Часть вторая
Джульет
Я знала, что у меня уже нет шансов впасть в близкое к трансу состояние, обычно наступающее после нескольких часов трудного восхождения. Вместо этого я сосредоточилась на скрипе и хрусте своих «кошек», вгрызающихся в снег, музыкальном перезвоне снаряжения и звуке собственного дыхания. Мы пересекли Южное седло и, по моим подсчетам, уже приближались к плоскому участку перед Балконом, где восхождение станет смешанным. Оттуда я пойду первой. Ночь очень ясная, такая ясная, что звезды отражаются на снегу, и я бы нашла это очень красивым, если бы могла выбросить из головы тревогу за Уолтера. Он движется более аккуратно и сосредоточенно, чем обычно. Вдруг он спотыкается и падает на колени. Оборачивается и хлопает себя по кислородной маске. Я киваю, жестами показывая ему, что проверю регулятор. Он забит зернистой изморозью , и в толстых защитных рукавицах прочистить его трудно. Но я их не снимаю – нельзя, даже на секунду. Ничего так не боюсь, как обморожения. Я не тороплюсь, работая в свете налобного фонаря, благодаря которому кажется, будто мы находимся под водой, и, когда я наклоняю голову, чтобы направить луч, в ушах у меня громко стучит пульс. Уолтер устало кивает в знак того, что газ пошел опять. Я проверяю, надежно ли баллон закреплен в ранце, и мы продолжаем путь. Наконец луч моего фонаря выхватывает из мрака веревку, которую в этом сезоне закрепили вдоль маршрута коммерческие экспедиции. Мы ее касаться не будем.
Шаг, еще шаг. Хруст, скрип. Я дышу ровно; легкие болят, но с этим я могу справиться.
Что-то не так. Я больше не вижу Уолтера впереди. Рефлекторно задерживаю дыхание и чувствую жжение в легких, пытаясь протолкнуть в них воздух. Он лежит на боку, колени согнуты, кислородная маска сдвинута в сторону. Подобравшись к нему по снегу и упав рядом на колени, я вздрагиваю, потому что слышу, как из его горла вырывается булькающий звук. В его легких жидкость. Отек. Он пытался скрыть от меня кашель с того момента, как мы покинули базовый лагерь; вот почему он надел кислородную маску – обычно он этого не делал. Мне нужно было проявить решительность в Лагере III и заставить его спуститься на меньшую высоту, но он настоял на том, чтобы воспользоваться возникшим окошком благоприятной погоды и подняться на вершину. И я просто хотела верить, что с ним всё в порядке. Я позволила себе поверить в это. Мы оба знаем, насколько важно это восхождение для моей карьеры. Если ты не покорил Эверест и К2, в глазах общественности и спонсоров ты просто ничто, пустое место. Как будто для этого узкого круга элиты все остальные наши достижения, куда более серьезные, вообще ничего не значат.
Я пытаюсь снова надеть на него маску. Он бьет меня по руке.
– Нет, Уолтер.
Я пробую снова, но он опять отбивает мою руку.
Я не паникую. Пока что. И не сдаюсь. В итоге мне удается заставить его сделать несколько глотков кислорода.
Появляется свет, и его лиловое сияние постепенно заливает раскинувшуюся под нами пропасть. Я должна спустить его с горы, и быстро. Это его единственный шанс. И всё же я пока не паникую. Уолтер непобедимый. Вместе с ним мы обманывали смерть бессчетное количество раз.
– Пойдем, Уолтер. Вставай, вставай, вставай.
Он срывает маску с лица.
– Не нужно, – тяжело выдыхает он. – Не нужно, Джулия.
Он снимает с глаз защитные очки. Я никогда в жизни не видела его по-настоящему напуганным, – даже в тот момент, когда мы услышали первый тяжелый удар лавины, которая должна была похоронить нас на Броуд-Пик, – но сейчас его глаза широко раскрыты, рот обмяк. Он смотрит мимо меня, на то, что у меня над плечом. Стонет и сворачивается клубком. Я бью его, и от этого усилия в груди моей вспыхивает огненный шар.
И тогда я сама падаю без сил. Такое ощущение, что я рухнула вниз. Потому что в глубине души я понимаю: он уже не поднимется снова, и…