Шрифт
Source Sans Pro
Размер шрифта
18
Цвет фона
Глава 3. Джентльмены предпочитают блондинок
Юка поговорила со Светланой по телефону и осторожно расспросила про жениха. Впрочем, ее любопытство выглядело вполне естественно. Закончив разговор, она долго сидела в кошачьей комнате, рассеянно поглаживая растянувшегося рядом Клайда, потом нашла Ивана на кухне с Бонни на коленях. Он печатал очередной отчет, а Бонни ему помогала, время от времени тыкая лапкой в клавиши.
– Знаешь, какая у него фамилия? – спросила Юка. – У этого загадочного Валентина? Норт!
– Норд? Север, значит?
– Нет, с «т» на конце. Он не то норвежец, не то швед. В смысле, его предки.
– А почему он загадочный?
– Потому что Светка почти ничего о нем не знает, хотя встречаются они уже почти полгода. Сказал только, что после смерти родителей остался совсем один и женат никогда не был. Часто бывает в заграничных командировках – ездит на переговоры с руководством фирмы. Обычно в Германию и Швецию.
– Надо проверить, был ли он в Москве в нужное нам время.
– А знаешь, где он живет? На Третьей Парковой. Пятнадцать минут пешком до метро Измайловская.
– Да ты что? Тот же район!
– Машина у него есть, но в офис предпочитает добираться на метро, там прямая линия до Кутузовского проспекта. А еще он знает, кто я.
– Он что, расспрашивал Светлану о тебе?
– Я оказалась права: на том нашем общем свидании я ему не понравилась. Так прямо он не признался, но Светка поняла и постаралась представить меня в лучшем свете. Так что он знает, где и кем я работаю. Мало того, ему известно, что ты – оперативник.
– Интересно! – хмыкнул Иван. – Если он на самом деле маньяк, то мог воспринять это как своеобразный вызов, поэтому так нагло и ведет себя. Хочет доказать, что умнее.
– Вань, так выходит, что он прав. Нет же ничего – ни улик, ни свидетелей.
– Это да. Что ж, придется взяться за него вплотную.
– Надо в прошлом покопаться. Понять, в чем его бзик. Чем его достали маленькие брюнетки, что он так на них ополчился.
– А не могло это лишь сейчас проявиться?
– Ты думаешь, он только начал? Сомневаюсь! Уж очень тщательно убирает следы. У меня ощущение, что он сорвался. Очевидно, я выступила в роли триггера. Первое убийство явно спонтанное – увидел похожую девушку и не сдержался. Я думаю, с платформы увидел: Измайловская – открытая станция, парк – как на ладони, а девушка там и бегала. А потом уже стал готовиться, чулки с собой брать. Интересно, что у него связано с чулками? Но, с другой стороны, шокер у него был и при первом убийстве, так что, может, не такое уж оно и спонтанное. Да, еще Светка сказала, что сейчас они стали встречаться реже, чем обычно. Валентин отговаривается занятостью, а она не настаивает.
– Чем же так занят господин Норт? Ладно, проверим.
И на следующий день следственная бригада, не оставляя прочих версий, дружно занялась господином Нортом, который по паспорту оказался не Валентином, а Эвальдом Вениаминовичем, и вовсе не таким круглым сиротой, как считала Светлана: у него обнаружилась старшая сестра, живущая в Соединенных Штатах. И самое главное, в дни совершения убийств он находился в Москве, мало того, его машина была замечена на дорожных камерах неподалеку от Большого Купавинского проезда примерно в то время, когда была убита девушка, больше остальных похожая на Юку.
