Шрифт
Source Sans Pro
Размер шрифта
18
Цвет фона
02.12.2017…
Боже, как же сложно понимать людей. В особенности женщин. Еще ранним утром она позвонила матери и сообщила, что сегодня в очередной раз примет в их доме его друзей. Будет мило улыбаться и радовать всех своим присутствием. И вот скажи, Боже, зачем уже по дороге в магазин она начала это бесконечный разговор о том, что не понимает, как жить дальше, что она не может дать ему того, что он хочет и единственный выход из сложившейся ситуации – это разъехаться и не вспоминать друг друга…
О женщины!!! Ведь она так совсем не думала. Боже, она в очередной раз хотела потешить свое самолюбие и убедиться в том, что он никуда ее не отпустит! Откуда эта тяга вечно ходить по краю, уповая на чудо…
Ну, хорошо, Боже…я уберег ее в этот момент. Я свел этот разговор на «нет» и он утих. Разговор-то утих…а она? Боже, ведь она не могла на этом успокоиться! О, это мятежное создание. Ты только представь…она собирает на стол, прихорашивается…ведь она хочет, чтобы все прошло идеально. Чтобы абсолютно все его друзья видели их дом и восхищались. Чтобы каждый понимал, что рядом с ней самый лучший мужчина, а рядом с ним самая лучшая женщина…
Но все не так просто, иначе она не была бы собой. Она не только накрывает на стол, заодно собирает в пакеты свои вещи. Но делает это очень аккуратно, так, чтобы это было заметно, но в то же время так, чтобы иметь возможность все разложить по местам после того, как он в очередной раз уговорит ее остаться.! Сначала собирает совсем немного, но, подумав (О, весь ужас именно в том, что она умеет думать!), ей показалось этого очень мало и, что он может не заметить, собрала еще немного вещей, но уже с более заметного места.
Конечно, он заметил! Началась их очередная игра, которая должна была пойти по давно уже всем известному сценарию…А она…она только этого и ждала.
Он подошел…
«Хрюшечка, что это было? Что случилось, мой чудный поросеночек?»
И почему она не могла в этот момент прижаться к нему и просто сказать: -«Люблю»
Говоря честно, я ее Ангел, и я точно знаю, что именно это ей и было в ту секунду нужно, зачем она выдавила из себя гордое:
– «Я приму твоих гостей. Никто ничего не заметит. А после уеду. Я устала и мне все надоело. Мы никогда не закончим разговор. Я никогда не рожу ребенка». Этот разговор повторился в тысячный раз. Она перебрала все, что только могла, в надежде, что он скажет, что любит ее одну и, что все у них будет хорошо. Конечно, откуда ей было знать, что у него уже тоже нет сил все это терпеть.
Весь вечер она мужественно держалась (и откуда только в ней иногда берется столько сил). Пыталась улыбаться и поддерживать все разговоры. Как и всегда, гости остались довольны и едой, и общением, и приемом. Хотя в этот раз все было несколько иначе. Она не могла скрыть свою печаль. И это было заметно. Да-да, в этот раз его друзья смогли уловить ее настоящее настроение под той маской, которая была на ней. И отшучиваться было не так просто, как раньше. Внутри что-то ныло. Уже тогда она понимала, что-то не так в этот раз. Но гордость! Боже, ее гордость…как же она мешает жить! Она высоко держала голову и надеялась на то, что все закончится так же, как и всегда. Но, несчастная, она и не знала, что больше ни одной ночи она не проведет в его объятиях. Если бы это было ей известно, она бы совсем иначе провела это утро, этот день и этот вечер… она бы, как и мечтала, просто держала его за руку и смотрела ему в глаза. И я пытался уберечь ее. Я пытался ей дать понять через эту ноющую боль в сердце, что сейчас самое время остановиться. Иначе есть риск потерять его. А Ты, Боже, как никто другой знаешь, что в миг, когда она потеряет его, она потеряет и себя саму. Свое счастье и жизнь.
