Соленая тропа

6. Поход

Отправляясь в поход по береговой тропе, мы были готовы к самой разной плохой погоде, но типично английской: ветру, дождю, туману, даже граду. Мы не были готовы к жаре, обжигающей и душной. К обеду мы выползли из тенистого леса у залива Вуди и окунулись прямиком в обжигающий полдень. Мы разделили пополам батончик мюсли и банан и съели их, глядя на запад, на одни из самых высоких скал в Англии. Они уходили почти отвесно вверх, достигая двухсот сорока метров и увенчиваясь самой высокой точкой всей юго-западной береговой тропы: скалой Грейт-Хэнгмен, триста восемнадцать метров над уровнем моря. Впрочем, нас отделяло от скалы Хэнгмен еще немало свирепых подъемов и спусков, которые признавал «крутыми» даже Пэдди. Спуститься с вершины скалы почти до уровня моря, подняться с уровня моря до вершины скалы, и так много раз. Вот почему я хотела начать путь в Пуле. Между тем, становилось все жарче.

– А мы взяли крем от солнца? – Мой нос буквально пульсировал на жаре.

– Неа.

– Может, нам подождать, пока станет попрохладней?

– Тогда мы застрянем на скалах до темноты. Думаю, будет большим везением найти тут плоское место для палатки.

– Ох господи. В тридцать лет мы были бы в восторге от этого приключения.

– Возраст не помеха?

– Ладно.

У нас отваливались ноги, плечи и болели суставы, но мы пересекли долину, поднялись на вершину скалы на противоположной стороне и свернули к прибрежным утесам. Каменная тропа волнами отражала тепло прямо в горящие лица. Поднялся легкий ветерок, я расправила руки, как крылья, и мне показалось, что я вот-вот полечу; от высоты захватило дух. Глаза у меня слезились, кожу жгло, а берег Уэльса вдалеке казался недосягаемым. Каждый поворот наполнял меня смесью головокружения и эйфории. Мот шел, наклонившись подальше от моря, поближе к скале, но у меня по венам текли соленый воздух и вереск, и я летела вперед вместе с чайками.

На гладком каменном выступе, перед очередным головокружительным спуском, мы встретили первых на своем пути туристов с палатками. В своих одинаковых синих шортах, с аккуратными новенькими рюкзачками, они казались очень молодыми, свежими и целеустремленными. Но они тоже путешествовали «дикарями»: я тут же почувствовала с ними родство и должна была обо всем их расспросить.

– Где вы ночуете? На организованных кемпингах или где придется?

– Где придется, но это безумие. Около шести вечера мы уже ни о чем не можем думать, кроме ровной полянки. Вчера мы так и не нашли подходящего места для стоянки и поставили палатку на клочке травы перед пабом в Линмуте.

– А куда идете?

– В Комб-Мартин, так что сегодня наш последний день. У нас были только выходные, к тому же я раньше никогда не ночевала в палатке, и мне очень хочется в душ. – У девушки были темные вьющиеся волосы, и на мой взгляд она выглядела идеально свежей и чистой. Внезапно я застеснялась и передвинулась так, чтобы стоять с подветренной стороны. – А вы куда идете?

Я взглянула на Мота – куда мы идем? После вчерашнего я уже ни в чем не была уверена, но он ответил как всегда:

– К Лендс-Энду. Кто знает, может, и дальше пойдем, зависит от погоды.

– Это потрясающе, как же вам повезло, что у вас есть на это время.

Мы смотрели, как они бодро удаляются вдоль скал, и помахали им, когда они дошли до мыса. «Повезло, что у вас есть на это время». Я положила ладонь на локоть Мота, упершего руки в боки. Его кожа была розовой и горячей наощупь, точно такой же, как и всегда, но над локтем были морщинки, которых я раньше не замечала. А есть ли у нас время?