А потом Ивану пришлось отвлечься от охоты на маньяка. Как-то вечером он заехал к себе – надо было забрать кое-что. Заодно проверил почтовый ящик, из которого торчал ворох рекламных листовок. Ничего важного не обнаружив, Иван вывалил все в специально стоящую под ящиками коробку, привычно подосадовав, что столько бумаги зря переводят на никому не нужную ерунду, но вдруг заметил среди разноцветных рекламок белый конверт. Внутри лежал сложенный пополам листок бумаги, на котором была написана пара фраз. Прочитав, Иван мгновенно покраснел, как помидор, выскочил на воздух и там, не веря своим глазам, еще раз перечел записку: «Какое счастье – носить под сердцем твоего ребенка! Я уверена: это будет мальчик». В ушах у него звенело и ноги подгибались. Иван сел на ступеньки и уставился на десяток простых слов, способных разрушить его жизнь. Честно говоря, он напрочь забыл про блондинку, благо, и Юка не напоминала.
Иван принялся лихорадочно вспоминать события того проклятого вечера: гуляли они у Генки Петрынина, а блондинка, кажется, пришла с кем-то из его друзей. Потом Иван засобирался домой, блондинка вышла вместе с ним и села в то же такси, потому что ехать им было в одну сторону. Иван начал засыпать еще в машине и не помнил, как расплатился и поднялся в квартиру. Очнулся у себя в прихожей и обнаружил рядом девицу, которая хныкала: «Ой, мне в туалет срочно надо, можно?» Он пустил. Что было дальше, Иван не знал. Ему казалось, он рухнул на топчан и сразу отрубился. Утром проснулся с чудовищным похмельем и головной болью, выполз в коридор и страшно удивился, увидев в ванной совершенно незнакомую девушку. И вот вам – «ношу твоего ребенка»! Что ж теперь делать-то? В полном смятении он поехал к Юке. Конечно, она сразу заметила его состояние:
– Вань, ты чего такой взъерошенный? Что-нибудь новенькое появилось?
– Появилось. Но это не по работе. Вот.
Иван подал Юке бумажку. Она взяла, развернула, прочла, сложила и вернула Ивану. Он с тревогой смотрел на ее лицо, мгновенно сделавшееся мрачным и отчужденным. Юка присела на край стула, помолчала, глядя в сторону, потом быстро произнесла:
– Я хочу, чтобы ты ушел прямо сейчас. Пожалуйста.
– Юля…
– Не надо. Просто уйди.
И он ушел. Весь вечер Иван слал Юке сообщения: «Я люблю тебя, прости, давай поговорим», но она не отвечала, хотя телефон не отключила. Заснул Иван только к утру и на работу явился мрачнее тучи.
– Случилось что? – спросил Кирилл. – Что ты хмур, как день ненастный?
– Это из-за той блондинки.
– А что с блондинкой?
– Она беременна.
– От тебя?
– Вроде как.
– Ты ж говорил, у вас ничего не было?
– Получается, было. Но я не помню.
– А про генетическую экспертизу ты что-нибудь знаешь, доверчивый ты мой? И как ты вообще узнал? Виделся с ней, что ли?
– Вот так узнал. – Иван подал Кириллу все тот же сложенный листочек. – В почтовом ящике было.
– В твоем почтовом ящике? Или у Юльки?
– В моем.
Кирилл взял записку, прочел, потом внимательно осмотрел: листок в клетку, явно из школьной тетради, причем старой – бумага пожелтела. Текст написан синей шариковой ручкой довольно корявым почерком. Кирилл покачал головой и сказал:
– Да-а… Похоже, ты от великой любви совсем соображать разучился. Давай-ка, встряхнись! Ты профессионал – или так, погулять вышел?
– Ты о чем?
– О записке, твою мать! С какого бодуна ты решил, что она вообще имеет к тебе хоть какое-то отношение?! Там твое имя стоит? Фамилия?
– Но она же в моем ящике была…
– Вань, да кто угодно мог эту фигню к тебе в ящик бросить – ради хохмы! Могли ящик перепутать. Да мало ли что еще. Ты подумай: если она хотела осчастливить тебя своей новостью, почему не подписалась? Телефон не указала? Почему не настаивает на встрече? Как ее, кстати, зовут?
