Шрифт
Source Sans Pro
Размер шрифта
18
Цвет фона
Интерьеры. 1998
Отделение внешнего от внутреннего, своего от чужого, человеческого от природного – все это сошлось, сконцентрировалось и объявилось в интерьере. И человек выстраивает целые оборонительные рубежи между ними (естественно, в пользу своего и внутреннего, поскольку, они слабы и ограничены относительного мощного и нескончаемого внешнего и чужого). Они обретают вид магических орнаментов, заговоренных растений, плодов и листьев, окон и дверей, которые человек хочет заставить функционировать в режиме полупроводников. Т.е. выпускать его самого свободно и вольно орудовать снаружи и, по возможности, не впускать ничего иного внутрь, кроме им самим дозволенного и желанного к увеличению богатства и комфорта. Ну, естественно, внешнее само просачивается мелкими незаметными струйками в это благоустроенное жилье, в дивно и персонально строенный космос, хотя бы в виде постоянной одолевающей энтропии. Против нее пускаются средства чистки, мойки, ремонта, выдворения, выселения, выкидывания, уничтожения, сжигания, требующие постоянной энергии и неусыпного внимания. Это, собственно, и есть жизнь с ее нужным героизмом.
Естественно, многое хочет вползти в доверие к человеку, прильнуть к его теплу и осмысленность. Оно плачет, взывает, трется о двери и косяки дома. Иногда прорвав оборону врывается в дом, но не имея навыка к замкнутому житью и стабилизирующему самоконцентрирующемуся движению внутрь и внешнему застыванию, проносится (к счастью для человека) сквозь его человеческий космос, правда, иногда с немалым ущербом, но постоянно компенсируемым последующими усилиями человека. Правда, некоторые пронесшиеся мимо, иногда возвращаются и бывают милостиво усыновляемы человеком. Об этом, собственно, и речь в этом сочинении.
Сквозь интерьер проносятся Ленин, Троцкий, кони, быстрое насекомое, чей-то разговор: Чуешь, Сашко? – Чую, дедусь!, монголы на низкорослых кобылах, кто-то в смазанных сапогах, расстегаи и пельмени, сумчатый волк, пуля со смещенным центром и сумрак
Все пусто, возвращается какая-то смятая старая скатерть, весенний свет, прозрачная ваза, ветка сирени в ней, да, и мелкий сквознячок – это и есть суть местного интерьера
Сквозь интерьер проносятся базисные основания, 1-я Конная, СО2, киргиз на осле, вспугнутые монахи, единорог и белый бурундук, бородатый мужик с криком: За одну слезинку ребенка!, танковый дивизион и кондр
Все пусто, возвращается постель, условно белые смятые простыни, человек с повязкой на голове, ночной горшок, да, еще шепот из соседней комнаты: Батюшки, неужели так плох? – это и есть дух местного интерьера
Сквозь интерьер проносятся дождь, революция, пиратские и торговые судна, китайское Дао, атомная бомба, возгласы: Сюда! Сюда!, измерения черепа, катаракта и самиздат
Все пусто, возвращаются окно слева, стол у окна, женщина у стола, яркий фиксированный внешний свет, падающий на письмо, да, еще портрет на стене – это и есть иероглифический знак местного интерьера
Сквозь интерьер проносятся огромное количество мягких и твердых вещей, сирийцы, проходят афганцы, облака и собаки, золото, камни, кефир, хлеб
Все пусто, возвращается высокий потолок, длинные гардины из золотистого штофа на окнах, картины на стенах, стол посреди, за столом трудноразличимый человек, да, подбегающая еще к нему собака – это и есть призрак местного интерьера
Сквозь интерьер проносятся фурии, трехголовые твари, хор девушек из оперы Верстовского «Аскольдова могила», футболист сборной Бразилии, англичане, ведущие на костер Св. Жанну, косматая корова, сталелитейное производство и квасная бочка
Все пусто, возвращаются мраморные колонны, статуи на высоких подиумах, ярко раскрашенные панели, ровный ряд окон, да еще далекий гулкий звук чьих-то шагов в пустынном пространстве – это и есть загробная жизнь местного интерьера
Сквозь интерьер проносятся воды, львы, зайцы, Эйнштейн и Лоренц, самураи, направляющиеся в Корею, стадо мамонтов, убегающих от преследующего их стада диких людей
Все пусто, возвращаются какие-то разрозненные вещи, стены испорчены, то ли после бомбежки, то ли перед ремонтом, вбегает человек, спохватывается и убегает, обо что-то ударяется, издали слышны его чертыхания и мат – это и есть отсутствие местного интерьера
Сквозь интерьер проносятся белогвардейцы, Джесси Оуенс, эсэсовцы, процесс пауперизации масс, эпидемия чумы, первые адепты буддизма и огнепоклонники
Все пусто, возвращается огромный письменный стол, покрытый чем-то зеленым, тяжелый письменный прибор, кожаное кресло, тяжелые гардины, огромный портрет Ленина в рост, за окнами выстрелы и крики – это и есть метафизика местного интерьера
Сквозь интерьер проносятся толпы болельщиков, космические ракеты, отряды Сомосы, носильщики паланкинов, раздетые и разутые, крупные алмазы, чьи-то тихие всхлипывания: Но он же обещал!, бетонные блоки, балет Большого театра и глубокая афазия
Все пусто, возвращаются длинный овальный стол, заставленный чайниками, блюдами, вазочками, вареньями, большим самоваром и бублики, за столом крупная женщина, за окнами тревожная предреволюционная атмосфера – это и есть знаменитое: Остановись, мгновенье! ты прекрасно! – местного интерьера
Сквозь интерьер проносятся Три сестры, женщины Возрождения, суфражистки, виртуальная реальность, масса сплющенного железа, носороги, куропатки и рябчики, почва, разные ингредиенты разного, Лев Толстой, иконопись, 14 век, сабиняне, фарисеи и спартаковцы
Все пусто, возвращаются пещера, мерцающий огонек костра, шкуры, вбегает дикий зверь и тут же от огня бросается прочь – это и есть кошмар местного интерьера
В стенах интерьера могут быть вещи 15, 11, 9 и 2 столетий, вещи нашего времени, космобоги, герои, будущее и все останки всех прочих стен и крыш, ненужное и запредельное
Но если приглядеться, при слабом расширяющемся свете видна лишь пустота, но что-то шевелится и закручивается, или это только кажется, это и есть модель местного интерьера