* * *

У Мота была шляпа: зеленая, парусиновая, она выглядела как форма для выпечки, но защищала голову от солнца. Как же я ухитрилась не взять с собой шляпу? Я чувствовала, что кожа на голове у меня зудит, а скосив глаза, видела, как покраснел мой нос. Мы думали, что к вечеру доберемся до скалы Грейт-Хэнгмен, но она по-прежнему была в отдалении. Береговая линия часто выглядит обманчиво. Глядя на утес впереди, думаешь, что до него рукой подать, но по пути неминуемо придется обходить ущелья, заливы и целые поля вересковых пустошей.

– У меня голова уже вскипела. У тебя нет банданы или чего-то вроде?

Мы шли к вершине Холдстоун-Даун; время близилось к вечеру, но солнце по-прежнему припекало.

– Что же ты раньше не сказала – у тебя столько волос, я и не подумал, что тебе нужна шляпа. У меня есть еще одна старая в рюкзаке.

Я натянула побитую жизнью шляпу с узенькими полями, купленную сто лет назад на Ибице, на рынке всякой хипповской ерунды. Теперь шляпа удерживала тепло моей раскаленной головы, и вскоре мне стало еще в десять раз жарче.

Сидя на гнутой ветке боярышника, я смотрела, как солнце садится за скалу Хэнгмен. Палатка уже стояла среди кустов дрока и вереска, и Мот сидел в ней с ручкой и блокнотом. Мы поужинали рисом и банкой горошка, но голод толком не утолили. Я перекинула ноги через ветку, опустив их на сухую голую землю, и тут меня осенило. Работая осколком камня, я выкопала в земле ямку. Прекрасно.

– Мот, Мот, смотри, что я сделала!

Он перекатился на колени, затем медленно встал.

– Что? Я ничего не вижу.

– Дурак, это же туалет с сиденьем!

– Вот это да, и впрямь, ха-ха, тогда я первый.

Я разогрела последний пакет оранжевых фрикаделек. Завтра у нас снова появятся деньги, и мы сможем пополнить запасы продовольствия в Комб-Мартине.

– Второй ужин! Мы так в хоббитов превратимся.

Уже почти стемнело, когда мы услышали приближающиеся с востока шаги. Мимо нас стремительно пронеслись четыре молодых парня, на вид двадцати с небольшим лет, с гигантскими набитыми рюкзаками.

– Значит, мы тут не одни такие. Видел их снаряжение? Наверняка они идут до самого конца.

Мот смотрел, как они уходят. Я знала, о чем он думает: о том, что когда-то и сам был таким.

– Наверняка сейчас идут в Комб-Мартин, чтобы успеть в паб до закрытия.

– Не вздумай напоминать мне про пиво, у нас воды-то осталось только чтобы утром выпить чаю.

* * *

Вниз, вниз, вниз по холму мы спустились в Комб-Мартин, хорошенькую девонскую деревушку на пляже. Путеводитель утверждает, что в Комб-Мартине находится самая длинная деревенская улица во всей стране: она петляет вглубь полуострова по узенькой долине на протяжении двух миль. Мы погуляли вдоль пляжа с единственной целью – найти банкомат. Не найдя ничего, кроме кафе и сувенирных лавочек, мы отправились в центр информации для туристов, надеясь, что там нам помогут. За стойкой стояли три старушки; они смотрели на нас, перешептываясь, улыбаясь и кивая.

– Мот, иди поговори с ними, тебя всегда любили старушки.

– Вот это сейчас прозвучало очень сомнительно.

Мы оставили рюкзаки за дверью.

– Дамы, не поможете ли вы нам? Мы разыскиваем банкомат, но нам катастрофически не везет. Не подскажете, куда нам лучше податься?

Дамы хихикали и подталкивали друг друга локотками.

– Разумеется, с удовольствием. Дойдите до продуктового магазина по левую сторону улицы. Они помогут вам снять деньги с карточки, мистер Армитидж, но они не ждали вас так рано.

– Простите, но я не мистер Армитидж.

Дамы переглянулись с заговорщическим видом.

– Разумеется нет, всё в порядке, это наш маленький секрет, мы никому ни слова.

