Хранитель 7 отражения

Глава первая, в которой происходит судьбоносная встреча

– Глеб! Зорин, это ты?! – татуированный рыжеволосый гигант замер, а затем обернулся. Задумчивое выражение лица сменилось на радостное.

– Кира! Сколько лет?! – крепкие объятия двух мужчин и радостные крики привлекли внимание армянина, торгующего фруктами за открытым уличным прилавком с надписью «Фрукты и овощи».

– Вах, друзья встретились! Парни, подходите. Вкуснейшие дыни из родной Армении, сок течет рекой! А персики?! А!? Давайте, берите! Разве можно такую встречу не продолжить за столом?

Хитрые черные глаза так и блестели под густыми бровями. Эти ребята всегда знают, как продать. Иногда видишь такого и думаешь, что, если его отправить на север, к эскимосам, он им снег со льдом продавать начнет.

– Ну и то, правда, давай, пойдем ко мне. Я тут недалеко живу. Если есть, конечно, время. – Здоровяк всем своим видом изображал радушие.

– Я думал, ты в Москве. Или в Питере… – Кирилл задумчиво потер недельную щетину.

– В Питере. Был. Давай потом расскажу. Долгая история. Я квартиру снимаю тут недалеко. Через дорогу. Пару домов пройти.

– Где Катька жила?

– Да. Между Коляном и Катюхой. Как раз посередине.

– Ну да, давай зайдем. Сейчас жене напишу, что задержусь. – Кирилл достал старый смартфон с разбитым экраном, и, близоруко щурясь, с задержками, набрал сообщение. Прозвучал сигнал об отправке в WhatsApp, и Кира убрал трубку в карман.

– Готов? Давно ты так под каблук залез, что отчитываешься по таким мелочам?

– Готов. Как сам женишься, так и посмотрим, как ты запоешь. – Парни загоготали на всю улицу, спугнув голубей, плещущихся в луже неподалеку.

– Давай возьмем дыню, пару яблок и лимон. У меня «Шустов» дома початый. Нам хватит. – Глеб хитро взглянул на Кирилла, явно на что-то намекая.

– Да чтоб тебя! Чувствую, сегодня мы многое вспомним. – Кир покачал головой.

Мужчины купили фрукты у хитрого армянина и, нарушив правила дорожного движения, перебежали дорогу, точно так же, как делали это на протяжении пяти лет в школе, когда провожали после уроков подругу. Каждый день, после учебы они шли пешком до ее дома, развлекали шутками и байками на половину реальными, но от того еще более забавными. Катя любила такие прогулки, и парни знали об этом. А еще они знали, что оба влюблены в нее, но за все эти годы так и не сказали ей тех самых заветных слов. А хваленая женская интуиция всегда пасует перед настоящей мужской дружбой. После, они садились на трамвай, идущий по 4 маршруту и ехали почти до конечной. Глеб выходил раньше на одну остановку, и каждый раз корчил рожи, пробегая под окнами. Кирилл выходил на следующей и брел в одиночестве домой по улице, освещенной всего одним фонарем, тем, что у дороги.

Перебегая вечно загруженную дорогу, мужчины вспомнили одно и то же и остановившись на другой стороне взглянули друг другу в глаза. Только теперь они поняли, что прошло так много лет, но помнится это как вчера.

– Глеб, ты че вернулся-то? – мужчины сидели на балконе в креслах за маленьким столиком. Благо, здание строили тогда, когда в моде были большие лоджии, и они смогли с удобством разместиться. При своем росте в два метра, Кир почти вытянул ноги.

– Жопа там вышла. Я же после универа, сразу умотал вместе с Лехой в Москву. Открыли там ресторанчик японской кухни. Мать помогла с баблом, а потом начались неприятности. Сначала нас стригли все службы и надзоры, а потом и местные братки подтянулись. Я-то думал, что вся эта шелупонь осталась в нашем прекрасном детстве, в 90-х. Хренушки! Я вроде договорился, но Леха, ты же помнишь какой он борзый всегда был? – Кирилл кивнул, а Глеб, сделав маленький глоток, продолжил. – Так вот, Леха нашел там каких-то конкурентов наших братков и решил их стравить. По итогам, они устроили разборки прямо у нас. Леху порешили, а мне повезло – только в бочине сквозное было. Даже шрамы не такие уж страшные.