Людям свойственно не прислушиваться к себе, но сейчас не об этом…сейчас мне надо выплеснут это все Тебе…иначе та боль, которую чувствуя я через нее, уничтожит нас с ней обоих.
Этот прием гостей дался трудно каждому…и ей, и ему, и даже мне. Я ведь чувствую ее боль, чувствую ее переживания. А подопечная женщина мне досталась куда более, чем просто эмоциональная.
Итак, время 18 часов, гости уехали, он пьян. А она спокойна, так как теперь можно немного расслабиться и снять все маски. Он никогда не любил пьяных разговоров. И она была больше, чем просто уверена, она точно знала, что сейчас он ляжет спать, а завтра будет новый день.
Они попытались немного поговорить…первые слезы. Боже, как же я боюсь ее слез! Их выливается слишком много. Я не знаю никого, кто пролил бы столько искренних слез, сколько она. Но разговор хороший. Он любит ее, он готов для нее стараться, он готов продолжать думать, в каком направлении и, каким темпом им двоим надо двигаться, чтобы создать то, что каждый из них жаждет.
Он лег спать. Она села смотреть телевизор и уже абсолютно успокоилась, НО…. Боже! Как Ты мог допустить то, что произошло дальше?! Он спустился к ней и разговор начался с новой силой. И он уже вовсе не уговаривал ее остаться. Он не выгонял, но и не уговаривал. Гордость заиграла в обоих. Он делал вид, что он хороший и все это делает только для того, чтобы она была счастлива. Как же он не понял за эти 5 лет того, что единственное, что может сделать ее счастливой – это его присутствие рядом. Но нет! Они оба упрямы и непреклонны. Она плачет, но собирает вещи, а он держится из последних сил, но помогает ей. Сколько раз происходила межу ними эта игра? 5-10-50? Очень много. И в этот раз все должно было закончиться тем, что они лягут рядом, он обнимет ее, она отвернется от него, но будет улыбаться, потому что только в его руках она счастлива и спокойна. Эта игра всегда заканчивалась так. Но, видимо, тебе, Боже, показалось, что они слишком заигрались и пора это прекратить…Ты, Боже, вот скажи! Ты видел эту сцену около ее машины?
Она плачет…конечно, плачет. Она любит его. Любит так, как никогда никого не любила и не полюбит. Сквозь слезы слышно одно:
«Я люблю тебя!»
…Это все, что она может сказать, это все, что ему нужно знать, это все, что сейчас важно…
А в ответ:
«Хрюшечка, я люблю тебя! Прости, что я не смог сделать тебя счастливой. Прости, что я не смог сделать так, чтобы ты захотела родить мне ребенка!»
Она сидит на переднем сиденье, бьет руль кулаками…он сидит на корточках рядом с ней…возможно, мне показалось, но он тоже плачет. Неужели и ему так же больно, как ей? Это длится около часа. Ей страшно, больно, холодно и постоянно хочется курить. Она начинает предпринимать какие-то попытки, чтобы остановить это безумие и уберечь тот крохотный, слабый и беззащитный мир, который они успели создать за эти годы. Да, этот мир очень слаб, но в этом мире вся ее жизнь. Уж, поверь, господи, я это знаю точно. 24 часа в сутки я нахожусь с ней рядом и могу с уверенностью сказать, что именно им…этим единственным мужчиной она жила, живет и будет жить.
