Танцор у гроба

Глава 2

Огромные, как астероиды, цвета слоновой кости песчинки светились на экране компьютера. Мужчина сидел, подавшись вперед, напрягая до боли шею, прищурившись, но не от проблем со зрением, а потому, что так было легче сосредоточиться.

Где-то далеко прогремел гром. Утреннее небо приняло желтовато-зеленоватый оттенок, вот-вот должна была разразиться гроза. По сообщениям синоптиков, такой дождливой весны еще не было.

Песчинки…

– Увеличить, – приказал мужчина, и изображение на экране послушно стало вдвое крупнее. Как странно… – Курсор вниз… стоп.

Он снова наклонился вперед, напряженно вглядываясь в экран.

Ничто так не радует криминалиста, как песок, думал Линкольн Райм: каменные крупинки, иногда смешанные с другими материалами, размером от пяти сотых до двух миллиметров (меньше – это пыль, больше – гравий). Песок цепляется к одежде преступников не хуже свежей краски, а затем, словно по заказу, осыпается на месте преступления и в логове преступника, позволяя провести ниточку от убитого к убийце. Кроме того, песок может многое поведать о тех местах, где бывал подозреваемый. Мутные песчинки встречаются в пустыне. Прозрачные – на морском берегу. Амфибол означает Канаду. Обсидиан – Гавайи. Кварц и магматические породы – это Новая Англия. Гладкий магнитный железняк серого цвета – западное побережье Великих озер.

Но вот откуда взялись именно эти песчинки, Линкольн Райм не имел понятия. В районе Нью-Йорка песок состоит в основном из кварца и полевого шпата. На берегах пролива Лонг-Айленд он каменистый, на Атлантическом побережье – мелкий, как пыль, у Гудзона – смешан с глиной. Но эти песчинки были белыми, остроугольными, сверкающими; среди них встречались крошечные красные шарики. А это что за колечки? Белые каменные колечки, похожие на микроскопические кусочки кальмаров. Райм никогда не встречал ничего похожего.

Заинтригованный этой загадкой, криминалист не мог оторваться от компьютера до четырех часов утра. Наконец он был вынужден отослать образец песка коллеге в лабораторию ФБР в Вашингтоне. Сделал он это скрепя сердце. Линкольн Райм ненавидел, когда его задачи решал кто-то другой.

Какое-то движение за окном над кроватью. Райм повернулся в ту сторону. Его соседи, соколиная пара, проснулись и собрались вылететь на охоту. Голуби, берегитесь! Уронив голову, Райм пробормотал: «Проклятье!», имея в виду не отчаяние от невозможности справиться с упрямыми уликами, а недовольство незваными гостями.

На лестнице послышались торопливые шаги. Том открыл дверь, но Райм сейчас никого не хотел видеть.

– О боже, только не сейчас! – недовольно буркнул он, поворачиваясь к двери в прихожую.

Но гости, разумеется, этого не услышали, а если бы и услышали, то все равно не остановились бы. Их двое…

Один грузный, ступает тяжело. Другой нет.

Отрывистый стук в открытую дверь, и они вошли.

– Привет, Линкольн.

Райм проворчал что-то невнятное.

Тяжелые шаги принадлежали Лону Селитто, следователю первого разряда полиции Нью-Йорка. За ним семенил его напарник, худощавый молодой парень Джерри Бэнкс в элегантном сером костюме. Джерри обильно полил свою гриву лаком, Райм уловил запахи пропана, изобутана и ацетата винила, но волосы все равно упрямо топорщились во все стороны.

Крепыш Селитто обвел взглядом комнату второго этажа, имевшую размеры двадцать на двадцать футов. На стенах никаких украшений.

– Линк, никак не могу понять, что с комнатой?

– Ничего.

– О, я понял – здесь стало чисто, – сказал Бэнкс и сразу же осекся.

– Конечно чисто, – подтвердил Том.

Как всегда, он был в безукоризненно отутюженных светло-коричневых брюках, белой рубашке и пестром галстуке, который Райм находил вызывающе безвкусным, несмотря на то что сам заказал его по каталогу для своего помощника. Том работал у него уже несколько лет, и хотя Райм дважды выгонял его, а один раз он уходил сам, криминалист трижды снова приглашал невозмутимого санитара-помощника. Том разбирался в спинномозговых травмах не хуже врача-специалиста, а полученных от Линкольна Райма познаний в области криминалистики хватило бы, чтобы из него получился неплохой сыщик. Но молодой человек довольствовался должностью, обозначенной страховой компанией как «помощник по уходу за инвалидом», хотя этот термин не нравился ни Райму, ни самому Тому. В зависимости от настроения, криминалист называл помощника наседкой или Немезидой, и оба эти обращения несказанно радовали Тома.

