Сказка о невесте Полоза

Глава 1. Невеста Полоза

Ой, берите меня да под рученьки,

И ведите к нему, нежеланному…

К незнакомому да могучему.

Ай, к тому, чьи глаза пламенем горят,

О змеиной любви нынче говорят.

Крылья чьи до небес распростерлися,

Семь накрыли колец тела гладкого.

С чешуей краше чистого золота…

Что скажу я ему, онемевшая?

Как пойду под венец, бездыханная?

Голосят безутешно подруженьки…

Видно быть мне невестою Полоза,

Обнимать по ночам тело жаркое,

Да тесемки вплетать в гриву шелкову…

Чтобы спал до весны муж мой ласковый,

Околдованный песнями-сказками…

Звонкая песня бубенцов безудержной пляскою разливалась в морозном лесном воздухе, распугивая птиц и зверье на десятки верст вокруг… Кони бежали весело, и вознице почти не приходилось хлестать их по крутым в яблоках бокам.

Мороз крепчал, потрескивая ароматными еловыми шишками и сухими ветками столетних дубов, уснувших до весны. Странники на санях плотнее кутались в платки да шубы, а мужчины посвистывали пронзительно бегущим за обозом собакам, чтобы те не отставали от упряжек…

Но ни ясное синее небо, ни хрупкие узоры, спряденные зимою из скованных льдом рек, не радовали Марну в тот день. Девушка ехала на санях, опустив долу серые, полные печали очи, и не смотрела по сторонам. Ей было все равно, сломаются ли по дороге гибкие деревянные полозья, застанет ли санный караван на пути метель. Пусть бы даже на них напали голодные волки, и тогда Марна не вскрикнула бы от испуга. Все лучше, чем выходить замуж за немилого, да еще и разбойника, разоряющего мирные окрестные земли. И хотя она в глаза не видела своего жениха, но с детства много слышала о злом нраве Лиховрана.

Бывало, он жег деревни, оставляя людей без еды и крыши, грабил города и убивал коварно, со спины, посылая вслед богатырю отравленную стрелу. Что было нужно злодею – неведомо, ведь он налетал, как буря, унося с собой чужие богатства, а иногда и жизни. В разграбленных городах Лиховран не оставался и ночи, возвращаясь всегда в свое каменное логово, которое, говаривали, крылось где-то в сырых северных пещерах у кромки Заветного леса.

А этой осенью, когда клены и дикий виноград пылали багрянцем, прибыл в деревню Марны посыльный Лиховрана, который принес в дом девушки лихую весть.

– Лиховран намерен жениться! – нагло ухмыляясь, заявил всадник, не спешиваясь с коня. – И в жены ему не девку какую надобно, а первую красавицу. А коли краше, чем единственная дочь здешнего старшины, не сыскать в округе, ей и быть женою повелителя. На зимнее солнцестояние отправляйте свадебный обоз с невестою во владения Лиховрана. А не сделаете, так к весне не будет на месте вашей деревни ничего, кроме черного пепелища!

Сказал так всадник и уехал прочь, щелкнув шпорами… А у Марны, стоящей на крыльце, оборвалось сердце. Ведь это ее отец был старшиною деревни, а больше не было у него детей. Выходит, ей зимой и ехать в берлогу злодея Лиховрана!

Отгорела листвою осень, стала Марна обреченно ждать холодов. Люди в деревне погоревали немного, да и забыли, ведь их беда обошла стороной. А старый отец Марны поначалу кричал, стуча кулаком по столу, что не пойдет его единственная дочь за убийцу-разорителя. Хотя и сам хорошо понимал – нет у него выбора. Можно только смириться с бесправным решением Лиховрана – либо умереть.

Потому не по годам мудрая Марна убедила батюшку, что до зимы еще далеко, и она обязательно что-нибудь да придумает. А потом, с первым снегом, успокаивала отца, что, верно, Лиховран не так страшен, как молвят. И может, когда она станет его женою, он прекратит разорять окрестные селения.

И вот, с приходом зимнего солнцестояния, старшина деревни уже думал, что не так уж жестоко отдать Марну за лиходея. Она умна и придумает, как спасти себя и односельчан. Пускай ему было жаль своего ребенка, но в лице ее он не видел страха – холодным упорством горели серые глаза.

Конечно, на самом деле горько было девушке восемнадцати зим отроду неволить себя, ведь о злом нраве ее будущего жениха складывали басни. Но Марна знала, что, ослушавшись злодеева слова, навлечет беду на всю деревню. А отцу ее будет только сложнее расстаться с дочерью, если станет она рыдать да голосить.