Уже на улице Мот с недоумением обернулся на старушек, махавших ему вслед. Мы взвалили рюкзаки на плечи и ушли.

С продуктами в рюкзаках, двадцатью пятью фунтами в кошельке и кульками жареной картошки в руках мы сидели на пляже, откинувшись на камни. Был жаркий полдень, и нос у меня напрочь обгорел. Этот день почти не отличался от любого обычного дня на пляже – в Уэльсе мы жили недалеко от побережья и частенько катались на море. Долгие дни, извалявшиеся в песке дети, надувные лодки, бутерброды, песочные замки. Наши дети росли, свободно гуляя по лесу, горам и пляжу. Прошло уже несколько лет, как они уехали из дома, но песок под ногами каждый раз напоминал мне о горечи этой потери. Придется мне с этим смириться, иначе лето нам предстоит совершенно невозможное.

По пляжу бежал маленький мальчик с ведерком воды, чтобы вылить его в ров вокруг песочного замка. Сестра схватила ведерко за ручку, чтобы самой выплеснуть воду. Из ниоткуда появился их отец, оттащил мальчика и шлепнул его.

– Я же тебе говорил, не ссорься с сестрой!

Мальчик вывернулся из его рук и спрятался за камнем. Мать поднялась с места.

– Обязательно было это делать?

– Надо было его проучить, – злой отец, который учит сына быть злым ребенком. Почему-то на пляже в людях ярче проявляются как лучшие, так и худшие качества.

– Я хотел было предложить искупаться, но думаю нам пора двигать дальше, – Мот поднялся на ноги и отряхнул с рюкзака пыль.

– Да, пора идти, мистер Армитидж.

Мы тащились по крутым склонам то вверх, то вниз, а день становился все жарче. С новыми запасами продовольствия рюкзак заметно потяжелел, и я с трудом волочила ноги по пыльной дороге, следуя за Мотом, который тоже, казалось, едва передвигался. Жара становилась невыносимой.

Внезапно прямо перед нами из марева, словно оазис, вырос платный кемпинг. Тропа шла напрямую через него.

– Как думаешь, может, узнаем, почем тут места? Мы могли бы просто отдохнуть, а не разыскивать вечером место для привала, и к тому же принять душ, – выражение лица Мота говорило «я не прошу, я умоляю».

– Спросить можно.

Стоянка кишмя кишела семьями, детьми, велосипедами, пожилыми парами и собаками – собак было особенно много.

– Пятнадцать фунтов за палатку.

– Пятнадцать фунтов? У нас совсем маленькая палатка, мы можем приткнуться где-нибудь в уголке.

– Пятнадцать фунтов за палатку любого размера.

– Но у нас и машины-то нет, мы пешком с рюкзаками идем по тропе.

– А, так бы и сказали! – Служитель указал на объявление у двери. – С пеших туристов пять фунтов за человека.

Десять фунтов. Еды у нас хватало почти на неделю. Мот сидел на пластиковом стуле, утирая пот с лица грязной синей банданой.

– Ладно, только одну ночь.

В душе была горячая вода, сколько хочешь, без ограничений. Под ее струями я расслабилась – может, устала, а может, на секунду утратила над собой контроль, но я все плакала и плакала. Я всхлипывала, а льющаяся вода смывала с меня старую кожу вместе с потом, разочарованием, печалями, потерями, страхами. Только один слой. Полностью отдаться жалости к себе у меня не было возможности.

Как смогла, я вытерлась тоненьким быстросохнущим полотенцем и раскрыла крошечную косметичку в поисках зубной щетки. На землю выпали тюбик зубной пасты, резинка для волос и тампон. Тампон? Я с удивлением подняла его. Я взяла с собой несколько штук, рассчитывая, что скоро они мне понадобятся, но тут меня осенило: в суматохе последнего времени я даже не заметила, что вот уже три месяца, как мне не требовались тампоны. Просто отлично. Как себя вести при наступлении менопаузы: оказаться на улице и отправиться в пеший поход длиной шестьсот тридцать миль с рюкзаком на спине. Великолепно. Зато физических упражнений с утяжелением предостаточно: как минимум, об остеопорозе волноваться не придется.