Что ж…сцена у машины не может длиться вечно. Шоу всегда продолжается и вот наступает то, чего никогда не происходило раньше…он садится в свою машину и уступает ей дорогу, чтобы она смогла выехать. Он отпускает ее на свободу…СВОБОДА! Она не нужна ей. Я знаю, как дорога раньше ей была эта свобода…и ровно настолько же сейчас она в ней не нуждается. Она просто не может представить, что ей теперь с ней делать. Как живут свободные женщины? И свобода эта смешна. Да, он больше не ее властелин, но ее сердце, ее разум, ее душа и мысли – все это осталось у него. Не так просто все это будет забрать. Она его пленница…но он отпустил ее и, гордо подняв голову, она уезжает. Зачем она это делает – не знает никто. И зачем он опустил – тоже для всех останется загадкой, но в тот вечер – 2 декабря 2017 года в 20 часов и 30 минут она покинула свое сердце и душу. С этого момента она больше никогда не была полноценным человеком. Она стала инвалидом. И это самая страшная болезнь – Женщина без души…
Ехать она могла лишь в одно место: к матери с сестрой. Ехать не хотелось. Хотелось умереть, ведь она точно знала, что жизни без него ей уже не будет. Вечерняя субботняя дорога должна была радовать тем, насколько она свободна от пробок. Обычно для Неё это было счастьем, потому что можно было разогнать машину и насладиться скоростью. О, да! Скорость она всегда очень любила. В эти моменты она чувствовала себя по-настоящему свободной. Всегда! … но не сегодня. Сейчас все казалось другим. Её пугали холод, темнота, редкие машины, снег, который пошел очень некстати…И сама дорога была длинной и трудной. Хотя, говоря честно, она не думала о дороге в этот раз…она не думала ни о чем и все прокручивала и прокручивала в голове события дня и вечера…пыталась понять, в какой момент все рухнуло и прошло точку невозврата. Совсем скоро она поняла, что не видит дороги…ей мешают мысли и мешают слезы. С матерью она уже говорила и не хотела волновать ее лишний раз с дороги. Но надо было кому-то звонить…чтобы переключиться с мыслей на что-то другое. Вместо того, чтобы отдаваться эмоциям и боли полностью, она начала думать о том, что вещи, которые она везет, очень трудно будет перенести одной. На этот случай у нее был человек…
«Боже, я никогда не одобрял дружбы между ними! Я понимал, что она пользуется им. Когда это ей удобно. Я знал, что она никогда с ним не будет, хотя каждый раз, когда он к ней приближался, я видел ту надежду, которая светилась в его глазах. Да, она говорила с ним честно, она не врала и не допускала никаких двойственных ситуаций. Но в то же время, она позволяла ему быть рядом с собой и надеяться».
Несомненно, она позвонила ему. Разговор для нее был более, чем неприятным. Это была необходимость. Разговаривать с ним не хотелось, особенно, понимая то, что в этой ситуации ее душа умирала. А он ликовал.
«Окно открылось»! Она свободна. Впервые с момента их знакомства она свободна. Это был момент ее провала и его триумфа. Она с ужасом понимала, что, не смотря, на то, что сил у нее уже нет, ей все равно придется увидеться с ним и перекинуться, как минимум несколькими фразами. Его долго уговаривать не пришлось и буквально через 40 минут они встретились у ее подъезда, для того, чтобы вернуть ее домой…в тот дом, который она оставила полтора года назад, в надежде удержать свое мифическое счастье и доказать всем (а в первую очередь себе самой), что она может быть с тем, кого любит…что она сможет приручить его и создать ту семью, о которой каждый их них мечтал.
В момент встречи тот, встреча с которым изначально была ей в тягость, сделал одну из самых страшных ошибок, который только были возможны в этот момент – он попытался дотронуться до нее. Как окажется позднее, пройдет еще достаточно много времени, прежде чем она сможет допустить в свой адрес прикосновения со стороны даже своих родных, не говоря уже о мужчинах, в которых она просто больше не верила.
После встречи с Сергеем, ей предстояло не менее сложное событие – встреча с мамой. Она очень любит свою семью, не смотря, на то, что на мой взгляд, Боже, абсолютно всю свою семью в последние годы она променяла на своего Илью, ничего вокруг больше не видела, не слышала и не хотела видеть и слышать.
Встреча с мамой была трудна тем, что только она немного успокоилась, высушила слезы, а ей уже сейчас снова придется разговаривать. Да. В этот момент для нее это было проблемой. Она держалась из последних сил, чтобы не разреветься и выглядеть достойно и статно среди людей. Не смотря на свою сломленность, она оставалась женщиной в этой ситуации («Я не ожидал от нее таких сил и стойкости, как она проявляла до данного момента, я боялся, что не смогу ее уберечь и поездка закончится плачевно, я чувствовал в ней мысли о смерти и всеми силами пытался эти мысли в ней задушить»).