Между тем вода на реке затянулась хрустальною коркой, и незаметно под порог Марниного терема подкрался назначенный день. Однажды утром девушка повелела людям собирать в дорогу свадебный обоз. Батюшка уже не отговаривал ее, а только вздыхал тяжело и уходил в дом, чтобы не видеть, как в гриву резвых коней вплетают пестрые свадебные ленты…

Вспомнив отца, Марна совсем запечалилась, но сейчас не время было плакать. Она знала – коли даст волю слезам, то никто не сможет ее унять. А этого допустить никак нельзя. Люди ее, лишь глядя на госпожу, оставались спокойны, ведь им предстояло ехать в берлогу самого Лиховрана.

Потому серые, как дно реки, глаза Марны оставались сухими. И только колдовская вода переливалась в них прозрачною дымкой.

– Тпру! – резкий окрик вырвал девицу из невеселых раздумий. Она подняла голову, скидывая с себя ледяное оцепенение.

Одни за другими сани встали, впереди началась возня и суматоха.

– Что случилось, Витко? – потянула Марна за рукав своего юного возницу.

– Кажись, деревья повалило бурей прямо на дорогу, госпожа. Я сбегаю, погляжу. – Проворный хлопец живо спрыгнул в снег и побежал вперед, к завалу.

Путница осталась одна среди резных сундуков и свадебных свертков с приданым.

Впереди, на дороге, мужчины уже начали растаскивать черные, искореженные ветром и временем стволы, но деревья крепко сплелись корнями, не желая размыкать посмертные объятия. А тем временем небо давно потеряло свою лазурь, и низкие темные облака грозили обрушиться на людей метелью или даже чем-то более страшным.

Марна потянулась и встала. От долгого неподвижного сидения на санях у нее ломило все тело, хотелось пройтись немного, чтобы размяться. Стоило ей только ступить на землю, как у ног завертелась пушистая белая лайка со свернутым задорным бубликом хвостом. Девушка наклонилась погладить рукой в варежке острые собачьи уши.

– Ну что, Белка, замерзла?

При звуке хозяйского ласкового голоса та подскочила радостно и понеслась вслед за Марной кругами, то и дело путаясь у нее под ногами. Девушка нежно похлопала по крупу лошадку, усердно тащившую ее сани всю дорогу от деревни, и тихо прошла мимо спящей на соседней подводе няньки-кормилицы.

Когда она добралась до головы обоза, уже вовсю валил снег.

– Там, в низине, дороги совсем нет. Видно, последняя буря повалила целую чащу, и нам не разобрать сегодня этих завалов, – виновато сказал Витко, опустив голову, когда хозяйка обоза подошла к намертво сплетенным корягам.

– Тогда поедем в объезд, – предложила она.

– Долго возвращаться, госпожа, – ответил крепкий возница, застенчиво комкая в руках овечью шапку. Он был намного старше Витки и хорошо знал эти леса.

– Ну так двинемся через чащу, – твердо молвила Марна.

– Нельзя, хозяйка! – испуганно воскликнул мужчина. – Не ровен час, начнется метель, и мы потеряемся в глуши. Кроме того, сани легко могут застрять в кустах и корягах.

– Что же делать? – устало спросила девушка.

– Переждем вьюгу и повернем назад, – вступил в разговор третий возница, который управлял санями с провизией.

– Так и быть, – махнула рукой девица. – Делайте, как знаете.

Она развернулась и зашагала к своим саням. Лайка, поскуливая, крутилась у ее ног.

– Раз уж мы здесь надолго, – тихо молвила самой себе Марна, – можно и по лесу прогуляться. Идем, Белка!

И она легко ступила с укатанной скользкой дороги на мягкий снежный покров. Кабы старую ее няньку не сморил сон, она непременно задержала бы Марну, принявшись голосить, что негоже девице расхаживать одной по лесу. Но Любушка крепко спала, а возницы и их помощники были слишком заняты расчисткой пути. Кроме того, снег валил густо, скрывая мир от людских глаз уже на несколько саженей вокруг.

Искусно сшитая Марнина шубка цеплялась подолом за кусты и ветки, но девушка шла, не останавливаясь. Лес стоял притихший, затканный наглухо снегом, словно овечьей шерстью. Черные верхушки деревьев слегка покачивались на ветру, а под ногами путницы хрустели сухие сучья. Больше вокруг не слышалось ни звука.