* * *

Кемпинг мы покинули чистыми и отдохнувшими, но дорога на Илфракомб петляла и извивалась бесконечными подъемами и спусками, и очень скоро мы оказались такими же грязными и усталыми, как накануне. Стоял разгар туристического сезона, и городок был полон детских колясок и ходунков. Запах еды был просто пыткой – на каждом углу стояла кафешка, но после ночевки на платной стоянке мы могли на них только любоваться. Мимо прошла пожилая пара в соломенных шляпах и со спаниелем на поводке, громко негодуя.

– Сколько лет мы сюда приезжаем, и ничего более ужасного я еще не видела. Это просто возмутительно.

У самой воды столпились люди, щелкая фотоаппаратами. Есть свои плюсы в том, чтобы не готовиться к путешествию заранее, не читать ничего о тех местах, в которые попадаешь: тебе всегда есть чему удивиться.

– Ни фига себе, какая огромная штуковина.

Здоровенная статуя из бронзы и стали возвышалась на двадцать метров над землей, нависая над гаванью. Очередные старички с негодованием отошли прочь, щелкая языками и качая головами. Мот поднял с земли листовку, кем-то брошенную в суматохе.

– Написано, что ее зовут Верити, автор Дэмьен Херст. Как ему удалось получить на это разрешение? У него кажется здесь студия и дом, да?

– А что она символизирует-то?

– Похоже, истину и правосудие.

– Правосудие? Я бы многое ему могла рассказать о правосудии.

Статуя изображала беременную женщину в разрезе. Одна сторона у нее была целой, обычной, а с другой было видно младенца в утробе. Над головой она держала меч, а за спиной – весы.

– Неудивительно, что она прячет весы. Спрятать истину за фасадом, который отвлекает на себя все внимание. Весьма справедливое изображение британского правосудия. Оно доступно всем – всем, кто может себе позволить склонить чашу весов на свою сторону…

– Справедливые слова, – рядом с нами на скамейке сидел старичок в блестящих лакированных ботинках. Мы ненадолго задержались поболтать с ним. Он был гуркхом, уроженцем Непала. Всю жизнь прослужил в британской армии и остался здесь после выхода на пенсию. – Но теперь я уже не уверен. Мы живем тут неподалеку, и дочь хотела построить для нас бунгало, одноэтажный домик в саду, чтобы мы провели в нем старость, а сама она жила бы в нашем доме и заботилась о нас. Но городские власти считают, что это повредит облику города. Один друг сказал мне, что Херст планирует построить на краю города, где у него участок земли, жилой район на сотни домов. Если судить о его стиле по этой статуе, то вряд ли это будут виллы в викторианском стиле. Но почему-то я не думаю, что у него возникнут проблемы с разрешением на строительство.

– Вероятно, не возникнут.

Мы съели пополам порцию жареной картошки и убрались из Илфракомба как можно скорее. Лагерь мы разбили на вершине холма, внизу виднелись огни городка. Следующий день оказался невыносимо тяжелым. Не будь мы такими усталыми, весь день наслаждались бы потрясающими видами, но сейчас все силы уходили у нас на то, чтобы передвигать ноги.

– А что это там за пятно? – Из дымки выступило что-то, чего я раньше не видела.

– Какое пятно?

– На запад, дальше вдоль побережья, где суша заканчивается.

– Похоже на остров.

– Неужели это уже Ланди? Наверняка. Уэльс остается все дальше позади, поэтому там, где берег заканчивается, он, наверное, поворачивает налево.

– Как далеко.