– Райм был вне себя, – продолжал помощник, обходя остановившихся в дверях полицейских, – но я позвонил в службу быта, и дом отдраили снизу доверху. Разве что не пришлось проводить дезинфекцию. Вы потом со мной целый день не разговаривали.

– Зачем надо было здесь убирать? Я теперь ничего не могу найти!

– Но ведь вы и не должны ничего искать, правда? – возразил Том. – На это у вас есть я.

У Райма не было настроения вступать в пререкания.

– Ну? – Он повернул свое красивое лицо к Селитто. – Что у вас?

– Есть одно дело. Мы подумали, ты захочешь нам помочь.

– Я занят.

– Это еще что такое? – спросил Бэнкс, указывая на новый компьютер, стоящий у изголовья кровати Райма.

– О, – радостно заявил Том, – это настоящее произведение искусства. Линкольн, покажите им. Покажите!

– Я не хочу никому ничего показывать.

Новые раскаты грома, но пока ни капли дождя. Сегодня, как это нередко бывает, погода снова издевалась над людьми.

– Ну покажите, как он работает, – настаивал Том.

– Не хочу.

– Вы просто стесняетесь.

– Том! – взорвался Райм.

Но молодой помощник был равнодушен к угрозам и обвинениям.

– Ума не приложу, что на него нашло, – сказал Том, поправляя галстук – ужасный или сверхмодный. – Еще совсем недавно он очень гордился этой штуковиной.

– Ничего подобного!

– Вот этот ящик, – продолжал Том, – подключен к компьютеру.

– Ого, двести мегагерц? – понимающе кивнул Бэнкс. Избегая хмурого взгляда Райма, он вцепился в вопрос, словно сова в лягушку.

– Точно, – подтвердил Том.

Но Линкольна Райма нисколько не интересовали компьютеры. В настоящий момент его вообще не интересовало ничего, кроме крохотных колечек, затаившихся среди песчинок.

– Это микрофон, сигнал с него поступает прямо в компьютер, – не сдавался Том. – Компьютер понимает то, что говорит Линкольн. Потребовалось много времени, чтобы научить компьютер распознавать его голос. Линкольн любит невнятно бормотать.

На самом деле Райм был очень доволен новой системой – компьютером, работающим с быстротой молнии, специальным устройством контроля за окружающей средой и программным обеспечением распознавания речи. Теперь криминалист мог голосом двигать по экрану курсор – здоровый человек делает это при помощи клавиатуры и мыши. Больше того, Райм мог одним словом включать и выключать кондиционер, зажигать и гасить свет, включать стереопроигрыватель или телевизор, звонить по телефону и отправлять факсы.

– Он может даже сочинять музыку, – объяснял гостям Том. – Достаточно только говорить компьютеру, какую ноту куда поставить.

– Это самое главное, – угрюмо проворчал Райм. – Музыка!

Для инвалида с травмой четвертого позвонка – то есть для Райма – не составляло труда кивнуть. Он мог также пожимать плечами, хотя и не так пренебрежительно, как ему хотелось бы. Еще одним фокусом, достойным показа в цирке, было то, что Райм мог шевелить безымянным пальцем левой руки на несколько миллиметров в любом направлении. В течение последних нескольких лет этим и ограничивался набор физических действий, доступных ему. А написание сонаты для скрипки не входило в его ближайшие планы.

– Он также может играть в компьютерные игры, – добавил Том.

– Я не играю в компьютерные игры. Я их ненавижу.

Селитто, напоминающий Райму большую незаправленную кровать, без интереса посмотрел на компьютер.

– Линкольн, – мрачно произнес он, – дело серьезное. Мы работаем вместе с федералами. Вчера вечером произошли большие неприятности.

– Мы словно наткнулись на каменную стену, – рискнул вставить Бэнкс.

– И мы подумали… точнее, я подумал, что ты, возможно, захочешь нам помочь.

Он захочет им помочь?!

– Я сейчас занят, – объяснил Райм. – Если конкретно, работаю на Перкинса. – Томас Перкинс был специальным агентом манхэттенского отделения ФБР. – Один из ребят Фреда Деллрея бесследно исчез.