Белка, бежавшая поначалу за хозяйкой, запропастилась куда-то. Быть может, заприметила заячьи следы или просто испугалась непривычной дикой тишины Заветного леса. Про его чащобы местные сказывали диковинные истории, которыми тешили, а иногда и пугали малых детей перед сном. Говорили, будто творятся здесь дива дивные. То огонь горит ночью на лесной поляне, то звери дикие по-человечьи разговаривают.

Но Марна не думала об этом, когда шагала в глухую лесную чащу. Она шла зло и упрямо, не глядя по сторонам, словно пытаясь затоптать свое неотвратимое невеселое будущее.

Опомнилась девушка, только когда дубы и осины вокруг нее встали непроходимой черной стеной. Марнину голову и плечи платком покрывал снег, а ветер крепчал. С треском раскачивались столетние деревья, и сумерки наползали слепым маревом.

Лишь сейчас поняла сердешная, как устала она и замерзла. Ладони в вязаных варежках не разгибались от стужи, щеки горели, а темные волосы, выбившиеся из косы, сделались седыми от инея.

– Белка! – звонко позвала девушка, но голос ее утонул в метели и глухих зимних сумерках.

Внезапно Марна услыхала отголоски нежного певучего звука, похожего на музыку колокольчиков. Не раздумывая, она пошла на этот чарующий звон, и вскоре впереди замаячил теплый огонек.

Испуганная девушка так обрадовалась, что даже не подумала об опасностях, подстерегающих в чащобе. Бегом она бросилась к огню и у самой кромки лужайки встала, как вкопанная.

Посреди зеленой поляны горело желтое веселое пламя. Вокруг деревья шумели зелеными ветвями, и колосились травы. Диковинные лесные цветы нежно покачивали хрустальными головками, издавая тот самый волшебный перезвон, который услышала Марна в дремучей чаще.

Занимая большую часть лужайки, на земле был разбит богато расшитый узорами алый шатер. Его полог откинут, и внутри, среди одеял и подушек, высились стеклянные кувшины и бутыли, резные чаши и серебряные блюда, полные диковинных яств и напитков.

Вокруг шатра важно расхаживали пестрые райские птицы и чинные павы. В траве мирно спали зайцы и рыжие лисы, а на краю поляны стоял, взирая Марне в лицо безо всякого страха, величавый олень.

Не веря своим глазам, путница ступила под сень сладко цветущей липы и приблизилась к огню. На лужайке царило настоящее лето, и девушка тут же скинула на землю меховую шубу и теплый платок. Колокольчики в траве не перестали наигрывать тонкую мелодию, а лишь начали покачиваться в другую сторону, сменив грустную песню на веселые летние напевы.

Марне казалось, она видит сон. Верно, девушка заснула в лесу, и это последнее в ее жизни одурманивающее наваждение… Так тому и быть. Даже смерть намного лучше замужества с Лиховраном!

– Что же ты стоишь, девица? Присядь, наконец!

Голос явился так неожиданно, что мгновенно вырвал Марну из раздумий о смерти. Девушка подскочила и зажала рот рукою, чтобы не вскрикнуть.

В глубине шатра, на шелковых подушках, сидел молодой мужчина и глядел прямо на нее. Все это время он оставался неподвижен, потому Марна и не заметила его, ослепленная чудесным убранством поляны.

Девушка попятилась, готовая в любую минуту бежать прочь, позабыв даже про шубу и теплый платок. Но незнакомец не двигался.

– Не стой столбом. Ты, верно, замерзла, – мирно сказал он.

– Кто ты? – только и смогла прохрипеть испуганная Марна.

– Имя мое ничего не скажет тебе. Я не убийца и не разбойник. И, так же, как и ты, пришел на эту луговину, чтобы укрыться от непогоды.

– Неужто, марь… – все еще не веря своим глазам, прошептала девушка и сложила пальцы в тайный знак, отгоняющий злых духов.

Незнакомец весело и звонко рассмеялся.

– Вот неразумная! Ведомо, что любая марь сгинет при свете солнца или огня. А я сижу у самого костра. Какое же из меня привидение?

– Не смей называть меня глупой! – топнула ногой Марна. Страх ее понемногу проходил, уступая место непокорности. – И не смейся надо мною. А чтобы не морочить даром, мог бы представиться!

– Ну прости, девица, – улыбнулся хозяин шатра. – Обидеть тебя и в мыслях не было. Мое имя – Хмель. Не бойся, я не трону тебя.

– А я и не боюсь! – Марна гордо задрала подбородок, уняв, наконец, дрожь в руках и коленях.