И, забегая немного вперед, она потеряет свое достойное лицо несколько раз, но это будет очень незначительно…это будут ситуации, из которых она все же сможет выйти и остаться собой, не обидев при этом ни одного человека. Но эта встреча и этот разговор были неизбежны. Сергей взял ее вещи, и они вошли в подъезд…Боже, как же напряженно и некомфортно она себя чувствовала. Как она сегодня будет ночевать без своего единственного, в чужой квартире, в чужой кровати и с чужими людьми. Да, дико называть этих людей чужими, но за последние годы, она сама довела все это до подобного состояния. Радовало одно…мама завтра уезжает и ее не будет 2 недели. Она и правда надеялась, что за эти 2 недели все наладится и она вернется к себе домой, к тому, без которого ее жизни не имела бы дальше никакого смысла.
Если говорить откровенно, в тот вечер, она даже примерно не могла себе представить, как все обернется и, какую боль, ей придется пережить. Она и не представляла себе, сколько слез будет вылито и, сколько раз она пожалеет о том, что не умеет молчать и постоянно провоцирует людей.
Итак… она заходит в квартиру, мать кидается ее обнимать. Она бросается с головой в очередную истерику. Слезы льются не прекращающимся потоком, боль разрывает все ее нутро на миллионы мелких частей, и каждая из этих частей болит и ранит ее. Мать понимает, что она сейчас чувствует. Я же чувствую, как ее боль передается ее матери и, как мужественно мать не подавая вида, что все чувствует, стоит и продолжает стоять рядом, гладить ее волосы и вытирать слезы. Я в сотый раз убеждаюсь, что нет никого, кто бы мог любить так, как любят людей их матери. Сцена в коридоре продолжается недолго…а принципе и все равно. Здесь только ее оболочка. Все, что было ценного в ее душе, сейчас похоронено под болью или осталось в ненадежных руках Ильи. Она проходит несколько шагов по коридору до своей комнаты. Комнаты, которая после ее отъезда приобрела несколько иной вид, но все ее вещи в сохранности. Сердце матери чувствовало, что она вернется в эту комнату…
Она подходит к уже расстеленной кровати и просто на нее смотрит. Она сейчас только и делает, что просто смотрит. Мозг понимает, что осталось последовательность действий, которые нужно выполнять, чтобы жизнь продолжалась. Да, радует только то, что во всей этой ситуации…хотя бы на данном этапе она не спорит с тем, что жизнь должна продолжаться. Не для себя, но для людей, которые любили ее все те годы, которые она пыталась посвятить свою жизнь тому человеку, которому не нужна ничья жизнь. Да, она стоит и понимает, что должна лечь спать. Должна…она мотивирует это для себя тем, что во сне время пройдет быстрее. А она же верит в то, что уже утром он ей позвонит, они поговорят и она вернется в то место, которое считает своим домом…странно, Боже, очень странно, как сильно иногда заблуждаются люди в своих убеждениях. Как женщины…да и мужчины, наверное, верят в то, что сами себе придумали и, в чем убедили себя. Но все это сейчас не важно. В тот момент для меня было важным, чтобы она легла спать. И не имело значения, зачем и по каким причинам она сделает, я это понимал, ей нужен сон, нужен небольшой отдых, ведь впереди большой путь восстановления, который нам с ней предстоит пройти рука об руку. Я знал, путь будет трудным. Но сейчас этот вечер закончился, и я…даже мы с ней были рады тому, что впереди есть небольшая передышка…пусть всего на несколько беспокойных часов, но она есть.
Она уснула быстро, я сидел рядом с ней, держал ее за руку и просил тебя, Боже, подарить ей несколько часов спокойного и беззаботного сна, чтобы уже утром, с новыми силами она приняла ту битву, которую по сути сама и развязала.