Специальный агент Фред Деллрей, ветеран Бюро, руководил работой тайных агентов манхэттенского отделения. В свое время сам Деллрей был одним из лучших оперативников ФБР. Он не раз удостаивался благодарности от самого директора за успешное проведение операций, связанных с внедрением людей в ближайшее окружение главарей наркомафии Гарлема и в негритянские террористические организации. Несколько дней назад один из агентов Деллрея Тони Панелли бесследно исчез.

– Перкинс нам говорил, – заметил Бэнкс. – Чертовщина какая-то!

Услышав такое откровенное заявление, Райм закатил глаза. Хотя спорить было не с чем. Агент пропал в девять часов утра из своей машины, стоящей напротив административного здания в центре Манхэттена. На улицах было не слишком людно, но и пустынными их нельзя было назвать. Дверь служебной машины Панелли была открыта, двигатель работал. В салоне не оказалось ни следов крови, ни частиц пороха, неизбежных при выстреле, ни царапин и потертостей, свидетельств борьбы. И никто ничего не видел, по крайней мере, желающих дать показания не было.

Действительно, какая-то чертовщина.

В распоряжении Перкинса имелись замечательные специалисты-криминалисты, в том числе из отдела осмотра мест преступления. Но именно Райм стоял у истоков создания этого отдела, поэтому именно к нему обратился Деллрей с просьбой исследовать улики, обнаруженные на месте исчезновения агента. Бывший сотрудник Райма провел в машине Панелли несколько часов, однако не смог обнаружить никаких посторонних отпечатков пальцев и вернулся с десятью пакетами ничего не значащих улик и кучкой очень странных песчинок – единственной ниточкой, которая могла куда-нибудь привести.

Именно эти песчинки сейчас и сияли на экране компьютера, огромные и величественные, словно небесные тела.

– Если ты согласишься нам помочь, Линкольн, Перкинс поручит дело Панелли кому-нибудь другому, – продолжал Селитто. – Но главное, я уверен, что ты сам захочешь заняться этим.

Опять этот глагол – «захочешь». Что все-таки случилось? Несколько лет назад Райм и Селитто работали в отделе по расследованию убийств. Они занимались самыми сложными и самыми громкими делами. Райм прекрасно знал своего бывшего напарника, и хотя он, как правило, не доверял своей способности судить о людях (его бывшая жена Блэйн не раз с возмущением говорила, что Райм за милю разглядит стреляную гильзу, не заметив прямо под носом человека), сейчас у него не было сомнений: Селитто чего-то недоговаривает.

– Ну хорошо, Лон. В чем дело? Говори.

Селитто кивнул на Бэнкса.

– Филип Хансен, – многозначительно произнес молодой полицейский, поднимая жиденькие брови.

Это имя было известно Райму только по газетам. Хансен, жесткий напористый бизнесмен родом из Тампы, штат Флорида, владел оптовой компанией, зарегистрированной в Армонке, штат Нью-Йорк. Дела компании шли очень успешно, и Хансен быстро сколотил себе многомиллионное состояние. Ему никогда не приходилось искать клиентов, тратиться на рекламу, испытывать сложности со сбытом. Более того, единственной неприятностью, с которой сталкивалась компания «Ф. Х. Дистрибьютер», заключалась в том, что федеральное правительство и администрация штата Нью-Йорк не жалели сил и средств, чтобы ее ликвидировать, а президента упрятать за решетку. Потому что торговала компания Хансена не списанными армейскими машинами, а оружием, преимущественно похищенным с военных складов или нелегально импортированным. В начале этого года двое солдат были убиты во время нападения на грузовик со стрелковым оружием, направлявшийся в Нью-Джерси. За этим преступлением стоял Хансен. И прокурор штата Нью-Йорк, и генеральный прокурор знали это, но не могли доказать.

– Мы с Перкинсом потихоньку сколачиваем против него дело, – сказал Селитто. – Работаем в сотрудничестве с армейской службой безопасности. Но движемся чертовски медленно.

– Все боятся стучать на Хансена, – добавил Бэнкс.

Райм не сомневался, что ни один человек в здравом уме не рискнет доносить на такого человека, как Хансен.