– Не помню…
– Так, давай все с начала. Где ты ее вообще взял?
– Мы выпивали у Геныча. Она там была. Потом оказалась у меня дома. Утром Юлька пришла, а тут она. И я сам в одних трусах. Вот поверишь – не помню, чтоб раздевался. И чтобы у нас что-то было, тоже не помню. Разве можно с бабой переспать и совсем ничего не помнить, а?
– Всякое бывает. Но ты включи все-таки голову-то! Для начала найди девицу. Геныч должен ее знать – или того, с кем она приходила. Но мне упорно кажется, что записка не имеет к ней никакого отношения. Ты вникни: «Какое счастье – носить под сердцем твоего ребенка». Да так только в девятнадцатом веке могли выражаться! Похоже это на твою блондинку?
– Она не моя! Но не похоже вообще-то.
– Ну вот! Отдай записку криминалистам, пусть посмотрят. Отпечатки вряд ли найдут, мы уже все захватали, но вдруг. На обороте вроде что-то карандашом накарябано, видишь?
– Да, правда, какие-то цифры…
– А Юлька в курсе?
Повеселевший было Иван снова опечалился:
– В курсе. Она меня выгнала.
– Какого черта ты полез к ней с этой запиской, когда ничего еще не понятно?!
– Я думал, надо сказать. Раз такое.
– Думал он… Прямо рука чешется тебе снова врезать!
– Ну, врежь. Больнее мне уже не будет.
– Ты понимаешь, что Юля теперь без присмотра? Мне что, охранника к ней приставить? Где я его возьму?
– Вот черт…
– Горе с вами. Хочешь, я с Юлькой поговорю?
– Правда, брат, поговори!
– А ты быстро все выясни и возвращайся к работе. Быстрее найдешь эту блондинку, быстрее в дело вернешься. А то сейчас от тебя никакого толку.
Выпроводив удрученного Ивана, Поляков набрал номер Юли. Она только вздохнула в ответ на его утешительные речи:
– Да я сама понимаю, что записка странная. Но в первый момент поверила.
– Юля, будь осторожна, очень тебя прошу. Двери никому не открывай, смотри по сторонам, никуда пока не езди, хорошо?
– Ты думаешь, он способен прийти ко мне домой?
– Не знаю.
– А вообще есть какие-нибудь подвижки?
– Пока ничего существенного. Послушай, а Светлана бывала у него дома?
– Ни разу. Только он у нее.
– Интересно.
– У них вообще отношения своеобразные.
– Надо бы все-таки поговорить с твоей Светой…
– Кирилл, если она узнает о наших подозрениях, то не сможет притворяться, я ее знаю! Мы его спугнем. А у него наверняка и паспорт зарубежный есть, и виза Шенгенская – ищи его потом по всей Европе.
– Тоже верно. Вот черт, первый раз у меня такое дело, что и не подкопаешься!
– А если как-нибудь к нему в квартиру проникнуть? Осмотреться там, вдруг что обнаружится?
– Оснований выписывать постановление на обыск пока нет. А без решения суда – незаконно.
– А если так влезть? Пока его нет?
– Вот только не вздумай! Я серьезно тебе говорю. Это 139-я статья, сама знаешь. И потом, раз он такой осторожный, может заметить. Наверняка у него там замки и сигнализация, как в Форт Ноксе. Ладно, подумаем.
– Кирилл, но мне хочется тоже как-то поучаствовать в расследовании!
– У тебя что, своей работы мало? Вот что, попробуй разузнать что-нибудь про его сестру. Инга Вениаминовна Норт, 1967 года рождения…
– Она на пятнадцать лет старше? Ничего себе!
– Да, он поздний ребенок. Окончила цирковое училище, а в 2006 году уехала в Соединенные Штаты на постоянное жительство – вышла замуж за американца.