03.12.2017
Утро наступило туманное. Она открыла глаза и не сразу поняла, где она находится. Не сразу смогла осознать, было ли все произошедшее сном или произошло в ее реальной жизни. Но, я подсказал ей, что перемены – не сон. Что мы с ней начали, возможно, одно из самых важных дел в ее жизни, мы начали возвращать ей ее жизнь, а ее саму той семье, ради которой действительно стоит жить.
Важно было, что мысль об утренней чашке кофе не показалась ей отвратительной. Я понимал, что заставить ее есть или пить в ближайшие несколько недель мне будет крайне сложно. Именно поэтому то, что она спокойно встала и пошла заваривать кофе показалось мне и странным и в то же время прекрасным. Я был рад, что хотя бы сейчас, в эти первые минуты нового дня она со мной не спорит. Итак…чашка кофе, первые мысли и пока, к счастью, полное отсутствие чувств. Меня это напугало. Моя подопечная…всегда эмоциональная и импульсивная женщина, не чувствовала ровным счетом ничего. В этот момент у нее внутри была абсолютная пустота. И я не понимал, Боже, чем эта пустота рано или поздно будет заполнена. Я знаю, люди не могут долго хранить внутри себя пустоту. Ее в любом случае что-то заполняет. Оставалось только понять, будет ли это что-то позитивным или негативным, сможем ли мы с ней с этим справится, сможем ли завершить то, что так случайно начали накануне.
За чашкой кофе ее мысли начали постепенно обозначаться и уже некоторые из них я мог улавливать. Я не знаю, как, Боже, но тебе удалось поселить в ее голову идею о том, что быть сейчас одной – непозволительно. Что сейчас, как никогда, ей нужно, чтобы рядом был кто-то, кто будет ее отвлекать и в то же время не задаст много лишних вопросов.
В этот момент…в момент этого правильного рассуждения она вздрогнула. Я не сразу понял, что произошло, но быстро заметил…она смотрит на свой телефон… «О, нет!» – пронеслось в моей голове… «Пусть это будет кто угодно, но только не он!». Пусть это сообщение будет неприятным, пустым, злым, но только не от него. Вот, на что я надеялся в то время, как ее руки тянулись к устройству, от которого сейчас, по моему мнению, зависело очень многое.
Конечно, это был он. Он ведь не оставит все так. Я знал, Боже, она ему не нужна, но и оставить какую-либо женщину, которую он окрестил своей, он бы не смог. Да, я вижу на экране то, что понятно только им двоим. Все банально и просто…с горящего экрана на меня смотрит их совместное
«Хрюк».
Она просто смотрит. Смотрит и я понимаю, что она не знает, что ей делать, не понимает, что происходит и даже примерно не знает, как ей на это отреагировать. И самое ужасное то, что я вижу, как надежда на то, что это обычная ссора, что она очень скоро закончится и все будет, как раньше, в ее сердце уже не просто теплится, а живет. Это то, чего допускать нельзя. Это то, чего я допустить просто не могу! Я хочу ее спасти, хочу, чтобы она вернулась к нему никогда! Моя цель – привести ее обратно в мир живых, который она покинула в тот день, когда согласилась играть по его правилам.
Но и тут женская душа продолжает меня поражать…несмотря на всю надежду, на все желания, которые она в этот момент испытывает…хотя о каких желаниях мы говорим…тут лишь одно желание живет в ней, очень простое желание – быть его женщиной. И вот, что меня удивляет, все в ней вопит о том, что она хочет ему отвечать, говорить с ним, все в ней стремится к нему, но снова в игру включается ее гордость и она просто откладывает свой телефон в сторону, продолжая обдумывать лишь то, в чьей бы компании ей провести сегодняшний день, чтобы он просто скорее закончился. Да, мне удалось внушить ей то, что в сложившейся ситуации она должна спать. Я думаю, что только это для нее сейчас безопасно. И тут блестящая идея от тебя, Боже…позвонить брату. Руки тянутся к телефону. Но сначала вместо того, чтобы набрать нужный номер, она перечитывает это «Хрюк»…не понимаю, что она еще хочет там увидеть, что она хочет понять из этого слова, которое понятно только им двоим…да, перечитывает вновь, но, собрав волю, набирает совсем не тот номер, который ей так сильно хочется набрать.
