Шрифт
Source Sans Pro
Размер шрифта
18
Цвет фона
XII. На Днепре снова
Остатки флотилии только что еще подходили к устью Днепра, а на берегах его было уже известно, что князья возвращаются…
И возвращаются не с долгожданной и желанной победой, а разбитые, уничтоженные, с сотнями, вместо ушедших в поход тысяч.
Плач и стон стояли на Днепре… Не было селенья, где бы не оплакивали ушедших и не возвратившихся.
Князей, впрочем, никто не обвинял. Всем было известно, при каких обстоятельствах потерпели они ужасное поражение.
– Что князья? Они, поди, и сами не рады…
– Чего радоваться-то?.. Им других куда жалко!..
– Другие что? А князья, ведь, все…
– Да, конечно, все… Они – головы… Каково им, чай, было смотреть, как их дружина гибнет ни за что, ни про что…
– Плакали, поди!..
О том, что князья переменили веру, никто не говорил, Все считали это их личным, только их одних и касающимся делом.
Больше всего встречавших занимало известие, что князь Аскольд везет с собой на Днепр и княгиню молодую…
– Ишь, нашел время жениться! – упрекали князя.
– Да коли по сердцу пришлась…
– А все ж не время…
Вдруг пронеслось известие, что молодая княгиня – никто иная, как дочь оставшегося за князя в Киеве Всеслава.
– Вот оно что! – заговорили на Днепре, – вот, это так!
– Еще бы не так – своя!
– Своего корня, своего рода и племени…
– Ну, коли так, то сделал он хорошо, оженясь на ней; чего ей в чужих землях было пропадать, пусть у своих покняжествует!..
Плач и стоны не прекращались: слишком уже многие не вернулись…
Слышал обо всем этом и Всеслав.
Слышал и думал глубокую думу.
«Вихрем там их разметало… Христианский Бог, говорят, против них пошел… Отчего это Он ни за франков, ни за скоттов, ни даже за славян самих никогда не заступался, а тут вдруг? Нет, что ни говори, а с Руриком и с Олегом ничего подобного никогда бы не случилось… А тут – князья!.. пировать да к бабам ластиться – на это их станет, а воевать да врагов бить – нет их… Шутка ли – и дружина погибла, и струги потеряли, и сами с пустыми руками возвращаются! Где и когда, и у кого это видано, слыхано?.. Дружину потерять – в ратном деле мало ли что бывает, сегодня счастье за одних, завтра за других – так-то в честном бою, а тут без всякого боя… Подойти, стать и потерять все… Тоже с викингами ходили, а бури заметить и остеречься от нее не могли… Бури!.. Когда ее каждый норманн носом чуять должен! А потом вдруг, накось, свою веру бросили и в чужую ударились. Кто говорит, может, эта вера хорошая – да и вернее всего, что хорошая, коли их Бог и Сам помогает, и бури насылает, а все же на отцовскую ее менять не приходится! И как менять-то! Потихоньку, одним!.. Уж, если князь признал, что чужая вера лучше своей, так объявил бы об этом своему народу, пошел бы с ним, завоевал ее, да вместе с народом и принял бы, а не так, тайно!»
Всеслав был глубоко возмущен таким поступком князей.
Одно еще только пока примиряло его с ними – это то, что они должны были возвратить ему детей…
Он знал, что князь Аскольд женился на его дочери христианке.
«Уж, если дочь эту мне неведомую везет, так, значит, и Изок с ними», – говорил себе Всеслав, и морщины распрямлялись на его челе.
Киевский народ весь высыпал на берег Днепра встречать возвращавшегося князя.
Оба берега были затоплены народом.
Все ждали возвращения дружин с нетерпением, вполне понятным.
Вот, наконец, забелелись и паруса стругов.
Как их мало!
Столько уходило и столько вернулось!..
Вот и княжеский струг подходит к пристани.
Всеслав ждет князей, он волнуется.
На палубе княжеского струга, рядом с Аскольдом, он видит женщину в богатой византийской одежде, вылитую Зою.
«Это – твоя дочь», – шепчет Всеславу какой-то неведомый голос.
Дочь, а где же сын?
Напрасно отыскивает Всеслав сына, его нигде не было видно…
«Верно, Изок на другом каком судне», – успокоился витязь.
Князь, ведя под руку свою молодую княгиню, вышел на пристань; с обоих берегов Днепра загремело долго не умолкавшее приветствие.
– Ирина, – говорит Аскольд, указывая княгине на Всеслава, – вот, отец твой!
С криком радости бросилась на грудь отцу молодая женщина, целует его, ласкает, и старый варяг сам не чувствует, как по щекам его потекли непрошенные слезы умиления.
Так радостна встреча.
– Где же Изок? – спросил Всеслав.
– Он остался в Византии, – поспешил ответить ему Дир.
– Зачем?
– Заложником!..
Нахмурился, потемнел весь Всеслав, но ни слова не сказал более…
И князья ничего не сказали.
В палатах князей, когда Аскольд рассказывал ему все происшедшее, он тоже упорно молчал, но когда тот кончил говорить, Всеслав поднял голову и как-то особенно спросил:
– Князь, а что же твоя клятва?