Глеб горько усмехнулся, и разлил остатки конька по бокалам.

– Твоя жена не обидится, если мы еще за одной сходим? – Глеб изобразил улыбку.

– Договорюсь как-нибудь. Пойдем.

Собрались быстро. Благо, лето на дворе и солнце еще не скоро сядет. Часа три точно есть.

– Кир, ты-то как? Чем занимаешься?

– Училка я. Историю преподаю в нашей школе.

– Че, реально?! – от удивления Глеб даже остановился.

– Да, реально. Куда уж реальней-то?

– А Павел Анатольевич, че, не работает больше?

– Неа. Он пропал без вести. Я как раз, только с армии пришел и решил его проведать. Я ж благодаря ему в историки пошел. Год меня не было. А столько всего произошло. Ты умотал, Катя стала медиком, и вышла замуж, Колян теперь крутой бизнесс-коуч, гоняет по миру и учит всех, до кого может дотянуться. Бесит его довольная загорелая рожа в Инсте. А Павел Анатольевич пропал. И никто его до сих пор не нашел. Ни живым, ни мертвым. Помнишь, как мы вечно на его уроках болтали о том, о сем, и в итоге, еще умудрялись тему изучить?

– Ну конечно! Поэтому мы его и любили все. И уважали. – Глеб опьянел. Несмотря на немалый вес, он всегда пьянел быстрее всех.

– Вот. Рассказывали, что жена признала его мертвым недавно. Сколько лет то прошло? Восемь? Десять?

– Десять.

– Ага. И похоронила пустой гроб, на кладбище. В городе их семнадцать, а выбрала самый ближний вариант.

– Который за кардиоцентром? – задумчиво спросил Глеб.

– Да… Глебан, ты че?

Глеб опять встал, как вкопанный. Сжал огромные кулаки. Глядя в одну точку, он, почти не разжимая зубов, проговорил.

– Кира, погнали к нему.

– Ты гонишь? – Кирилл, будучи учителем, вытравил все эти слова, чтобы не терять авторитет среди учеников, но тут, рядом с другом детства и после выпитого, он начал терять контроль над речью.

– Погнали, говорю. Мы столько раз оставались у него после уроков со своими проблемами, и он всегда нам помогал, а теперь, когда у него появились проблемы, где оказались мы? Где угодно, мля! Но не рядом. Пойдем. Только еще «Шустов» возьмем, – когда Глеб выпивал, начинал страшно материться.

– Ну, пойдем. Я сегодня, походу, у тебя остаюсь. Ща, жене напишу.

– Да мы быром. Тут пешком тридцать минут, мимо военной части, а там напрямую по полю. Помнишь, мы там ходили в турпоход всей школой, – Кирилл кивнул. – Ты в курсе, где могила?

– Ну, так, примерно. Она там с краю должна быть. Его же недавно похоронили. Еще пока светло, найдем.

Мужчины, будто вернулись на пятнадцать лет назад, в те далекие и такие прекрасные времена, когда они молодые и бесстрашные могли запросто уйти на другой конец города пешком, чтобы потом ночью вернуться домой и своими выходками довести родителей до предынфарктного состояния. Киру было легче и хуже одновременно – у него были и родители дома, и бабушка с дедушкой, и младшая сестра, правда, все ютились на сорока пяти квадратах, а у Глеба были только бабушка и дедушка. Мать его жила в другом городе, а так как она занимала там высокий и прибыльный пост, но хотела, чтобы Глеб получил образование лучше, чем поселково-школьное, то плотно снабжала его деньгами. Все-таки гимназия в областном центре во всех отношениях лучше поселковой школы.

Кирилл и Глеб прошли мимо пустого ларька, где недавно совсем стоял улыбчивый торговец фруктами. Теперь о нем напоминали только подгнившие сливы и виноградины, раскиданные по округе, облепленные мухами и осами. Он умудрялся торговать рядом с входом в огромный продуктовый магазин, в котором можно купить все, от ручки до резиновой лодки и хамона, если понадобится. И не обанкротился же.