«Привет» – робко произносит она. Они не говорили с братом достаточно долго для того, чтобы превратиться в чужих людей, жизнь, которых друг друга не касается.
«Привет, сестренка» – мы с ней слышим, что Артем удивлен этому раннему звонку.
«Прости, ты не против, если я к вам сегодня заеду. Понимаю, это неожиданно, но мне бы хотелось вас всех увидеть» – она старается быть максимально вежливой и спокойной. Старается не выдать ту бурю, которая играет внутри нее.
«Без проблем, конечно, приезжай. Будем рады тебе…»
Ну, вот…определились с тем, что нужно делать сегодня до тех пор, пока нельзя будет забыться сном. Меня это радует, хотя с каждой минутой я чувствую, что пустота, которая живет в ней в это утро, начинает заполняться болью. Конечно, это совершенно не то, чего бы мне для нее хотелось, но я знал, Боже, знал, что это абсолютно неизбежно.
Превозмогая то отчаяние, которое начинает ее заполнять, она пытается привести себя в порядок. Да, я понимаю, что делает это она с одной единственной целью – не разрыдаться, потому что многих женщин от определенной степени слез, спасают, как бы глупо это не было, исключительно накрашенные ресницы. Да, она не исключение и это здорово. Это шанс…шанс для с ней на то, что хоть слезы и будут, этого увы не избежать, но позже, пусть всего несколькими часами, но позже.
Мы готовы ехать. Она не хочет. Я чувствую, как она переступает через себя, чтобы заставить себя ехать к тем людям, которые из самых близких превратились в очень чужих, так и не поняв, и не приняв ее решения бросить все и броситься в тот омут, который с самого начала нес только боль и разрушения. Я видел, Боже! Видел, как ей тяжело. Каким неправильным в тот момент ей казалось все то, что она сейчас делает. И, каким несправедливым ей казалось то, на что, как она в от момент думала, обрек ее ты. В тот момент она просто не могла признать того, что все сейчас происходит – это, во-первых, единственное, что правильно, а, во-вторых, не Ты, Боже обрек ее на это, а привела к этому исключительно последовательность тех действий и решений, которые совершила и приняла только она. Хотя, признаться честно, в этот момент ни она, ни я даже не предполагали, какой длинный и трудный путь к ее восстановлению нам придется преодолеть. Думаю, что не понимали мы с ней этого по той причине, что ее вера в то, что она и он будут вместе и все это не более, чем обычная ссора, была столь сильна, что передалась и мне. И я начал просто наблюдать…наблюдать и ждать, что же с этой женщиной произойдет дальше…как она будет выходить из той ситуации, в которую так усилено себя загоняла.
На самом деле, я понимал, что поездка к брату это далеко не самая лучшая из ее идей. Просто по той причине, что он давно стал ей чужим. Но, если говорить честно, в этот момент все люди были для нее чужими…в том числе, и она сама. Она не ощущала себя, не чувствовала и не воспринимала того, что происходит вокруг. Она понимала одно – надо жить дальше. Пусть не понимала, зачем…да и никто этого понимания от нее и не требовал.
В это утро ей удалось главное – она проснулась, оделась и вышла из дома. Вышла в ту жизнь, которая с сегодняшнего утра для нее чужая и посторонняя. Дверь, лифт, первый этаж…и вот он мир. Мир, в котором существовать стоит только рядом с тем, кого, кажется, уже нет. Она садится в машину и едет. Обещала, значит едет. Да, пусть она научится выполнять обещания. Для начала те, которые дала другим, а со временен, я уверен, у нее хватит сил выполнить и то, которое она дала себе – забыть того, кто был дороже всех и жить дальше. И не просто жить, а быть счастливым человеком, счастливой матерью и, конечно, счастливой женщиной.
