челюстях.

Всю свою жизнь с котом мы (бестактно, как постепенно выяснилось) гордились тем, что при первом знакомстве с ним большинство людей восклицает «Ой, какой огромный!» или что-то еще в том же роде. Иногда, правда, заметно было, что его это не радует, и чем дальше, тем больше. Потом я прочла, с каким раздражением реагировал на тот же возглас относительно себя при тех же обстоятельствах Сергей Довлатов. И призадумалась о судьбах людей и котов.