– Тогда присядь рядом, раздели со мной ужин.

Девушка все еще стояла у самого края поляны, спиной чувствуя ледяную зимнюю стужу. А впереди уютно потрескивал радушный костер, и в листве беззаботно распевала ласточка.

– Откуда же ты здесь? – глядя на птицу, изумленно воскликнула путница.

Она и правда очень устала и не могла больше скитаться по темному лесу, охваченному свирепой вьюгой.

– Я присяду, – спокойно молвила Марна, – но есть не буду.

– Неужели яства не по вкусу? – пряча улыбку, спросил юноша.

– Не в этом дело, а просто я не голодна.

– Ну, как знаешь… – Хмель взял с тарели заморскую снедь и наполнил росой из кувшина свой кубок.

Во все глаза смотрела Марна на хозяина шатра, не в силах оторвать от него взгляд. На шелковую его рубашку был накинут диковинный заморский кафтан до колен, отороченный цветною тесьмой. Высокие сапоги с отворотами да загнутыми кверху носками совсем не истоптаны. А на пальце левой руки мшисто-зеленым светом переливался перстень с драгоценным камнем.

Волосы у Хмеля были длинные и такие светлые, словно их выливали из золота. Курчавые локоны ниже плеч свободно распущены. Ни в одной из знакомых Марне деревень мужчины не носили подобных одежд и, тем более, причесок. Да и одет молодец не по-зимнему, и в здешнем лесу замерз бы в мгновение ока.

Но самое странное, что приметила девушка, – глаза незнакомца. Были они янтаревые, как огонь, как душистая смола деревьев, как каменья, что носила она вместо бус в детстве, только еще ярче. Глаза эти сияли пламенем, которое разгоралось сильнее от каждого движения. И была в них скрыта такая сила, что ни зверь, ни птица не смогли бы выдержать этот взгляд.

Насмотревшись вдоволь, Марна, наконец, стала замечать еду. Рядом с ней на блюде горкой высились чужеземные плоды. Они пахли так сладко и заманчиво, что девушке пришлось отодвинуть тарель.

– Съешь хоть что-нибудь, – ласково предложил Хмель.

– Не стану, – упрямо ответила она. – Неужто не знаешь, что бывает, если отведать яств на волшебной лесной лужайке?

– Не знаю… – пожал плечами юноша. – Расскажи мне.

– Больше никогда не сможешь вернуться домой.

– А ты, значит, очень хочешь возвратиться? – вкрадчиво спросил молодец.

Марна задумалась, и на лицо ее снова вернулась печаль.

– Ну, хорошо, – хлопнул в ладоши Хмель, и перед девушкой появился тонкий хрустальный кубок, до краев наполненный густой огненной жидкостью. – Тогда выпей со мной меду. Хотя бы согреешься.

Гостья взяла в руки чашу, напиток в ней искрился и на вид казался невероятно вкусным. Мысленно махнув рукой на все поверья, слышанные в детстве, девушка пригубила душистый мед из кубка, а затем залпом допила его. Терять ей было нечего, а отчаянье, как известно, плохой советчик.

– Выпей еще, – предложил Хмель, разделывая ножом запеченную на огне птицу с яблоками.

Сосуд в руке Марны снова оказался полным.

– Ты колдун? – спросила уже без удивления девушка, опрокидывая второй кубок.

– Не совсем, – уклончиво ответил Хмель. – Но кое-что умею.

– Ты убьешь меня? – все тем же ровным голосом задала вопрос гостья.

Хмель заливисто расхохотался.

– Делать мне больше нечего! Говорю тебе, что пережду на поляне бурю и отправлюсь восвояси, только меня и видали. А ты пойдешь своей дорогой.

– Лучше бы я замерзла в лесу… – горько вздохнула девица, допивая третью чашу меда.

Щеки ее раскраснелись от тепла и крепкого напитка, а темные волосы в беспорядке рассыпались по плечам.

– Что же так? Я думал, ты желаешь вернуться домой.

– Желаю. Да только нельзя мне возвращаться. Иначе к весне не останется и камня от моей деревни!

– Неужто? – лукаво удивился Хмель, наполняя кубок своей гостьи вином из кувшина. Но захмелевшая Марна не замечала его искусной игры.

– Я должна выйти замуж за Лиховрана, – девушка в слезах упала на мягкие подушки и закрыла лицо руками. – Иначе он убьет всех моих соплеменников!

– Беда… – задумчиво протянул молодец.

– Да только рядом с ним я жить не смогу. Он душегуб и, чует мое сердце, замучает меня до смерти.

