Тайный год. Неизвестный дневник священника

14 декабря. Жизнь моего «я»

Рассматривая мое «я», и всесторонне вдумываясь в него, и углубляясь умом в самую суть его, я с уверенностью пришел к такому умозаключению, что оно эзотерически живет не космическою жизнью, а жизнью в нем заключенного образа Божия, хотя бы даже оно и было величайшим грешником. Человеческое «я», имеющее образ Божий, либо своим содержанием обменивается с содержанием в себе самого образа Божия – тогда через этот обмен мое «я» становится подобием Божием в себе самом, т. е. становится богоподобным, святым, – либо же оно живет только на счет содержания в себе образа Божия – тогда оно ежемоментно своими страстями и грехами изживает в себе образ Божий и в конце концов остается с одними только печальными следами некогда бывшего в себе образа Божия.

Вот почему человеческое «я» всегда имеет в себе постоянство и неизменность. Все в человеке меняется, но в потоке изменения его «я» остается абсолютно неизменным. Оно хотя и находится во времени и пространстве в качестве обыкновенного феномена, однако в своем сознании преодолевает как самое время, так и пространство и становится причастником божественного. Отсюда становится понятно, что мое человеческое «я» хотя и от мира сего, но по существу своему оно и не от мира сего, впрочем, и не есть частица сущности Божеской. Вот почему жизнь моего «я» не есть жизнь космическая, а есть нечто более чем космическая. Согласно таковой жизни, мое «я» имеет большое преимущество перед всею тварью; а имея такое преимущество перед всею тварью, оно, значит, по самой своей сущности есть нечто близкое, но неоднородное Самой сущности Божеской. Не потому ли и самое Откровение называет мое «я» собственным Божиим вдуновением в человека [См.: Быт. 2, 7]. Как бы то ни было, во всяком случае, мое «я» даже по самому своему существу есть нечто богоподобное. Об этом убедительнейшим образом свидетельствует даже настоящее состояние моего «я». Настоящее же состояние моего «я» далеко не первобытное, не догреховное, оно, как я предполагаю, вследствие своего падения в грех пережило для себя что-то невообразимо ужасное. По моему мнению, оно пережило в себе страшное превращение своего духовного состояния в психическое, т. е. в некотором роде духовное затвердение, граничащее с духовной дебелостью, близко стоящее к овеществлению, хотя с полным сохранением в себе свободной возможности снова вернуться в свое догреховное, первое, более духовное состояние. И вот, я говорю, несмотря на настоящее подверженное греху состояние, мое «я» и теперь является в высшей степени в очах Божиих ценным и превознесенным выше всякой твари!

И нужно сказать правду, что нет ничего в мире подобного моему «я»! Каждый раз, когда я сосредоточиваю свое внимание на моем сознании, то от удивления прямо-таки прихожу в восторг и в умиление! Боже мой, думаю я, да что же это за такое мое сознание? А ведь оно чем-то во мне живет, чем-то оно питается! Если я скажу, что мое сознание живет и питается во мне всеобщей космической жизнью, то это будет равносильно, как если бы я сказал, что мое сознание есть железно-деревянное. Так чем же оно во мне живет и чем оно питается? По моему убеждению, оно живет и питается жизнью высшего сознания, сознания абсолютного, сознания божеского, для моего «я» являющегося «Ты», и питается только единым абсолютным сознанием, этим для меня «Ты», и ничем другим! Все это говорит о том, что мое «я» в некотором роде по своему подобию имманентно Абсолютному Божественному «Ты», а имманентность его Божескому «Ты» осуществляется в моем «я» не иначе, как через взаимный обмен содержания моего «я» с содержанием образа Божия во мне.

Да, дивное явление во вселенной мое «я»! Не является ли оно пророческим вестником того, что рано или поздно, но непременно и вся мировая действительность будет единым сущим «я» Божеским. И не только жить и питаться, но и объединяться между собою и бесконечно врастать одно в другое, вплоть до такого состояния, когда Бог и вся мировая действительность будут из себя представлять «Я-Мы-Я», т. е. когда Бог будет все во всем [1 Кор. 15, 28]!