Посовещавшись, мужчины взяли две бутылки «Шустов» и палку полу копчёной «Праздничной». Жена Киру так и не ответила. И тот с всевозрастающей уверенностью и лихой безрассудностью окунался в это странное приключение. Он еще успел прокрутить в голове свою любимую фразу: «Первые сорок лет детства у мужчин самые сложные» прежде чем телефон, жалобно пиликнув, умер. Все. Обратной дороги нет. Теперь ему уже терять нечего. Дома Кирилла ждет уже не любящая красавица, а разъяренная фурия.

Путь до кладбища, как и предполагалось, занял около тридцати минут, но вот дальше начались проблемы. Кладбище оказалось очень старым и очень большим. Как написано в одной прекрасной книге «Человек, к сожалению, смертен. Но хуже всего то, что он внезапно смертен», и эта смертность не оставила шанса Киру и Глебу найти могилу любимого историка. Сотни крестов всех форм и размеров предстали перед мужчинами в лучах уже заходящего солнца. Они собрались сесть прямо там, где стояли, и распить вторую бутылку, но увидели жену Павла Анатольевича.

Она брела по тропинке из глубины кладбища. Голова опущена, плечи поникли, а руки теребят платок, пропитанный вдовьими слезами и тушью.

– Тамара Николаевна, здравствуйте!

– Кира? Глебушка!? – женщина даже, будучи в горе и слезах, спустя столько лет, узнала двух раздолбаев, которых ее муж почему-то привечал всегда и даже приглашал в гости.

Парни встали, как тогда, в детстве. Им стало ужасно стыдно от того, что они пьяные, на границе между миром мертвых и миром живых, собирались напиться еще больше.

– Мальчики, что вы тут делаете? – Тамара Николаевна уже вышла с кладбища и подошла к «мальчикам» вплотную, глядя снизу в верх.

– Мы идем навестить могилу Павла Анатольевича. Вот взяли его любимый коньяк. – Глеб приподнял пакет, в котором звякнули друг о дружку бутылки, и торчала палка колбасы.

– Как же вы выросли. Вы уже и не мальчики совсем. А чего присели? Не помните, где похоронен мой муж? Две аллеи пересечете, идя по этой тропинке, а на третьей сверните направо и до конца. Там он лежит, родненький. – Женщина снова опустила голову и начала всхлипывать, прижав к носу скомканный в кулаке платок.

– Ну, чисто технически он не там. Могила же пустая? – Глеб, видно, совсем опьянел.

После этих слов Тамара Николаевна окончательно потеряла самообладание и ее прорвало.

– Я знаю, что нет! Знаю! Слышите, вы! Дьяволы! Чудовища! Знаю! Вы мне его вернете! Я знаю, он жив! – Она с каждой фразой поднимала голос все выше и выше, а на последней женщина визжала, тыча в грудь острым ногтем поочередно то Глебу, то Кириллу. Глаза смотрели на парней, но видели что-то совсем другое.

Вдруг, женщина замолчала. Лицо высохло. Она побледнела и шепнула только одно слово «Бегите». Затем, снова будто уменьшившись, побрела в сторону конного клуба и на остановку за ним.

Кирилл и Глеб переглянулись. Задурманенное сознание не давало собрать мысли в кучу, и там, где должна была появиться подходящая мысль, возник ничем не обоснованный смех. Отравленный мозг порой шутит над своим хозяином так, как никакой юморист из Comedy Club не сумеет.

Отсмеявшись, они двинулись вглубь кладбища. Они теперь знают, куда идти. По дороге всё-таки открыли вторую бутылку и стали опустошать ее по очереди, прямо из горла. Пока они дошли до могилы своего любимого учителя, бутылка почти опустела.

Могила оказалась обычной, такой же, как сотни и тысячи вокруг. Только на черной плите мрамора был выгравирован портрет Павла Анатольевича, взятый из общего школьного фото. Парни вспомнили эту фотографию.

Был май, и близился конец учебного года. Воздух пах радостью и цветами. Ребята выстроились на улице, перед входом в школу для общего фото. В это время, на работу шел Павел Анатольевич. Все в школе обожали этого учителя, поэтому весь класс, как единое целое закричал, чтобы Павел присоединился к ним. И тот согласился.

Парни смотрели на портрет учителя. Где-то слева, через двух человек, стояли Кирилл и Глеб. Странные ассоциации подпортили настроение друзьям. Они, не сговариваясь, уселись прямо на землю и, упершись на оградку спинами стали молча провожать последние всполохи заката.