Вот и он…знакомый подъезд, порог которого в свое время она переступала очень часто и с огромным удовольствием. Я вспоминаю, как она любила брата, а тот безумно любил ее. В какой-то момент мне казалось, что они всегда будут идти рядом, потому что они главная поддержка и опора друг друга. Я помню, как он учил играть ее на гитаре…а она все злилась, что учится уже целых пять минут и у нее все еще ничего не получается…как он серьезно отстригал ее длинные ногти, потому что она царапала ими дорогой ему инструмент…а помнишь, помнишь, Боже? Помнишь ли ты, как они выбирали обручальное кольцо будущей жене Артема… Она чувствовала огромную ответственность…Считала, что все должно быть идеально…и, как же они смеялись над фразой Артема:
«Вот знаешь, чего я боюсь? Что я просто подарю Аленке кольцо, не успею сказать, что это просто подарок, а она уже скажет мне: «ДА!»
Я помню, каким озорным смехом они заливали все вокруг себя.
А сейчас она смотрела на этот подъезд так, будто видит его впервые в жизни и совершенно не понимает, зачем ей переступать его порог.
Я вижу ее нерешительность и немного подталкиваю ее вперед…будто маленького ребенка, которому так страшно сделать первый шаг.
Как и ей, мне не известно, что нам принесет этот день и эта встреча. Это безумно сложно, потому что мы совершенно не знаем, чем эти годы жила ее настоящая семья и, я отлично понимаю, что вернуться в эту семью будет совершенно непросто.
Ну вот… Заветная дверь, порог которая она переступала множество раз. Она держит руку на дверном звонке, но никак не решается позвонить… Глубокий вдох и на выдохе я слышу, как по ту сторону двери раздается звон, а за ним и неторопливые шаги.
«Привет» – и я вижу, как она улыбается Артёму и опускает глаза. Невыносимо смотреть прямо в них, потому что в ней пламенем вспыхивает чувство вины, стыда и некоторой отчужденности.
«Привет, Элис» – Артём хватает и обнимает ее… Это чудесно. Будто вернулась в детство. Туда, где были только их игры и грандиозные планы по захвату мира.
В какой-то момент мне показалось, что Артём без слов, лишних вопросов и тяжелых объяснений понял, что произошло накануне.
…А потом раздается вопрос, на который ей будет очень трудно ответить:
«Ты одна или Илья подойдет?»
По ее телу пробегает дрожь, и Артём видит это. Да, сейчас он начинает понимать, что, видимо, они снова в ссоре и здесь она одна.
Она поднимает на него глаза, которые полны слёз.
«Понимаешь, я не уверена… Я сейчас совершенно ничего не могу понять… Мне кажется… Нет, не кажется, так и есть… Не знаю, как сказать…»
«Элис, не стой на пороге, проходи» – Артём прервал ее несвязную речь, аккуратно взял ее за руку и завёл в квартиру – «Будешь чай, кофе или, может, чего крепче?» – он смотрит на нее и я вижу, как они улыбаются друг другу.
Но сил ответить у нее нет. Она просто утвердительно кивает головой и жестом показывает, что первое его предложение (чай), было бы очень кстати.
Да, Боже, на деле все куда сложнее, чем мне представлялось. Мне и подумать страшно, сколько раз и скольким людям ей придется объяснить, что произошло… Пусть, не вдаваясь в подробности, но сделать это придется. А она явно к этому пока еще совершенно не готова.
За этими раздумьями я и не заметил, как чашка обжигающего чая оказалась в её руках. Я чувствую то, что чувствует она… И чай, который она держит, обжигает мне руки, но, глядя на нее, у меня складывается ощущение, что она не чувствует физической боли, либо же она доставляет ее определенное удовольствие, отвлекая от тех чувств, которые с новой силой начинают ее разрывать.
