Хранитель 7 отражения

Глава вторая, в которой нашим героям является призрак

– Точно тебе говорю, начальник! Вот те крест, – старый и "измученный Нарзаном", мужичок размашисто перекрестился левой рукой, а правой тянул и подергивал за рукав сержанта ППС, пытаясь ускорить того.

– Василич, ты же по курсам, что тебе хана если ты врешь? А ты врешь. Привидений не бывает. Ты же вроде при советах еще на свете появился. Тебе ли верить в этот бред? – Сержант манерно тянул слова и через каждые пару шагов сплевывал себе под ноги.

– Знаю. Я ж, слава Богу, не верующий. До сих пор был. Пока не увидел его. Я ж кажный вечор тута. Людей хоронят. Поминают. Тут водочку поставят. Там хлебушка горбушку покладут у оградки. Покойничкам ж ни к чему уже, а я вроде, как и сытый спать лягу. Спасибо им скажу, поклонюся…

– По делу давай! – сотрудник ППС начал злиться. Ему бы сейчас план по штрафам выполнять, а он тут глюками алкаша занимается. От такой мысли стало еще муторнее. Он и пошел-то, когда старик рассказал про двух пьяных с непочатым коньяком.

– Так-то ж по делу! Я и говорю. Прихожу я, значица, к Анатоличу…

– Не беси меня! Какой Анатолич?!

– Покойничек. У него жинка – красавица, – старик томно прикрыл глаза и замер.

– Я тебя сейчас задержу. Только сначала посчитаю, все ли ребра на месте… – Голос сержанта стал угрожающе низким.

– Не-не! Я все! Я ни-ни… Приносит она ему еду сюда почти каждный вечер. Говорит ему чевой-та. Плачет. Потом уходит. А я тут как тут. "Спасибо тебе, Анатолич" говорю, и съедаю его пайку. Да он не против! – дед увидел, как изменилось в отвращении лицо сержанта, но он подумал совсем другое, пытаясь оправдаться.

– Дальше. Жена пришла. Еду оставила. Ушла. Потом, что?

– Потом пришли эти двое. Почти сразу. Пьяные. Ржали на все кладбище. Таким хохотом можно было всех покойничков поднять, а не одного Анатолича. Ну, значица, пришли. Сели, на оградку оперлись и начали коньяк прямо из горла потреблять. Как есть говорю! Я думал, дождусь. Уйдут. Ночь ведь. Кто ж на кладбище ночью гуляет? А эти не антихристи какие. Вроде бы. Ну они возьми и усни. Вот как сидели, так и уснули.

– Дальше. Мы сейчас придем, а там нужно проводить задержание. Что я им скажу? Доброе утро, мальчики?! – говор изменился. На улице, хоть и лето, но ночью бывает очень даже прохладно. Лето-то только началось. А в Сибирской глубинке оно и вовсе, считай, что и не начиналось еще. Не хватало двух жмуров себе повесить.

– А дальше – жуть. Только темень налилася, как перед этими двумя Анатолич явился. Был у тебя телевизор черно-белый? Вот так же рябит, как будто канал не настроенный. Чей-та им говорит, а те пьяные и не слышат. Он руками машет! Шипит! А эти двое знай себе – сопят. Алкаши проклятущие! И тут он кааак вспыхнет! Кааак шарахнет по ним!

– Чем шарахнет? У него оружие? – Сержант не на шутку испугался. С вооруженным противником он связываться не собирался. У него Светка через месяц рожает.

– Да ты дослушай! Молнией шарахнул. Сам в молнию превратился и прямо сквозь них и прошел. Вот клянусь, начальник. Они и подпрыгнули, как солдатики. По сторонам глазами косыми лупают. Тут он снова явился пред ихними рожами. Чей-то им долго втолковывает, а те стоят смирно, аки агнцы на заклании. Закончил он значитца, и начал истаивать. Последний пшик мигнул, как будто лампа накаливания в старом телеке остывает и исчез. Эти двое переглянулись и обратно сели. Глаза открыты и не мигают. Я поглядел-поглядел, да и решил, что лучше уж к тебе пробегусь. Знаю, что ты тут неподалеку проходить должен. Вот и встретились, гражданин начальник.

– Василич, а ты сам-то ненароком ничего не принял лишнего? Тут уже не спирт, а что-то потяжелее должно быть.

– Да вон, смотри тудысь. Фонарь доставай, начальник.

– Нет у меня фонаря. Батарейки сели еще на прошлой неделе. Все забываю купить. Казенные не дают. У меня на трубе есть вспышка.

Сержант отщелкнул клапан нагрудного кармана на кителе и вынул дорогую игрушку с яблочным огрызком на панельке. Даже Василич знал, что это за телефон и сколько он стоит. Только его не украсть и не продать. Найдут и закопают.

Фонарик оказался очень ярким и вокруг заплясали жуткие тени. Они уже на кладбище. Сержант в какой уже раз за этот час пожалел, что не послал старика с его приведением. И коньяк ему уже не казался достойной наградой за все нервы.

–Далеко еще, Василич?

– Да нет. Пришли. – В голосе старика была растерянность и предчувствие чего-то плохого.

О ночных посиделках напоминала только пробка от бутылки, брошенный пакет из Пятерочки и половина надкусанной палки колбасы.