Мы шли по скалам, по щиколотку в полевых цветах, и должны были бы наслаждаться этой прогулкой, но после того, как мы прошли мыс Булл, Мот пошел медленнее и стал странно подволакивать ногу. Мили неторопливо ползли мимо. На закате я собрала дикого тимьяна и листьев одуванчика и добавила их в рис. На следующий день мы добрались до деревни Вулакомб: шел девятый день похода. По мнению Пэдди Диллона, мы должны были оказаться здесь четыре дня назад, но его расписание пока что не особо совпадало с нашим. После того как из-за прилива нам пришлось долго идти по мягкому песку, в котором утопали ноги, мы с облегчением выбрались на твердую поверхность прибрежных скал, ведущих к мысу Бэгги. Несмотря на усталость и заторможенность, мы застыли, потрясенные красотой вида. Остров Ланди был еще далеко, но его уже было хорошо видно; где-то за ним береговая линия Уэльса поворачивала на север, а затем совсем исчезала из виду. Что я чувствовала, глядя, как она пропадает за горизонтом, – облегчение? Или она все еще была мне нужна, осязаемая и реальная? Ответить на этот вопрос я не могла. Вдали, еще миль сорок к западу, был виден мыс Хартленд, за которым берег второй раз круто поворачивал на юг. Когда солнце коснулось горизонта, мы поставили палатку среди полевых цветов и снова поужинали одуванчиками.

– Когда я была маленькой, мама не разрешала мне есть одуванчики; говорила, что от них я ночью описаюсь.

– Ты и так каждую ночь по сто раз встаешь в туалет, так что вряд ли одуванчики что-то изменят.

– Может, нам сесть на автобус и объехать русло реки? Пропустить Барнстейпл и Байдфорд?

– Можно, но деньги нам перечислят только через несколько дней, и к тому же экосистема Браунтон Берроуз выглядит заманчиво: громадные песчаные дюны, целиком состоящие из осколков раковин.

– Хорошо, но, если тебе станет совсем плохо, нога заболит или вконец устанешь, мы сядем на автобус, ладно?

– Ладно. – Даже краснота от солнечного ожога не скрывала темных кругов у него под глазами.

* * *

Белые дюны из крупного зернистого песка мягко спускались к самому устью реки То. Это был даже не песок, а мелкий сыпучий гравий, похожий на осколки кораллов. Покрытые зеленью, жужжащие ордами насекомых, бесконечные дюны Берроуз – одна из крупнейших экосистем песчаных дюн в Англии. В пути я не особо смотрела по сторонам, потому что увлеклась собственным носом, с которого облезали крупные лоскуты кожи; так, сведя глаза к носу, я незаметно прошла больше мили. Мот все чаще глядел себе под ноги, с трудом переступая по вязкому песку, поэтому мы оба дернулись от неожиданности, когда внезапно из марева пустыни возник спецназовец в полном обмундировании – самый настоящий солдат, в камуфляже и с автоматом. Я никогда еще так близко не видела вооруженного солдата и не знала, что делать: падать на землю, заложив руки за голову, стоять навытяжку, убегать?

– К сожалению, сегодня дальше идти нельзя. Вам придется пойти обратно.

– Мы не можем пойти обратно, нам нужно вперед, – ничего умнее мне в голову не пришло, но Мот казался совершенно спокойным.

– День добрый, а что тут у вас происходит? Учения или что-то вроде того?

– Так точно, сэр, и для гражданских дорога закрыта.

Из-за дюн появилась группа из двадцати солдат, которые повалились отдыхать на песок; к ним подъехал грузовик с брезентовым кузовом.

– Мы не можем пойти назад, Моту плохо, мы идем в Бронтон, чтобы сесть на автобус. Мы на него не успеем, если пойдем обратно. – Достаточно ли отчаянно я выгляжу?

– Стойте здесь, пойду узнаю, что можно сделать.

Через несколько секунд солдат вернулся с фляжкой воды.

– Не сходите с места. Когда мы будем уезжать, захватим вас с собой. Вы что же, не видели объявления, что дюны сегодня закрыты?

– Нет.

– Никуда отсюда не уходите.

Солдаты быстро покидали снаряжение в грузовик, поднимая свои гигантские рюкзаки как пушинки; мой рюкзак они бросили поверх остальных. Вблизи они выглядели совсем мальчиками.