Издания и произведения

Дневник — особый жанр: это человеческий документ и вместе с тем интимный, личный текст. Многие легко узнают приметы времени и места — «застой» восьмидесятых годов, СССР. Как купить подарки родным в эпоху тотального дефицита, воспитывать двух маленьких детей (без айпада и компьютерных игр), ухитряясь работать, и что приготовить на обед, если в холодильнике пусто, а в кошельке четыре рубля с мелочью. Как справляться с ежедневной рутиной, когда на работе аврал, бабушка заболела, у детей насморк, а у кошки глисты? Помогают только юмор, ирония и... Дед Мороз, ведь ему можно отправить письмо Волшебной Почтой прямо через холодильник. Нет никакой…

Дневник – особый жанр: это человеческий документ и вместе с тем интимный, личный текст. Многие легко узнают приметы времени и места – «застой» восьмидесятых годов, СССР. Как купить подарки родным в эпоху тотального дефицита, воспитывать двух маленьких детей (без айпада и компьютерных игр), ухитряясь работать, и что приготовить на обед, если в холодильнике пусто, а в кошельке четыре рубля с мелочью. Как справляться с ежедневной рутиной, когда на работе аврал, бабушка заболела, у детей насморк, а у кошки глисты? Помогают только юмор, ирония и… Дед Мороз, ведь ему можно отправить письмо Волшебной Почтой прямо через холодильник. Нет никакой…

Общие тетради советского образца с этими дневниками писательница Елена Катишонок нашла на гаражной распродаже, в коробке у самого забора – и ей их отдали бесплатно. Так ли все было?.. Не зря в эпиграфе романа – цитата из «Повестей Белкина», где Пушкин точно так же «снимает» с себя всякое авторство, надевая маску редактора и издателя. И точно так же тут мы верим автору, позволяя погрузить себя в интимный, личный текст, который Ирина Лакшина пишет в 80-е годы в СССР, в эпоху застоя. И документальность его не вызывает в нас ни малейших сомнений: мы немедленно узнаём приметы времени и места, те самые до боли знакомые вещи, которые можно…