– Что же ты согласилась ехать? – с показным недоумением спросил Хмель.

– Жалко мне своего отца. Лиховран ведь погубит его, и Витко, и Любушку… А потом увезет меня силой. Уж лучше одна смерть, чем множество.

– Видать, доля твоя такая. И ты с ней смирилась.

– Не смирилась! – крикнула, словно безумная, Марна, вскакивая на ноги. – Да только что мне делать? Я бы и за самого Змия замуж пошла, лишь бы не видеть злодея Лиховрана!

Хмель медленно, словно змея, поднялся с подушек. Глаза его сверкнули золотым огнем.

– Так бы и пошла? – недоверчиво переспросил он.

– Клянусь тебе всеми чудесами, виденными здесь, – воскликнула разгоряченная путница.

– А не боишься становиться женою Змия?

Но мед уже ударил Марне в голову, развязав ей язык, давая волю ее строптивому нраву.

– Не боюсь. Если хочет, пусть прямо сейчас меня забирает, да только людей освободит от Лиховрана проклятого!

– Быть по твоему, – твердо сказал Хмель, враз сделавшись серьезным. – Коли ты согласна стать невестою Полоза, вот тебе кольцо змеиное.

Он подошел к девушке и надел ей на безымянный палец свой перстень с обсидианом.

– Клятву твою я принимаю. Ты же возвращайся домой и ничего не бойся. Больше никогда Лиховран не потревожит никого в этих краях. А на весну жди посыльных. Придут за тобой слуги Змиевы, чтобы провести тебя в его владения. Тогда и посмотрим, чего стоит твое обещание. А до тех пор – прощай!

Марна вскрикнула, увидев ближе глаза Хмеля. Больше не были они человечьими, но горящими змеиными.

Он отпустил ее руку, и голова у девушки закружилась. Мир вокруг завертелся: и сказочная поляна с чудесными яствами, и райские птицы с разноперыми хвостами слились в безумную пляску. Колокольчики в траве теперь звенели так пронзительно, что от этого звука раскалывалась голова. Костер на лужайке полыхнул до самого неба, и вдруг все исчезло в темноте. Марна провалилась в глубокий сон.

***

Очнулась девушка от того, что Белка лизала ей ладонь горячим языком и жалобно скулила. Марна лежала в небольшой берлоге на куче сухих листьев, а кругом белел снег. Ветер стих, воздух в лесу был чистым и прозрачным.

– Неужели я провела здесь ночь? – прошептала девушка, поднимаясь с земли. – Как же я не замерзла насмерть?

Собака металась рядом, не помня себя от радости.

Марна огляделась. Вокруг была обыкновенная луговинка, каких много в лесу. Ни тебе следов кострища, ни шатра. Спящие дубы поскрипывают голыми ветвями, замерев до весны. И липа совсем не похожа на цветущее дерево, под сенью которого путница сиживала прошлой ночью.

– Неужели сон? – с какой-то щемящей тоской подумала девица. Но тут ее взгляд упал на тяжелый драгоценный перстень на безымянном пальце.

Злато сверкало на солнце, а огромный темно-зеленый обсидиан переливался, словно вода в илистом заколдованном пруду.

Марна долго смотрела на подарок Хмеля, надеясь припомнить все, что было сказано накануне. Но в памяти ее всплывали только последние слова юноши.

– Видать, придется мне стать невестой Змия, – сказала девушка, теплее кутаясь в шубу, и Белка притихла рядом с хозяйкой.

Без труда Марна нашла дорогу к своему обозу. Люди ее провели ночь на санях и думали, что госпожи уже нет в живых. Больше всего сокрушалась старая кормилица.

– Что же это творится? Пойти в лес прямо в метель! Ты ведь погибнуть могла!

– Не плачь, Любушка, жива я. – Марна отстранилась от рыдающей няньки и влезла на сани.

– Слушайте меня! – громко крикнула она. – Поворачивайте коней – мы возвращаемся домой!

Сбитые с толку пропажей, а затем и чудесным возникновением хозяйки, люди молча кинулись выполнять распоряжение. И спустя четверть часа отряд уже ехал назад, весело звеня бубенцами на морозе.

Марна сидела на сундуках задумчивая и молчаливая. Даже Любушка ничего не решалась спрашивать у нее.

Прозрачные глаза девушки прояснились. И никто не видел, как на пальце ее, под варежкой, золотистой змейкой свернулся обсидиановый свадебный перстень – залог клятвы, данной однажды Хмелю.