Шрифт
Source Sans Pro
Размер шрифта
18
Цвет фона
11
– Что это ты такая тихая? – спросила мама. Элеанора принимала ванну, а мама варила суп «Пятнадцать бобов». «По три боба каждому», – хихикнул Бен чуть раньше, столкнувшись с Элеанорой.
– Я не тихая. Я принимаю ванну.
– Обычно ты поешь в ванной.
– Нет, – сказала Элеанора.
– Да. Ты поешь «Рокки Ракун».
– Боже мой. Спасибо, что сказала. Больше не буду. Боже…
Элеанора поспешно оделась и попыталась проскользнуть мимо матери. Но та ухватила ее за руки.
– Мне нравится, как ты поешь, – сказала она. Взяла бутылочку с буфета за спиной Элеаноры и втерла по капле ванили за каждое ухо. Элеанора дернула плечами, словно ей было щекотно.
– Зачем ты так делаешь? Я воняю как кукла Земляничка.
– Потому что это дешевле духов, но так же хорошо пахнет. – Мама втерла немного ванили себе за уши и рассмеялась.
Элеанора рассмеялась вместе с ней. И несколько мгновений стояла рядом, улыбаясь. На маме были старые мягкие джинсы и футболка. Волосы собраны в конский хвост. Она выглядела так привычно. Как на фотографии с одного из детских праздников в день рождения Мэйси. Там у мамы был хвост вроде этого. И она ела мороженое.
– Ты в порядке? – спросила мама.
– Да… Да, я просто устала. Сделаю домашку и лягу спать.
Мама, кажется, понимала, что это не совсем так, но не стала настаивать. Она привыкла, что Элеанора рассказывает ей все.
«Что происходит вот тут? – говаривала она, постукивая Элеанору по макушке. – Что тут у тебя за странные мыслишки?»
Впрочем, мама не говорила ничего подобного с тех пор, как Элеанора вернулась домой. Кажется, она поняла, что утратила на это право.
Элеанора забралась в постель и сдвинула кота в ноги. У нее не было ничего почитать. Вернее сказать, ничего нового. Он больше не приносит комиксы? С чего он вообще взялся это делать? Она провела пальцами по названиям песен, написанным в тетрадке по математике. Названиям, которые приводили ее в замешательство: «Этот прелестный человек» и «Как скоро наступит Сейчас». Она подумала, не стереть ли их, но вдруг он заметит это и посмеется над ней?
Элеанора не врала: она и правда устала. Она читала почти всю предыдущую ночь. В этот вечер она уснула сразу же после ужина.
Она проснулась от криков. Кричал Ричи. Элеанора не могла разобрать слов. За криками слышались рыдания матери. Казалось, она плачет уже давно. Она, должно быть, совсем потеряла голову, если позволила услышать такие рыдания детям.
Элеанора знала, что в комнате уже никто не спит. Она свесилась с кровати и увидела в темноте силуэты детей. Все четверо сидели, сбившись в кучку, на брошенных на пол одеялах. Мэйси держала мелкого, неистово укачивая его. Элеанора бесшумно соскользнула вниз и села с ними. Маус немедленно залез к ней на колени. Он трясся и был весь мокрый и обвил Элеанору руками и ногами, как обезьянка. Через две комнаты от них снова закричала мать, и все пятеро разом подскочили.
Случись такое два года назад, Элеанора уже бежала бы туда – стучать в дверь и орать на Ричи, чтобы он прекратил. В самом (самом-самом) крайнем случае она позвонила бы в 911. Но сейчас все это казалось ребяческим и глупым. Сейчас все, о чем она думала, – что делать, если мелкий расплачется. Слава богу, он молчал. Даже он, казалось, понимал, что, пытаясь прекратить это, они сделают только хуже.
Наутро, когда прозвенел будильник, Элеанора не могла припомнить, как она уснула. И не знала, когда прекратился плач.
Жуткая мысль пришла ей в голову, и она вскочила, спотыкаясь о малышей и одеяла, распахнула дверь спальни… и почувствовала запах бекона.
Это значило, что мама жива.
А отчим, возможно, завтракает.
Элеанора с трудом перевела дыхание. От нее пахло мочой. Боже. Самая чистая ее одежда – та, которую она надевала вчера. Тина не преминет это заметить, потому что сегодня чертов урок физкультуры, вдобавок ко всем прочим бедам.
Она схватила одежду в охапку и решительно вышла в гостиную, твердо намеренная не встречаться взглядом с Ричи, если он там. Он был там. Этот дьявол, этот ублюдок. Мать стояла у плиты, гораздо более спокойная, чем обычно. Трудно было не заметить синяк у нее на лице. И красные пятна на шее. Черт! Черт! Черт!
– Мам, – быстро прошептала Элеанора, – мне нужно привести себя в порядок.
Мать медленно сфокусировала на ней взгляд:
– Что?
Элеанора показала одежду. Она вся измялась.
– Я спала на полу с Маусом.
Мать нервно покосилась в сторону гостиной. Ричи накажет Мауса, если узнает.
– Ладно, ладно, – сказала она, заталкивая Элеанору в ванную. – Дай сюда одежду, я присмотрю за дверью. Нельзя, чтобы он унюхал. На сегодня с меня достаточно.
Можно подумать, это Элеанора описалась.
Она вымылась – сперва верхняя часть тела, потом нижняя: ей не хотелось раздеваться полностью. Потом пошла обратно через гостиную, надев вчерашнюю одежду и надеясь, что не сильно воняет мочой.
Учебники остались в спальне, но Элеанора не хотела открывать дверь и выпускать наружу едкий запах. Так что она просто ушла – и оказалась на автобусной остановке на пятнадцать минут раньше. Она все еще чувствовала себя взъерошенной и перепуганной. Да еще в животе бурчало из-за запаха бекона.