– Но наконец на прошлой неделе в деле произошел крупный прорыв, – продолжал молодой полицейский. – Видите ли, Хансен бывший летчик. Его компании принадлежат склады в районе аэропорта Мамаронек – это рядом с Уайт-Плейнз, знаете? Так вот, судья выдал санкцию на проведение там обыска. Естественно, мы ничего не нашли. Но на прошлой неделе, около полуночи, аэропорт уже был закрыт, но там еще оставались люди, и они видели, как человек, по описанию похожий на Хансена, подъехал к частному самолету, загрузил туда какие-то мешки и взлетел. Не имея разрешения диспетчерской службы. Даже не поставив ее в известность. Просто взлетел. Вернулся через сорок минут, приземлился, сел в машину и дал деру так, что загорелись покрышки. Свидетели сообщили регистрационный номер самолета в Федеральное агентство гражданской авиации, и выяснилось, что он принадлежит не компании Хансена, а лично ему.

– Значит, Хансен понял, что вы обложили его со всех сторон, и решил избавиться от улик, которые могли бы привязать его к нападению на армейский грузовик, – сказал Райм, начиная понимать, почему полицейские обратились к нему. Их слова посеяли в нем интерес. – Авиадиспетчеры проследили маршрут полета?

– Какое-то время самолет вел аэропорт Ла-Гуардия. Самолет шел прямо на пролив Лонг-Айленд. Там снизился и на десять минут исчез с экранов локаторов.

– И вы очертили круг, определив, как далеко он смог улететь. Водолазы уже работают?

– Да. Так вот, нам стало известно, что Хансен, узнав о свидетелях, видевших его, струхнул. И нам удалось упрятать его в тюрьму до понедельника. Обвинение в федеральном преступлении.

Райм рассмеялся:

– Неужели вам удалось уговорить судью открыть дело на основании таких шатких улик?

– В основном мы наплели какую-то чушь про нарушения правил полетов, – ответил Селитто. – Вылет без разрешения, полет на опасно малой высоте и все такое.

– И что говорит по этому поводу мистер Хансен?

– Он в таких делах дока. Ни одного слова тем, кто его арестовывал, ни одного слова прокурору. Адвокат все отрицает и собирается подавать жалобу по поводу незаконного задержания и так далее, и так далее, и так далее. Но если мы до понедельника находим эти мешки, мать их, мы выкладываем их на стол судье – и бац! Хансен готов.

– Разумеется, – согласился Райм, – если в них есть какие-то серьезные улики.

– Есть.

– Почему вы так в этом уверены?

– Потому что Хансен запаниковал. Он нанял убийцу, чтобы тот расправился со свидетелями. С одним уже покончено. Вчера ночью его самолет взорвался на подлете к Чикаго.

Значит, от него хотят, чтобы он нашел мешки… Возникает масса любопытнейших вопросов. Возможно ли привязать самолет к какому-то конкретному району водной поверхности, над которой он пролетал, на основании анализа осаждения морских солей на фюзеляже или останков какого-то насекомого, размазанного по передней кромке крыла? Можно ли вычислить время смерти насекомого? А как насчет концентрации солей в морской воде и наличия посторонних примесей? Может ли так быть, что самолет, пролетая над самой поверхностью воды, засосал в двигатели какие-либо водоросли?

– Мне нужна подробная карта пролива, – начал Райм. – Далее, чертежи самолета…

– Гм, Линкольн, понимаешь, мы здесь не за этим, – остановил его Селитто.

– Не для того, чтобы найти мешки, – добавил Бэнкс.

– Нет? Тогда зачем?

Райм тряхнул головой, чтобы убрать со лба прядь волос, щекотавшую кожу, и хмуро взглянул на молодого полицейского.

Селитто уставился на коробку контроля за окружающей средой. Выходящие из нее красные, желтые и черные провода были похожи на греющихся на солнце змей.

– Мы хотим, чтобы ты помог нам найти убийцу. Того типа, которого нанял Хансен. Остановить его, прежде чем он доберется до двух оставшихся свидетелей.

– И?.. – Райм видел, что Селитто до сих пор чего-то недоговаривает, придерживая это про запас.

Отвернувшись к окну, тот сказал:

– Линкольн, похоже, это Танцор.

– Танцор у гроба?

Повернувшись к Райму, Селитто кивнул.

– Вы уверены?

– Насколько нам известно, несколько недель назад он выполнил один заказ в Вашингтоне. Убил помощника конгрессмена, замешанного в сделках с оружием. Во время проверки выяснилось, что из телефонной будки рядом с домом Хансена был сделан звонок в гостиницу, в которой останавливался Танцор. Линкольн, это он.

Светящиеся песчинки, огромные, как астероиды, гладкие, будто женские плечи, потеряли для Райма всякий интерес.

– Итак, – тихо произнес он, – мы столкнулись с проблемой.