Шрифт
Source Sans Pro
Размер шрифта
18
Цвет фона
VIII. Опасность
Аскольд переживал первую весну своей любви.
Он был счастлив, чувствовал это, и все его страхи куда-то далеко-далеко ушли от него, а их место заняла лучезарная радость.
Дир не оправдал его подозрений.
Он, как и все другие в Киеве, преклонился пред чудной красотой Зои, но сердце его молчало при виде этой красоты. Аскольд понял это чувством влюбленного ревнивца и успокоился. Дир ни в чем не изменил своего образа жизни. Он был ласков и предупредителен с Зоей, но ее общество вовсе не думал предпочитать пирам и охотам и на первых, от которых теперь удалялся Аскольд, предпочитая им беседы с Зоей, он с большим, чем его названный брат, успехом занимал первое место.
Дружина же роптала.
Для всех – и норманнов, и славян, стало очевидным, что их князь сохнет и сходит с ума по дочери старого Улеба.
– Когда же на Византию? Все готово! – горланил старый Руар.
Из-за бабы все позабыл!
– Вот, принесло ее на беду к нам!..
– И чего это Всеслав смотрит? Ведь, всем известно, что его дети томятся у проклятых византийцев.
Всеслав и сам сперва думал, что дело очень неладно. Он начинал уже косо поглядывать на сестру.
«Я ожидал, что она поможет мне», – с тоской думал он, – «а она – ничего… Эх, придется на Ильмень посылать, не по нас такие князья!»
Однако, ему скоро пришлось переменить свое мнение о Зое.
Она сама вывела его из заблуждения.
Молодая женщина уже давно замечала, что брат ее хмурится. Она смутно догадывалась о причинах этого, но пока не разубеждала брата. Дело в том, что и в любви Аскольд оказывался таким же нерешительным, как и в ратных делах.
Зоя видела, что князь влюблен в нее. От ее женского внимания не могло это укрыться. Мало этого, она сама чувствовала, что Аскольд все большее и большее место завоевывает в ее сердце, и с нетерпением ждала объяснения со стороны влюбленного нее скандинава. Но этого объяснения все не было, Аскольд не решался на него, а какая же женщина, да еще славянская, решилась бы первая идти к мужчине и говорить ему о своей любви?
Наконец, она почувствовала, что им нужно объясниться.
Но как?
Тогда ей пришло в голову воспользоваться недовольством брата.
– Что не весел, Всеслав? – спросила она его, улучив время, когда брат зашел к ней в опочивальню как он всегда делал в последнее время, перед отходом ко сну.
– Отчего же мне быть веселым? – угрюмо ответил тот.
– Скажи мне, что у тебя на душе?
– Точно ты сама не понимаешь! Эх, видно, придется посылать на Ильмень! Там – действительные воины, а здесь, у нас, какие-то трусливые бабы…
– Ты говоришь про ваших князей?
– Про кого же больше? Про них!..
– Хорошо! Ты пошлешь на Ильмень, что же будет дальше?
– Что? Придет Рурик, а не он сам, так пришлет к нам Олега; вот, мы тогда и посмотрим, что тут будет…
– Да, ведь, это грозит смертью Аскольду и Диру.
– Туда им и дорога!..
Зоя вздрогнула вся.
– Умоляю тебя, Всеслав, погоди делать это…
– Тебе-то что? – удивился брат.
– Как что? Хочешь, я тебе скажу? Я люблю Аскольда.
– Ну, а я люблю своих детей и каждую минуту страдаю за них!..
– Ты помнишь, что я говорила тебе в первую после разлуки нашей встречу?
– Что?
– Я пришла сюда ради мести за отца!
– А, между тем, из-за тебя Аскольд все откладывает и откладывает поход.
– Он не будет больше делать этого.
– Уж не ты ли его заставишь?
– Я!
Всеслав презрительно усмехнулся.
– Оставим об этом говорить, – сурово вымолвил он, – скажу тебе одно, что я, пожалуй, и не рад теперь твоему возвращению в Киев.
– Когда ты узнаешь все, ты будешь обрадован.
– Вряд ли!
– Поверь мне…
Брат и сестра несколько времени помолчали.
– Только еще раз, молю тебя, Всеслав, погоди посылать на Ильмень!.. Клянусь тебе, Аскольд поведет вас…
– Сказал он тебе, что ли?
– Скажет!
– Когда?
– Скоро, очень скоро…
Тон ее голоса был так уверен, что Всеслав вдруг почувствовал себя убежденным.
– Хорошо, сестра, я повременю немного, только так, очень немного, иначе, если не я, так другие пошлют за Руриком. Все скучают этим бездействием, а тут, вот, получены вести, что к нам византийские купцы лезут, да на этот раз не просто так, а с дарами от самого византийского императора… Ох, уж эти дары!.. Примут их князья, отложат поход – вот, и полетит весть на Ильмень…
Зоя внимательно слушала слова брата.
«Медлить нечего!» – с тоской думала Зоя, – «если я не заставлю его идти на Византию, ему же придется плохо»…