– Подожди, что она окончила?
– Государственное училище циркового и эстрадного искусства имени М. Н. Румянцева.
– С ума сойти! У него – филфак МГУ, пять языков, а она – циркачка?! Все, ты меня заинтриговал!
Кирилл вздохнул с облегчением: пусть занимается сестрой, а то, и правда, вломится в дом Норта, она такая, эта Юка – безбашенная! А «безбашенная» Юка для начала решила посмотреть сайт Румянцевского училища.
Пока Юка рылась в Интернете, Иван довольно успешно шел по следу блондинки. Оказалось, что это Даша, подруга сестры Геныча, и пришла она на вечеринку со своим парнем, с которым потом поссорилась. Сестра Геныча сказала, что подруга работает официанткой в кафе «Мята», но когда Иван туда заявился, выяснилось, что Дарья уже месяц как уволилась – перешла в «Шоколадницу». «Шоколадниц» этих по Москве было немеряно, но перед уходом Даша хвалилась, что будет теперь работать в самом центре, практически на Красной площади. Единственная подходящая «Шоколадница» оказалась вовсе не на Красной, а на Театральной площади, в здании бывшего музея Ленина.
Помня о трудностях парковки в этом районе, Иван поехал на метро и, пребывая в крайнем волнении, вышел к Большому театру. Потом он раза три прошел вдоль краснокирпичного фасада музея в поисках «Шоколадницы», представляя себе, что сказал бы по его поводу Поляков, если бы узнал. Наконец Иван обнаружил вход, зажатый между каким-то глухим ограждением и припаркованными полицейскими машинами, спустился по ступенькам вниз, вошел в полутемный и почти пустой зальчик и огляделся.
Публика была самая безобидная: несколько одиноких девушек – две из них смотрели в мониторы раскрытых ноутбуков, мама с детьми и небольшая компания деловых людей, сидевших за двумя сдвинутыми столами и шумно что-то обсуждавших. Иван приглядел столик сбоку, стоящий как бы в углублении, и уселся. Тут же подошла официантка с меню, Иван посмотрел и поморщился: ну и цены! А ты чего хотел? Это тебе не «Му-Му», да еще самый центр. Он выбрал какую-то кесадилью с курицей и большой стакан «Американо». Никого похожего на его блондинку пока не было видно.
Иван моментально расправился с кесадильей, которая неожиданно оказалась горячей и вкусной. «Вот ежели вареную курицу настрогать и запечь в лаваше с сыром, перцем и зеленью, как раз кесадилья и получится! Делать нечего, а тут такие деньги дерут», – подумал он и представил, как будет описывать Юке свой визит в «Шоколадницу», но тут же огорчился, вспомнив, что между ними все ужасно запуталось. Он отпил кофе и вдруг увидел Дарью – это точно была она, хотя уже не блондинка, а рыжая. Девушка тоже его заметила и явно занервничала. Иван поманил ее пальцем, и она нехотя подошла.
– Привет, красотка, – сказал он. – Как жизнь молодая?
– Ты зачем притащился? – спросила Дарья, испуганно оглядевшись по сторонам.
– Поговорить надо. Присядь-ка.
– Нам нельзя! Хочешь, чтобы меня и отсюда уволили? Слушай, чего тебе надо, а? Мало того скандала, что твоя баба устроила? Хочешь, чтобы мой Ильяс тебе навалял?
– А он со мной справится? – засомневался Иван.
– Он-то? Да он бешеный! Так что отвали по-хорошему. У нас с тобой ничего не было – и не начинай.
– Точно не было?
– Верняк! Я с Ильясом тогда поругалась – приревновал он к Генычу, нашел к кому! И ушел, дверью хлопнул. Гордый! Ну, я и напилась с горя. С тобой вот сдуру поехала. А потом у меня живот прихватило. Отравилась чем-то. Ты дрых, а я из туалета почти всю ночь не вылезала.