– И где? – Сержант медленно повернулся к деду, светя тому прямо в глаза вспышкой от смартфона. Старик ослеп от такого яркого света и не заметил, как в другой руке патрульного появилась резиновая дубинка – страшное оружие в умелых руках. Сержант был лучшим в своем взводе.

Над кладбищем разнесся нечеловеческий вой и Кира с Глебом ускорились еще больше. Хотя куда уж больше? Они неслись, как пацаны на перемене в школьном коридоре. В увиденное они не верили. Совсем не верили. В услышанное верить тоже не хотели. Они бы и за были эту встречу, как страшный сон, если бы бывало такое, что двум разным людям одновременно приснится один и тот же сон.

Первым сдался Глеб. Он весил килограмм на сорок больше Кира. Ростом почти такой же, но занятия борьбой еще никого не сушили. В отличии от легкой атлетики, которой Кира посвятил три года жизни. И даже занял второе место по многоборью среди юниоров, но после травмы бросил. Правда умение бегать никуда не делось. Тут тоже нужна техника.

– Кира, стой. Меня ща… УАААА…– Глеба вырвало прямо на кроссовки. Спазм был такой силы, что его скрутило пополам.

– Глеб, давай вставай. До дороги немного осталось. На кой мы ломанулись вглубь кладбища?! Кто из нас решил, что мы так быстрее на Терешки выскочим? Хотя не важно. Хорошо у тебя волос нету. Пришлось бы держать…

– Ты че? Так бабы только делают.

– Так ты жив? Братан, вставай. Не хочу больше с Павлом Анатоличем встречаться. Ты слышал вопль? Тут ваще жесть какая-то творится. Давай валить скорей. Вставай и погнали.

– Кира. я кросы заблевал.

– Вытри травой и догоняй.

– Я пошел. Кладбище закончилось, я слышу дорогу. Тут вечно движение, как на магистрали. Догоняй.

– Да иду я, иду.

Кладбище и правда закончилось. Друзья вышли к крутому обрыву. Когда-то он был не таким крутым и ровным. Его покрывали кривые елочки и березки, но лет восемь назад муниципалитет принял решение расширить улицу Терешковой еще на две полосы. Скаты срезали, а так как там была глина, ее пришлось закреплять сеткой-рабицей и блоками щебенки. Получилось симпатично и аккуратно. Глеб и Кира попытались спуститься медленно и аккуратно, но видно сегодня был не их день, и он еще не закончился. Глеб поскользнулся и сбил с ног Кирилла. Оба съехали по щебню и глине до самой дороги. От нормальных штанов остались лохмотья. Грязные, вонючие, ободранные. В таких случаях говорят, что в гроб краше кладут. Это было бы остроумно и весело если бы парни не вывалились на дорогу из глубины кладбища.

Никто не хотел подбирать бредущих вдоль дороги зомби, а именно на этих монстров из фантастики они сейчас и походили. Вот только это уже не казалось такой уж фантастикой. Призрак! Они видели призрака!

Дорога до Глеба оказалась дольше, чем от него до кладбища. Окончательно все испортил дождь. В квартиру Глеба ввалились два полуживых и очень злых мужчины.

– Какого черта, Глеб, ты вообще поднял эту тему!? Вечно ты какую-то дичь выдумываешь, а впухаем мы вместе.

– Ну, мы план-то выполнили. Фигли ты ноешь, Кира? Давай о другом. Ты видел то же, что и я?

– Не знаю. А что ты видел?

– А ты?

– Ты первый.

– Историка. Того, что мертвый.

– Как ты тогда сказал? Технически, пока нет трупа, он жив?

– Ну что-то типа того…

– Давай исходить из этого. Так мне проще все переваривать.

– Окей. Тогда, что мы видели?

– Говорю же, препода. Только он шипел, как старый телек. Типа, бестелесный. Такое бывает?

– Голограмма? На кладбище?

– Сомнительно. Может правда призрак?

– Не гони! Их не бывает.

– Тогда, я умываю руки. Мы с тобой перепили. Коньяк паленый, колбаса отравленная, воздух на кладбище ядовитый…

– Кир, а что он говорил?

–… Еще резкий перепад температуры…

– Кирилл! Что он нам говорил!?

– Глеб. Я помню каждое слово, но не хочу это помнить.

– Я тоже. Он сказал. "Я жив. Охотился на ведьму в катакомбах под брошенной больницей. Она очень сильная. Провалился во времени. Ищите за огородом" Все. Что это значит? Кира, он когда про огород говорил, на тебя смотрел. У меня огорода в жизни не было, а ты только и ныл, что задолбался в земле ковыряться.

– Глеб, приведем себя в порядок, проспимся и поговорим. Что-то тут все такое мутное. Мы если сейчас не дадим мозгу отдохнуть, кукухой поедем.

– Точно. Давай, раздевайся.

–…

– Ща в глаз дам. У меня в шкафу шмотки найди себе на смену, а наши я в стирку брошу. Завтра оденешь обратно.

– Уболтал, чертяка языкатый.

Парни по очереди помылись. Кира поблагодарил всевышнего за то, что ЖЭК еще не успел отключить горячую воду. После вечерних процедур оба друга уснули прямо там, где сидели, в креслах, перед телевизором.