Когда в детстве они с Артёмом мечтали о том, как повзрослев, они создадут семьи, но все равно останутся близкими. Они могли часами говорить о том, как будут семьями справлять праздники, ходить друг к другу в гости и, что их дети, без сомнений, станут лучшими друзьями. Сейчас она видит Артёма и семью, которую ему удалось создать… Да, это именно та семья, которая рождалась в детских мечтах. Рядом с этой семьей она начинает понимать, насколько семья, в которой жила она в последние годы, была от этой мечты далека.
«О, привет!» – в кухню заходит Алёнка – «Давно ты к нам не заходила. Ты одна или Илья на подходе?»
Артём дергает жену за руку, и та без лишних слов все понимает. Я же вижу, как в этот обжигающий чай начинаю капать не менее горячие слёзы.
«Простите меня, я не хотела огорчать ваш день или лить слезы, сидя у вас на кухне… Я очень вас прошу меня простить…»
«Элис, хватит. Мы искренне рады тому, что ты у нас. Мы не видились миллион лет. И, поверь, нам совершенно не важно, плачешь ты, сидя у нас на кухне или смеешься».
«Спасибо… Я правда очень благодарна. Но, боюсь, что идея ходить в гости по утрам и в таком состоянии, могла посетить только мою дурную голову» – говоря это, я вижу, что ей удается даже улыбнуться.
«Все будет хорошо» – в разговор включается Алёна – «Ты ведь знаешь, мы с Артёмом не раз переживали трудные времена. Вот и у вас сейчас просто непростой этап. Не делай выводов раньше, чем нужно и не вешай нос. Никто не знает, как сложится жизнь и, что нас ждет завтра».
Боже… И тут я с ужасом понимаю, о чем она вдруг подумала… О ком она вдруг вспомнила… Людмила. Конечно, как я не подумал о том, что рано или поздно она подумает обратиться к людям, которые якобы могут знать, что нас ждет завтра и, как сложится жизнь.
Теперь в ее голове живет всего одна мысль. Ей нужно уйти от брата и остаться наедине с собой, чтобы сделать тот единственный важный телефонный звонок, который, по ее мнению, расставит все точки на «И».
Эта мысль очень вдохновляет и обнадеживает ее. Я бы даже сказал, что она успокоилась. Теперь она может пить чай, чувствовать, что горячая чашка обжигает ее ладони и поддерживать беседу на отвлеченные от ее личной жизни темы.
Проходит всего около часа времени, а она уже не может усидеть на месте…. Да, умение ждать, никогда не было ее сильной стороной. Радует, что ей пока никак не удается найти повод, чтобы уйти. Хотя я отлично понимаю, что мысль звонить Людмиле никуда из ее головы не денется. Это неизбежности и является исключительно вопросом времени.
По истечении еще одного часа, я понимаю, что она готова ехать…
«Артём, спасибо. Вам обоим спасибо за то, что побыли со мной. Для меня это очень важно было сегодня. А сейчас, я поеду… У меня дома нет даже кофе своего. Думаю, что для того, чтобы скорее втянуться в жизнь, было не плохо купить баночку вкусного кофе, немного сахара и свежее молоко» – она улыбается…
Артём улыбается ей в ответ. Я отлично понимаю, что у него нет абсолютно никакого повода ее задерживать.
Путь от квартиры до машины дается ей куда лучше и легче, чем путь туда… Она практически летит туда, где уже сможет нажать заветные цифры, чтобы услышать от абсолютно постороннего человека, который даже никогда в жизни не видел ее, совершенно не знал то, что сможет ее либо успокоить, либо убить до конца.
Я вижу, как она набирает уже известный мне номер…
«Людмила…»…
По дороге от квартиры до машины, она не выпускала из рук мобильный телефон. Ей не терпелось отправить заветное смс и узнать время, когда Людмила сможет ей рассказать о том, что ее ждёт. Ей было просто необходимо услышать, что все будет хорошо…Она сейчас искренне верила в то, что Людмила знает все наперед и непременно ей об этом расскажет.
В её сердце не было ни капли страха и неуверенности. Она просто решила сама для себя, что Людмила ей сейчас скажет не только то, что она обязательно помириться с мужчиной всей своей жизни, но и обязательно назовет ей точную дату.
